Наконец, впереди на склоне горы Марина увидела виноградник и несколько приземистых хижин. Значит, здесь было человеческое жилье, в котором она могла попросить временного пристанища. Девушка поднесла руку к поясу, где, скрытый складками плаща, висел мешочек, в котором были гребень, зеркальце и кошелек с деньгами, выданными матерью на дорогу. К счастью, мешочек не оторвался во время сумасшедшей скачки по горам, и теперь девушке было чем заплатить за еду и ночлег. Вот только… тут Марина засомневалась, — только на каких людей она набредет в незнакомом селении? Вдруг это будут недобрые люди?

И все же другого выхода не было. Девушка осторожно спустилась со склона горы, вошла в маленькую рощицу — и вдруг увидела между деревьями пожилую женщину, которая несла на плече мешок и вела за собой козу. Судя по одежде, это была греческая крестьянка, и Марина обратилась к ней на ее языке:

— Доброго здоровья тебе, тетушка! Не могла бы ты мне помочь?

Женщина с некоторым испугом посмотрела на молодую незнакомку, простоволосую, растрепанную и перемазанную грязью. Марина тут же поспешила пояснить:

— Не бойся меня; я из Кафы, из уважаемой семьи. По дороге на меня и моих слуг напали татары, и я чудом от них спаслась. Теперь пробираюсь домой, но уже очень устала и проголодалась, мне надо бы где-нибудь отдохнуть и поесть.

— Поесть? — озадаченно переспросила женщина, которая, очевидно, не очень поверила словам незнакомки.

— Да! Продайте мне немного еды, я вам заплачу! — Марина положила руку на кошелек у пояса.

— Ну, хорошо, деньги нам нужны. Мой муж скоро поедет в Кафу за покупками. Пойдем, я дам тебе хлеба и молока.

Настороженно оглядываясь, крестьянка привела Марину к своей хижине и вынесла ей оттуда завернутый в ткань хлеб и кувшинчик молока. Девушка расплатилась и, усевшись на деревянную скамью возле сарая, тут же с жадностью накинулась на еду.

— Только в дом я тебя не пущу, пока муж и дети не вернутся с виноградника, — заявила женщина, искоса наблюдая за незнакомкой. — Муж не любит, когда я привечаю всяких странников.

— А скажи, тетушка, далеко ли до Отуз? — спросила Марина, утолив первый, самый острый голод.

— Недалеко. Часа два пути, если бодрым шагом.

— А может, ты даже знаешь, где находится жилище знахаря Симоне?

— Знаю, — с готовностью откликнулась гречанка. — Его тут многие знают. Он славный лекарь, хоть и латинянин. Муж в прошлом году сильно поранил ногу, так Симоне ее быстро залечил.

— А далеко ли до его дома?

— Ближе, чем до Отуз.

— А успею я дойти до темноты?

— Успеешь.

— Ты мне покажешь, по какой дороге идти?

Видимо, имя Симоне невольно вызвало доверие поселянки, и она предложила усталой путнице:

— Вообще-то ты можешь заночевать и у нас, если в нашей бедной хижине тебе не покажется тесно.

— Спасибо, тетушка, но я, пожалуй, пойду к Симоне.

Марина, еще минуту назад собиравшаяся проситься к поселянам на ночлег, теперь взбодрилась и решила все-таки дойти до жилища отшельника. Утолив голод и умыв испачканное лицо колодезной водой, она немного посидела на скамье, прислонившись к сараю, и скоро почувствовала, что готова продолжать свой путь.

После объяснений поселянки Марине казалось, что она легко одолеет тот почти прямой отрезок дороги, что оставался до усадьбы Симоне.

Но скоро девушка поняла, что в горах, да еще в незнакомой местности, где после утренних злоключений она на каждом шагу опасалась встретить лихих людей, дорога не может быть простой и ее не удастся одолеть до темноты.

Когда начало смеркаться, девушка побоялась идти по зарослям, свернула на открытую дорогу и, увидев пастуха-татарчонка, загонявшего овец в кошару, спросила его, не знает ли он, где дом знахаря. Оказалось, что жилище Симоне было уже совсем близко, за рощей.

