Жена умерла, проклиная его. Больше он ничего не хотел знать. Не знать лучше.

Он решил, что надо сделать короткое объявление. И все. Жизнь должна продолжаться, будто ничего не случилось.

И действительно, ничего же не случилось! Долгие годы жена для него ничего не значила. А сейчас она умерла.

* * *

– Умерла моя мать, – сказал Георг Август.

Каролина подумала о Софии Доротее. Она столько слышала о ней в первые годы после приезда в Ганновер, хотя никогда не видела ее. Каролина вспомнила тень, которая будто навсегда нависла над старым Лейн-Шлоссом. Она живо представила «место, где, как ей сказали, подстерегли и убили Кенигсмарка, когда он возвращался от своей любовницы.

Бедная София Доротея, жертва мстительности короля. Какой бы она ни была!

– Объявим при дворе траур, – сказала Каролина.

* * *

Король пришел к ней в апартаменты. Глаза вытаращены. Челюсть трясется. Никогда она не видела его в таком состоянии.

– Что это я слышал? – резким тоном спросил он. – Двор в трауре. Почему?

– Умерла мать принца.

– Она… ничто. Никакого траура. Вы слышали? Я сказал – никакого траура.

– Если это распоряжение Вашего Величества…

– Это приказ. Я говорю – никакого траура. Никакого траура.

– Траура не будет. – Каролина опустила голову.

Он ушел. Нет, определенно, она никогда не видела его таким встревоженным.

Он выглядел на десять лет старше, чем до того, как пришло известие о смерти Софии Доротеи.

* * *

Вечером король отправился в театр с большей помпезностью, чем обычно. По одну его руку сидела герцогиня Кендальская, по другую – герцогиня Дарлингтонская.

Создавалось впечатление, что он наслаждается спектаклем больше обычного.

Каролина и принц получили приказ короля обязательно быть в театре, и принцесса весь вечер наблюдала за королем, а не за ходом пьесы.

«Он слишком возбужден, – подумала она. – И он уже в годах. Неужели его мучают угрызения совести? Или теперь он боится смерти больше, чем при жизни жены?»

* * *

Георг не мог отгородиться от слухов. Умирая, София Доротея прокляла его. Люди, находившиеся у ее смертного одра, это ясно слышали. Она была в полубреду и разговаривала с ним. Больше, чем на год, он ее не переживет, предсказывала она. На Страшном Суде его заставят отвечать за то, что он сделал с ней, и ему придется посмотреть ей в лицо.

Георг слушал предсказания и смеялся над ними. Энн Бретт стала его любовницей, и он дал ей прекрасные апартаменты в Сент-Джеймсском дворце и назначил содержание. Но она требовала еще и титул.

Он объяснил ей, что это такой вопрос, на разрешение которого требуется время. Но, конечно, она получит титул.

Молодая женщина крутилась в дворцовых залах с заносчивым видом, чего остальные любовницы не смели делать. Герцогиня Кендальская досадовала, что соперница отнимает у короля так много времени. К тому же поговаривали: мол, король скоро женится на ней, чтобы умиротворить эту юную особу. Эрменгарда, правда, не видела подтверждения подобным слухам. Несмотря на страстную увлеченность Энн Бретт, король не отказался от своей привязанности к Эрменгарде. Наверно, оставаясь наедине, они вспоминали прежние дни, когда его привязанность к Шулемберг вызвала бурные протесты жены. Ведь с этого и начались все неприятности. Эрменгарда не приложила руку к осуждению Софии Доротеи, но из-за того, что она в некотором смысле была причастна к этому делу, ему особенно нравилось ее общество.

Но в этом он бы, безусловно, никогда не признался. София Доротея умерла – что ж, это конец эпизода, который уже давным-давно потерял значение.

Пришло время совершить еще одну поездку в Ганновер. Он хотел выразить протест дочери, королеве Пруссии, за то, что та объявила при своем дворе глубокий траур по матери. Если она хочет устроить две свадьбы, то объявление траура не лучший для этого способ.

Он должен поехать в Ганновер. Он должен доказать всему миру и, возможно, себе, что его ни капельки не беспокоит проклятие на смертном одре, посланное ему женщиной, чью жизнь он сломал, осудив на бессрочное заключение.

В июньский день, семь месяцев спустя после смерти Софии Доротеи, он отправился в путь.

* * *

Началась сильная качка, а Эрменгарда всегда страдала от морской болезни.

– Ты должна остаться на несколько дней в Гааге, – сказал король. – Приедешь, когда выздоровеешь.

Она согласилась, что ей лучше остаться, а король поехал дальше со своим эскортом, в который входил лорд Тауншенд. На границе Голландии и Германии они остановились в доме графа Туиттла, который готовился принять короля и его свиту. Их ждал ужин – блюда, которые особенно нравились Георгу.

Граф сказал, что его дом в распоряжении короля на все время, пока он будет нужен. И Тауншенд предложил отдохнуть несколько дней там, в Делдене. Это позволит королю выздороветь после морского путешествия, а герцогине Кендальской догнать их.

Но король не хотел ждать. Он не остался даже на ночь.

– Запрягайте лошадей, – приказал он.

И они продолжили путь в Оснабрюк, где их ждал брат короля.

Когда Георг садился в карету, он увидел письмо, лежавшее на сиденье. Он не знал этого почерка, и в то же время в нем было что-то знакомое.

