Мэг Кэбот - Королева сплетен в большом городе

Переделка, переделка и еще раз переделка. Хорошая швея может решить большинство проблем с помощью примерки. Наймите швею. И удостоверьтесь, что ваши подружки придут к ней заранее, чтобы у нее хватило времени все исправить.

Предполагается, что ваша свадьбы должна быть веселой. Но некоторые невесты не могут заставить себя быть достаточно гибкими и думать о чем-то, кроме своих собственных переживаний. НЕ БУДЬТЕ ОДНОЙ ИЗ НИХ.

Ваши подружки будут вам искренне благодарны.

— Все случилось само по себе, — рассказывала мне Шери, выскочив на короткий перерыв в «Вилледж Ти Хаус», расположенный рядом с ее работой. Мне хотелось с ней встретиться в «Хониз», но Шери сказала, что по горло сыта барами-караоке. И ничего странного в этом нет.

Разве что я предпочитаю сидеть на красных виниловых табуретках, а не на бархатных пуфах. И пить диетическую колу, а не травяной чай с тапиокой, плавающей на дне. В «Вилледж Ти Хаусе» колу не подают. Я спрашивала. В их меню напитки только из натуральных ингредиентов. Что может быть натуральней тапиоки?

Просто мы… друг от друга отдалились, — пожимает плечами Шери.

У меня все еще не укладывается это в голове. Ее разрыв с Чазом, то, что она не пришла к нам на праздничный обед, который, чего уж греха таить, прошел не так уж и плохо.

За исключением той его части, когда мадам де Вильер заставила нас всех играть в шарады, и ее команда, состоящая из Люка, Тиффани и ее самой победила мою, в которую входил Чаз (пьяный до потери пульса), месье де Вильер (гак и не понявший правил игры) и Рауль (то же самое). Не могу сказать, что я азартная. Просто ненавижу скучные застольные игры.

И еще сегодня рано утром мне пришлось тащиться на работу к Пендергасту, Лоуглинну и Флинну, даже несмотря на то, что никто так и не позвонил и контора была практически пуста, если не считать всех младших партнеров. И Тиффани, которая заявилась (разумеется) с похмелья, жалуясь, что после нас они с Раулем завалились в «Батгер», где и напились с другими моделями (не понимаю, как эти девицы могут поглощать такое количество крепких коктейлей типа «Мохито» и «Космоса» и при этом оставаться такими худыми).

— Интересно, как это вы умудрились отдалиться друг от друга, живя вместе? — качаю я головой. — Квартира Чаза не такая уж и большая.

— Не знаю, — снова пожимает плечами Шери, — по-моему, я просто его больше не люблю.

— Это все из-за занавесок? — не могу не спросить я.

Шери непонимающе смотрит на меня:

— Что? Ты имеешь в виду занавески, которые ты нам сшила?

Я киваю:

— Мне не нужно было брать с собой Чаза, когда я выбирала ткань. — Чаз настоял, чтобы шторы в гостиной были из красного сатина, который мы увидели в дешевом магазинчике в Чайнатауне. Мне не нужно было соглашаться — я собиралась купить серовато-зеленый лен, — но на ткани были золотые иероглифы (продавец сказал, что они приносят удачу), и выглядела она настолько восхитительно безвкусно, что Чаз меня убедил — такие шторы оживят комнату и Шери придет в восторг.

Но когда я повесила уже сшитые шторы, Шери с подозрением спросила, не пытаюсь ли я оформить их квартиру в стиле китайского ресторанчика в Энн-Арборе, в котором мы в детстве частенько обедали.

— Шторы тут ни при чем, — смеется Шери. — Хотя в сочетании с золотыми подушками они превратили комнату в некое подобие борделя.

Я издаю стон:

— Мы правда думали, что тебе понравится.

— Слушай, Лиззи. Мне абсолютно безразлично, кто и что там делая. Мне никогда не нравилось там жить. Я сама себе не нравилась, когда я там жила.

— Тогда, наверное, все к лучшему, — говорю я. Я, как могу, стараюсь перевести наш разговор в позитивное русло. Но Чаз был так расстроен, что Шери уехала, имне так хочется, чтобы он снова был счастлив… хотя сама Шери, похоже, не слишком переживает. По правде говоря, она выглядит сейчас гораздо лучше, чем когда переехала в Нью-Йорк, она даже стала пользоваться косметикой.