Скоро Марина увидела между холмами маленький дом с двором, окруженным деревянным забором, и поняла, что это и есть усадьба отшельника. Сделав над собой усилие, вконец измученная путница взобралась на холм и, тяжело дыша, свалилась с ног прямо у забора. Последний луч догорел за горизонтом, и окружающий мир стал быстро погружаться во мрак. Но Марина уже не боялась темноты, поскольку спасительное пристанище было совсем рядом. Отдышавшись, она вытащила из мешочка на поясе гребешок и причесала растрепавшиеся волосы. Теперь пора было идти к дому, в окне которого приветливо мерцал огонек светильника. Но, едва девушка ступила во двор, как раздался громкий собачий лай. Марина тотчас отпрянула назад, за ограду, а уже в следующую минуту поняла, что собака лаяла не на нее, да к тому же была привязана, так что не могла наброситься на нежданную гостью.

Между неплотно пригнанными досками забора девушка видела пространство двора от дома до сарая. К сараю подошел человек, на ходу что-то бросил собаке, и она замолчала. В этот миг из-за облака выплыла яркая луна, и в ее призрачном свете Марина разглядела лицо человека, который, судя по одежде, был генуэзцем и походил не то на стражника, не то на корсара. Не успела девушка удивиться, почему он оказался во дворе отшельника в столь позднее время, как подозрительный незнакомец вытащил из-под камня за сараем какой-то предмет и на мгновение задержал его на ладони, разглядывая. В лунном свете блеснули белые горошины жемчужного ожерелья. Воровато оглянувшись, генуэзец завернул драгоценность в платок и спрятал во внутренний карман своего камзола. Затем, немного потоптавшись во дворе и потрепав по загривку собаку, вернулся в дом.

«Не иначе — вор! — пронеслось в голове у Марины. — Может, он украл этот жемчуг у Симоне? Или просто перепрятывал здесь краденое?»

Встретить подобных гостей в доме отшельника девушка никак не ожидала, и холодок страха снова закрался ей в душу: а не подстерегают ли ее в этом доме новые злоключения? Но выбора не было: ночевать под открытым небом казалось несомненно опаснее, чем под крышей. К тому же она надеялась, что Симоне не позволит своим гостям ее обидеть.

Не обращая внимания на собачий лай, девушка подошла к дому и постучала в дверь. Грубый мужской голос откликнулся:

— Эй, хозяин, чего стучишь? Входи, давно ждем!

Это восклицание ее удивило и озадачило: выходит, хозяина сейчас нет в доме и гости его ждут? Марина на мгновение заколебалась, не решаясь войти, но тут дверь перед ней распахнули изнутри и девушке ничего не оставалось, как ступить на порог.

В комнате находилось пятеро незнакомых ей мужчин, среди которых был и тот, что припрятал за пазухой жемчужное ожерелье. Быстро окинув всех настороженным взглядом, Марина сразу догадалась, что главным в этой компании был тучный, богато одетый генуэзец, который важно развалился у стола, попивая вино и теребя золотую цепь у себя на груди. Четверо других, очевидно, были его слугами и телохранителями. Фляги и кружки с вином, остатки еды и разбросанные по столу игральные кости свидетельствовали о том, что в жилище Симоне компания генуэзцев чувствует себя как дома.

Двое слуг были уже основательно во хмелю и, увидев на пороге девушку, кинулись к ней с пьяными восклицаниями:

— О, красотка! Как раз вовремя! Тебя-то нам и не хватало!

Марина, брезгливо отшатнувшись от наглых слуг, обратилась к их хозяину:

— Синьор, прошу вас меня защитить! Я попала в беду, на наш отряд напали татары, я едва спаслась!

Тучный генуэзец смерил девушку с ног до головы насмешливым взглядом и изрек:

— Конечно, я помогу! Такого не бывает, чтобы Заноби Грассо не уделил внимания хорошенькой девице.

С этими словами он встал и, подойдя к Марине, взял ее за подбородок. Она попыталась отстраниться, но тут один из людей Заноби схватил ее сзади за плечи.

— Как вы смеете! — Марина дернулась, выворачиваясь из его рук. — Я приняла вас за благородных синьоров, а вы…

— А мы именно такие благородные и есть, — осклабился тот из слуг, что был менее пьяным. — Татары хотели обидеть девицу, а мы ее приласкаем.

— Да что вы себе позволяете! — вскричала Марина со смесью испуга и возмущения. — Я из уважаемой кафинской семьи! Мы пожалуемся консулу! Отпустите меня немедленно! Кто вы такие, почему вы здесь? Где мессер Симоне?

— Слишком много вопросов, красавица, — усмехнулся Заноби и приказал своим людям: — Не тяните руки к девчонке, я хочу первым распробовать это лакомство. А что до консула — так он далеко. Татары гораздо ближе. Если не будешь со мной любезна, то я отдам тебя татарским работорговцам, и никакая знатная кафинская семья тебя не найдет. — Он тронул девушку за грудь и прищелкнул языком: — Клянусь своей головой, красотка еще невинна!