– Поехали, – приказал он. И когда экипаж выезжал из Делдена, он начал читать письмо.

У него так задрожали руки, что он едва мог удержать листок. Едва пробежав глазами первую строку, Георг сообразил, почему почерк показался знакомым. Он не видел его тридцать с лишним лет. Это был ее почерк.

Она больна, писала та женщина, и скоро умрет. Но пусть он не надеется, что проживет намного дольше, чем она. Он сломал ей жизнь. Осудил ее на одинокую ссылку. Пусть он подумает, какая жизнь у нее была… У нее, которая должна была бы разделить с ним трон Англии! У нее, которая была истинной королевой! Но его время пришло. Он не переживет ее надолго. Как только он услышит о ее смерти… ему надо готовиться к своей.

Король откинулся на спинку сиденья. Сердце забилось так быстро, что он испугался. Глаза застилал красный туман.

Тауншенд, сидевший рядом с ним, что-то говорил, но король еле слышал его голос.

– Ваше Величество…

– В Оснабрюк, – прошептал Георг. – Я должен попасть в Оснабрюк.

– Ваше Величество больны. Мы возвращаемся в Делден…

– В Оснабрюк, – сказал король.

– Я боюсь за Ваше Величество… – начал Тауншенд. – Нам нужны врачи…

– В Оснабрюк… – бормотал Георг.

– Вам лучше сделать так, как приказывает король, – сказали Тауншенду. – Езжайте на полной скорости в Оснабрюк.

Георг лежал на спине в своей карете. Глаза остекленели. Но губы время от времени шевелились.

– В Оснабрюк. В Оснабрюк, – шептал он.

К тому времени, когда карета въехала в Оснабрюк, король Георг I был мертв.


КОНЕЦ ОЖИДАНИЯ

В Сент-Джеймсском дворце Энн Бретт командовала рабочими.

– Я хочу убрать эту дверь и сделать новую лестницу, – объясняла она. – Не бойтесь. Король позволил мне делать все, как я хочу.

Рабочие стояли в нерешительности, но она была властной молодой женщиной, и они знали, как она командует королем.

Но принцесса Анна, почти восемнадцатилетняя девушка, была такой же властной, как и Энн Бретт. При этом она еще сознавала себя королевской внучкой.

– Что здесь происходит? – спросила она. Когда ей объяснили, она распорядилась:

– Дверь останется на месте. Новой лестницы здесь не будет.

Энн Бретт подошла к принцессе Анне.

– Я отдала распоряжения… – начала любовница короля.

– А я отменила их.

– Я хочу, чтобы дверь перенесли.

– А я хочу, чтобы она осталась здесь!

– Посмотрим. Когда я скажу королю…

– Положение королевской шлюхи, мадам, еще не дает вам права командовать нами.

– Увидите… Когда король вернется домой…

– А до тех пор извольте помнить, что без него вы никто, шлюха из низшего сословия, не забывайте своего места.

– Вы сошли с ума.

– Вы ошибаетесь. Если кто и сошел с ума, так это вы. Вы забыли, что я принцесса.

Анна резко повернулась и ушла. И рабочие не рискнули тронуть дверь или строить лестницу.

В ярости Энн Бретт ушла в свою комнату и принялась дожидаться возвращения короля.

Когда герцогиня Кендальская услышала весть о смерти короля, она отказалась в это поверить. Она порвала парик, изрезала корсет и кинулась на кровать, где и предалась своему горю.

Так много лет они были вместе. Это неправда. Это не может быть правдой. Она не может без него жить.

Друзья пытались утешить ее, но безуспешно. Они боялись за ее рассудок.

* * *

В Ричмонде принц нежился в объятиях послеобеденного сна. Стояла теплая погода, он пообедал, как всегда, с аппетитом.

Каролина у себя в апартаментах только поднялась, когда услышала стук копыт во дворе. Она подошла к окну и увидела сэра Роберта Уолпола.

Он выглядел взволнованным. Случилось что-то важное, если он приехал в Ричмонд в жаркий поддень.

Она пошла в спальню предупредить принца, что внизу его ожидает Уолпол. Но только разбудила мужа, как министр ворвался в апартаменты.

Принц сидел на кровати. Уолпол опустился перед ним на колени. Каролина услышала, как он говорит:

– Ваше Величество…

И Каролина поняла: момент наступил. Ожидание окончено. Она стала королевой Англии.

* * *

Всюду начались перемены. Каролина пошла к дочерям.

– Теперь мы все вместе, – в слезах обнимая их, сказала она.

Фридрих из Ганновера приедет домой.

Наконец-то вся семья воссоединится.

Энн Бретт в спешке покинула дворец. Теперь ей не на что было надеяться. Даже если бы она и добилась желанной перестройки, какой теперь был бы от этого прок?

Единственным человеком, который искренне оплакивал короля, была Эрменгарда. Она носила глубокий траур и остаток жизни провела в меланхолии. После остановки в Брауншвейге она вернулась в свой дом на Айлуорт, и единственным ее утешением был ворон, которого она одела в черное. Она верила, что это король, который, как и обещал, вернулся к ней.

Довольный Георг Август разгуливал по залам дворца. Теперь никто не смел противоречить ему. Тиран умер. И сейчас он, Георг II, правил Англией.

Рядом с ним была Каролина, и умные мужчины знали, кто будет истинным правителем. Им будет не король Георг, а королева Каролина.