— Вам будет полезно пожить врозь, чтобы понять, в чем бы были не правы, — говорю я, — и чего лишились. Может… потом снова начнете ходить друг к другу на свидания! Вполне возможно, что именно зто вам и мешало. Ведь когда живешь вместе, на свидания не ходишь. А без этого в отношениях пропадает романтика. Знаешь, из-за чего еще она пропадает? Из-за того, что родители твоего парня спят в соседней комнате. Я же не переживаю по этому поводу. А сели вы, ребята, снова начнете встречаться, — продолжаю я, — огонь вашей любви скова разгорится, и вы опять будете вместе.

— Я никогда не вернусь к Чазу, Лиззи, — отвечает Шери, спокойно достает из чашки заварной пакетик и кладет на керамическую тарелочку, которую нам специально для этой цели и поставили.

— Как знать, — возражаю я. — Побудешь немного без него и соскучишься.

— Тогда я ему просто позвоню, — отвечает Шери. — Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Он забавный парень. Но я не собираюсь больше оставаться его девушкой.

— Может, это из-за печенья? — спрашиваю я. — Из-за того, что у него нет работы и ему нечего делать, кроме как читать, печь пироги, убираться и все такое? — По мне, так это райская жизнь. У меня столько работы помимо домашней: месье Анри заставляет меня делать оборки… как будто я сама еще в восьмом классе этому не научилась, когда поняла, что оборки скрывают чересчур впалый живот. Меня уже слегка достало изображать несмышленого подмастерья перед мистером Миаджи, который шьет для месье Анри, — времени не хватает ни на что, какое уж тут печенье.

Но с другой стороны, я многому научилась. Большей частью тому, как воспитывать прыщавых подростков в новом тысячелетии. Но еще и как организовать бизнес, связанный с разработкой и изготовлением свадебных платьев.

— Конечно, нет, — отвечает Шери. — Кстати, о работе, мне уже пора возвращаться.

— Задержись на пять минут, — прошу я. — Я действительно очень за тебя беспокоюсь, Шери. Конечно, я понимаю, что ты в состоянии о себе позаботиться, просто я до сих пор думаю, что все это случилось из-за меня. Мне нужно было, как мы и собирались, поселиться с тобой, а не с Люком…

— Ладно тебе, — смеется Шери. — Наш разрыв с Чазом не имеет к тебе никакого отношения, Лиззи.

— Я оставила тебя в беде, — говорю я. — И мне так стыдно. Но кажется, я могу все исправить.

Соломинка Шери натыкается на тапиоку на дне чашки.

— Прекрасно! — восклицает она. Это она о моем предложении. А не о тапиоке.

— Серьезно, — продолжаю я. — Знаешь, над ателье месье Анри есть совершенно пустая квартира.

Шери все гоняет тапиоку по дну чашки.

— Продолжай.

— Так вот, мадам Анри хочет за нее две тысячи в месяц. Но я делаю за них полти всю работу, и они от меня целиком и полностью зависят. Так что я вполне могу попросить сделать для меня скидку, скажем, в пятьсот долларов. Они наверняка согласятся. Им просто деваться некуда.

— Спасибо, Лиззи, — отвечает Шери, ставит чашку на стол и берет свою сумочку. — Но у меня уже есть жилье.

— У Пат? Ты будешь жить у своей начальницы? — трясу я головой. — Ты соображаешь, что говоришь? Ты же просто перенесешь работу из офиса домой…

— Это здорово, — заверяет меня Шери. — Она живет в квартире на первом этаже на Парк-Слоп. У нее есть собственный дворик для собак…

— Бруклин! — Я потрясена. — Шери, это же так далеко!

— Да нет, это прямая линия метро до моей работы. И станция совсем рядом.

— Шери, я имею в виду себя! — Я почти кричу. — Я же тебя больше никогда не увижу!

— Сейчас-то ты меня видишь, — замечает Шери.

— В смысле, вечером, — говорю я. — Слушай, давай я хотя бы поговорю с Анри о той квартире над ателье. Я ее видела, она очень симпатичная, Шери. И довольно большая. Она на самом верху, под ней — склад. После работы в твоем распоряжении будет все здание. А еще там есть целая стена, отделанная кирпичом. Я же знаю, тебе всегда такое нравилось.

— Лиззи, не нужно за меня беспокоиться, — говорит Шери. — У меня действительно все хорошо. Тебе, наверное, кажется, что вся эта история с Чазом — просто конец света. Но для меня это не так. Правда. Я счастлива, Лиззи.

Это меня задевает. Шери действительно выглядит счастливой. Гораздо счастливее, чем в первые дни в Нью-Йорке. Счастливее, чем в день окончания колледжа. Счастливее, чем во время первых свиданий с Чазом.

— О, Господи! — говорю я, осознав это окончательно. — У тебя кто-то есть.