Марина с ужасом поняла, что попала из огня да в полымя. Она лихорадочно искала выход, сознавая, что помощи ждать неоткуда. Внезапно спасительная мысль молнией сверкнула у нее в голове и девушка воскликнула, стараясь придать своему голосу звучность и твердость:

— Берегитесь, меня охраняют высшие силы! Я только что побывала в пещере, отмеченной магическим знаком! Он появляется на камне только от небесной воды! И мне явилась богиня с золотой чашей в руках! Она сказала, что тот, кто возьмет меня силой, не проживет и дня, умрет страшной смертью.

В этот миг за ее спиной хлопнула дверь и кто-то ступил на порог. Девушка оглянулась, надеясь увидеть Симоне, и чуть не вскрикнула, встретившись глазами с Донато.

— Не трогайте девушку! — властно приказал римлянин. — Она говорит правду! Симоне тоже рассказывал мне о таких местах силы, куда могут попасть только избранные.

Генуэзцы, немного опешив от его вмешательства, отпустили Марину, и она тут же отступила поближе к Донато. Он прислонил свой арбалет к стене у двери, а меч не стал отстегивать от пояса и, пройдя в комнату, обратился к девушке:

— Скажите, синьорина, на что похож тот знак, который вы увидели возле пещеры? Он языческий или христианский?

— Христианский! Я знаю, что он называется хризмой.

— Так и есть… морская дева… — пробормотал римлянин и, повернувшись к генуэзцам, провозгласил: — Эта девушка — избранная, и никто не может тронуть ее безнаказанно.

В глазах Заноби мелькнуло что-то похожее на растерянность или испуг, и он махнул рукой своим людям:

— Ладно, пока подождем с развлечениями, у нас есть дела поважней. — Он обратился к Донато: — А где же Симоне? Пусть он сам подтвердит твои слова о местах силы.

— Я не знаю, где Симоне, — развел руками Донато. — Мы с ним разминулись в горах. Я надеялся, что он уже вернулся в дом. Но… видимо, не напрасно отшельник боялся горных духов. Он говорил, что сегодня какой-то особый вечер, и ему будто бы приснился сон…

— Да, он и мне рассказывал о вещем сне, — пробормотал Заноби, и по его лицу пробежала судорога. — Черт возьми, неужели это правда?..

— Да не верьте вы в эти местные сказки, синьор! — воскликнул тот генуэзец, которого Марина видела с жемчужным ожерельем. — Просто наш отшельник забрел в какое-нибудь селение к знакомой вдовушке. Или, что, конечно, хуже, провалился в какую-нибудь яму и сломал ногу или ударил голову. А эта девица и ее защитник, — он указал на Донато, — просто морочат нам голову и стараются запугать. Видно, парню самому хочется распробовать красотку, а не отдавать ее нам.

Марина резко повернулась к говорившему и, вновь придав своему голосу особую звучность, провозгласила:

— Ты лжешь, а я вижу тебя насквозь! И вот подтверждение той силы, которую я сегодня обрела: я вижу, что у тебя за пазухой спрятана ворованная драгоценность!

— Что?.. — разбойник попятился к двери. — Не слушайте вы эту сумасшедшую, лучше поскорей валите ее на пол и делайте свое дело!

Донато схватил генуэзца за шиворот и подтащил к Заноби, а тот приказал своим людям:

— Ну-ка, ребята, посмотрите, есть ли у нашего Бальдо что-то ценное за пазухой.

Трое слуг накинулись на четвертого и скоро извлекли у него из внутреннего кармана жемчужное ожерелье. При виде драгоценности Заноби, яростно сверкая глазами, закричал:

— Так вот где мой жемчуг! А я-то думал, что потерял его в дороге или на ярмарке, что его украли какие-то бродячие воры! А это оказался свой — подлый шакал! Ты знаешь, как я караю слуг, ворующих у своего хозяина? Знаешь, ничтожный раб? — Заноби схватил Бальдо за волосы и повернулся к другим слугам: — Пусть это будет вам уроком! Я награждаю только верных, а предателей и воров казню без суда!

С этими словами Заноби полоснул кинжалом по шее проворовавшегося телохранителя, который тут же с предсмертным стоном рухнул на пол.

При виде столь быстрой и кровавой расправы Марина вскрикнула и отвернулась, закрыв лицо руками. Донато тронул ее за плечо и прошептал:

— Мужайтесь, синьорина.

По приказу Заноби его люди вытащили бездыханное тело Бальдо из хижины.