Симона Вилар - Королева в придачу

Они уже почти достигли середины второго этажа, когда сверху на них обрушился яркий свет. Брэндон вскинул голову и беззвучно ахнул. Наверху, высунув фонарь из окна, на них смотрела Луиза Савойская. Её взгляд был спокойным, даже равнодушным, и Брэндон нервно улыбнулся. Его прошиб липкий холодный пот.

– Прекрасная ночь, мадам, не так ли? – сказал он, сам не зная почему.

Возможно, Чарльз шутил от сознания своей обреченности, ибо в следующий миг в руках у Луизы появился нож и, поставив на подоконник фонарь, она стала перерезать веревку лестницы.

– Ч-черт! – выругался Брэндон.

Он успел спуститься ещё на пару ступеней, когда лестница оборвалась, и они рухнули вниз. Земля во дворе особняка была вымощена круглым булыжником, при падении Мэри оказалась внизу, упав на бок. Брэндон почти не пострадал, свалившись сверху. И, хотя они упали не с такой уж и большой высоты, но от того, как вскрикнула Мэри и потеряла сознание, он пришел в ужас.

– Мэри!

Он обнял, её, приподнимая. Она не подавала никаких признаков жизни.

– О, святые угодники! Мэри, чудесная моя!

Он тряс её, совсем забыв об опасности, угрожавшей ему самому, и с ужасом почувствовал, как его рука ощутила что-то теплое и липкое. Кровь! Платье Мэри было в крови. В первый миг он подумал, что она разбилась, и лишь через мучительно долгую минуту сообразил, что она потеряла ребенка... Слабо застонав, Чарльз прижал её к себе, пряча лицо у неё на груди. Он оглянулся лишь тогда, когда почувствовал рядом присутствие людей, даже не сообразив в первую минуту, что это охранники.

– Ради всего святого... Помогите!

Его грубо оторвали от неё. Он видел, как один из стражников уносил бесчувственное тело Мэри. Потом ему скрутили руки и поволокли куда-то...

Февраль 1515 г.

Франциск прибыл через четыре дня.

Стремительно пройдя по переходам Луврского дворца и минуя один зал за другим, он буквально ворвался к матери. Её сын прибыл столь неожиданно, что Луизе Савойской не успели доложить о его визите. Она как раз трапезничала в своих апартаментах. Настало время поста, и Луиза с отвращением ела вареную рыбу, отделяя маленьким ножом мясо от костей, как вдруг вбежавшая придворная дама сообщила, что к ним идет король. Луиза в первый миг даже опешила, но быстро взяла себя в руки и, когда Франциск, все ещё в сапогах для верховой езды и плаще, вошел к ней в апартаменты, она уже, улыбаясь, поспешила к нему навстречу, грациозно присев в реверансе.

– О, мой Цезарь!

Она сразу поняла, что Франциск чем-то расстроен. Действительно, он сказал, что им необходимо переговорить наедине. Луиза, выставив своих дам, с тайной гордостью глядела, как её высокий, стройный сын меряет шагами покой. Порой ей не верилось, что это она, маленькая, хрупкая женщина, смогла породить такого видного мужчину... Короля Франции! С мокрых сапог Франциска стекала вода, оставляя следы на ковре. Плащ, тоже мокрый, Луиза приняла у сына и собственноручно развесила его на экране перед камином.

– Говорите, Франсуа. Я вас внимательно слушаю.

Он явно выглядел озабоченным, и Луизе льстило, что Франциск прежде всего поспешил к ней со своими проблемами. Это говорило о том, как она много значит для него, что он по-прежнему оставался её послушным сыном, даже будучи королем. Ибо теперь он воистину король, она это знала. Но, похоже, сам он сомневался именно в этом.

– Мадам, скажите, ради самого неба, что происходит? Что это за слухи, дескать, Мария Английская ждет ребенка и, следовательно, мои права на корону Франции более чем спорны?

Луизу несколько удивило, что слухи настигли его даже в Компьене.

– Кто об этом говорит?

Он сделал неопределенный жест рукой.

– Матушка, ради Бога, ответьте мне. Мария...

Он замолчал, словно не в силах произнести роковые слова. Луиза села, расправив юбки.

– А что, если это и так?

Лицо Франциска сделалось белее мела, и она не стала его более мучить. Луиза спокойно поведала о том, что Мэри и в самом деле была в положении, но недавно у неё случился выкидыш. Франциск по-прежнему был бледен. В какой-то момент он потрогал берет на голове, словно корону, будто хотел убедиться, что она все ещё у него на голове.

– О, великий Боже!.. Понимаете ли вы, мадам, какие это породит толки? Люди станут твердить, что королева носила под сердцем дофина, законного наследника Людовика, а мы с вами... Все скажут, что мы погубили его в угоду своих амбиций и получили трон незаконным путем!

– Пусть говорят. Нам – то какое дело? Через неделю коронация, и вряд ли кто из вельмож посмеет не явиться на неё. Даже сомневаясь в вашем праве!