Шери отрывает глаза от сумочки, в которой роется в поисках кошелька.

— Что? — спрашивает она и как-то странно смотрит на меня.

— У тебя кто-то появился, — кричу я. — Вот почему ты говоришь, что вы с Чазом больше никогда не будете вместе! Ты просто кого-то встретила!

Шери перестает искать кошелек и смотрит на меня:

— Лиззи, я…

Но даже в тусклом, зимнем вечернем свете, едва пробивающемся сквозь далеко не чистые окна «Вилледж Ти Хауса», я вижу, что ее щеки медленно заливаются румянцем.

— Ты в него влюбилась! — кричу я. — Господи! Не могу поверить! Наверняка ты с ним уже спишь! Ты спишь с тем, кого я еще не видела! Кто он? Колись. Я жду подробностей.

Шери явно чувствует себя не в своей тарелке.

— Лиззи, понимаешь, мне действительно нужно бежать на работу.

— Так ты там его встретила? — не унимаюсь я. — На работе? Кто он? Ты мне не говорила, что у вас на работе есть мужчины. Мне казалось, что там одни женщины. Он что, чинит там ксероксы?

— Лиззи! — Шери уже не такая красная. Наоборот, она побледнела. — Не думала, что я буду рассказывать это вот так, на бегу.

— Что — это? — Я давлю тапиоку на дне чашки. Я не ем тапиоку. В ней много калорий. И вообще, что такое тапиока? Зерно? Желатин? Или что-то еще? — Перестань. Ты ушла с работы всего на каких-то десять минут. Никто не умрет, если тебя еще минут пять не будет.

— Вообще-то, вполне может.

— Не ври, — говорю я. — Просто скажи, что я права и у тебя кто-то появился. Иначе я просто не поверю, что ты окончательно решила расстаться с Чазом.

Шери сжимает губы в тонкую линию, давит соломинкой свою тапиоку и говорит:

— Хорошо. — Я едва слышу ее голос сквозь звуки флейты, доносящиеся из динамиков, расставленных по всем углам кафе. — У меня действительно кто-то появился.

— Прости, — говорю я. — Я не расслышала. Не могла бы ты повторить это чуть громче?

— У меня действительно кто-то появился, — повторяет Шери, глядя мне в глаза. — Я влюбилась. Вот. Ты удовлетворена?

— Нет, — отвечаю я. — М. не нужны подробности.

— Я тебе уже говорила. — Шери снова лезет в сумку и достает из кошелька десятидолларовую купюру. — Не хочу рассказывать это прямо сейчас.

— Что?! — Я беру свою куртку. — Не рассказать лучшей подруге о парне, ради которого бросила того, с кем так долго встречалась? И когда наступит подходящий для этого момент? Мне просто интересно.

— Не сейчас, — отвечает Шери, пробираясь к выходу сквозь ряды пуфов, на которых сидят такие же, как мы, любители чая. — Я спешу на работу.

— Тогда скажи мне по дороге, — настаиваю я. — Я тебя провожу.

Мы добираемся до двери и выходим на холодную зимнюю улицу. Бликер-стрит перегородил грузовик с полуприцепом, за ним выстроилась вереница такси. Тротуары запружены озабоченными покупателями, спешащими на рождественские распродажи. Где-то в городе Люк таскается из музея в музей со своим отцом, а у мадам де Вильер тайное свидание с любовником.

Шери по дороге на работу непривычно молчалива. Ее голова опущена. Она внимательно смотрит себе под ноги, что вообще-то в Нью-Йорке просто необходимо, так как почти везде дорожное покрытие находится в плачевном состоянии.

Она явно расстроена. А я переживаю из-за того, что именно я ее расстроила.

— Знаешь, Шер, — говорю я, пытаясь идти рядом. Она идет со скоростью миллион километров в час. — Прости меня. Я правда не хотела все выяснять. Честно. Я счастлива за тебя. Если тебе хорошо, то и мне тоже хорошо.

Шери останавливается так резко, что я чуть в нее не врезаюсь.

— Я действительно счастлива, — говорит она, глядя на меня сверху вниз. Она стоит на бордюрном камне, я — на проезжей части. — Я счастлива, как никогда. Впервые в жизни я чувствую, что не зря живу, что то, что я делаю, имеет смысл. Я помогаю людям, которые нуждаются во мне. И мне нравится это ощущение. Это самое приятное ощущение в жизни.

— Прекрасно, — отвечаю я. — Здорово. Не могла бы ты пустить меня на тротуар, а то я боюсь, что меня собьет машина.