– И все же, что скажут государи Европы? Генрих Английский, к примеру... Нам никак нельзя сейчас ссориться с Тюдором! – неожиданно Франциск резко повернулся к матери. – А от кого была беременна Мари?

– Ну вот, наконец первая здравая мысль, – улыбнулась Луиза.

Она подошла к сыну и, положив руки ему на плечи, слегка надавила, принуждая сесть.

– Успокойтесь, Франсуа. Вы – истинный король Франции, и никто не станет оспаривать ваших прав. Не будет никаких слухов, потому что Мария Английская сама развеет их. Если же кто-то и будет сомневаться, то... Все знают, на какие выходки способна эта Тюдор. Мы скажем, что, желая удержать корону, она попросту обматывала себя полотенцем и прятала под платьем подушку, чтобы создавать видимость, что она в положении. Якобы она так надеялась симулировать беременность до определенного срока, чтобы потом выдать за свое дитя чужого ребенка и утверждать, что это сын Людовика. Мало ли на что готовы люди, чтобы сохранить высокое положение! Вот и наша красавица от тоски и безысходности решилась на подобный шаг... Но не вышло – её обследовали и поняли, что выступающий живот нашей «беременной» Мари не более чем камуфляж.

Луиза даже рассмеялась, довольная своей выдумкой. Но Франциск остался серьезен, глядя на мать из-под ровно подрезанной челки.

– Мадам, все в этой истории шито белыми нитками, – раздраженно возразил он. – Когда это вдовствующей королеве удавалось что-либо подобное? Нас просто поднимут на смех!

– Не нас, а красавицу Тюдор. Вы ведь сами не раз говорили, что наша Мари – самое непредсказуемое существо.

Франциск какое-то время молчал, а потом искоса взглянул на мать.

– Но подтвердит ли королева ваши слова?

Тонкие губы герцогини сложились жесткой складкой.

– Подтвердит. У неё нет иного выхода. Это будет цена жизни её Брэндона.

– При чем тут он? Хотя... это Брэндон отец ребенка? – последнюю фразу Франциск произнес, почти задыхаясь. Былая ревность опалила его.

– Вас ведь предупреждал Гриньо, – мягко заметила Луиза.

Конечно, предупреждал... Франциск помнил это. Милый «женамутье», который куда более его преуспел в отношениях с прекрасной Мари.

– Почему вы считаете, что судьба герцога Саффолка будет волновать вдовствующую королеву? Насколько мне известно, он отбыл в Кале и, возможно, уже в Англии – сообщает Генриху...

– У вас неверные сведения, Франсуа, – прервала сына Луиза. – Брэндон во Франции. Более того, он в Париже, в крепости Шатле.

Если Франциск и был удивлен, то одновременно и успокоился. Без пяти минут король Франции улыбнулся и, откинувшись в кресле, скрестил длинные ноги.

– Браво, мадам! А теперь я хотел бы знать все по порядку. И Луиза рассказала сыну обо всем.

Брэндон, видимо, подозревал, что его встречи с королевой могли иметь последствия, и решил похитить её. До глупости дерзкий план, но, видимо, герцог Саффолк был в отчаянии, раз решился на подобное. И с самого начала его преследовали неудачи. Во-первых, охранники в Клюни ещё днем обратили внимание, что вокруг особняка то и дело шныряют какие-то незнакомые люди. Это насторожило Луизу – она даже ожидала более существенного нападения. Ведь она уже знала о положении Мэри, и решила предпринять меры. Действуя угрозами и принуждениями, она пыталась вынудить вдовствующую королеву вытравить плод.

Но сия мадам-вдова, панически боялась подобной операции, только и твердила, что готова молчать о своем положении, утверждая, что не станет препятствовать воцарению Франциска. Кто, интересно, ей бы поверил? Тогда Луиза все же решилась вызвать повитуху, велев опоить Мари крепким наркотическим зельем, чтобы та находилась в беспамятстве и не смогла помешать сделать с собой что-либо. Но как же сопротивлялась эта рыжая! Охранникам еле удалось её скрутить, но и после они не были уверены, что она хлебнула достаточно, чтобы отключиться. Но Мари так и не впала в беспамятство, держась до последнего, и они решили оставить её, приставив к ней малышку Болейн. Но королева, похоже, уже не доверяла этой английской фрейлине, и не позволяла себе расслабиться ни на миг. Они решили обождать немного, и вот тут-то Луизу посетила настоятельница монастыря бернардинок, которая предупредила, что они подозревают, что к ним в обитель кто-то проник. Дело в том, что одной из послушниц в монастыре бернардинок является некая Джейн Попинкорт, бывшая фрейлина Мари. Пару дней назад она куда-то отлучалась, а когда вернулась... Короче, сестра-привратница, впустившая её, заподозрила, что Джейн вернулась не одна, оповестила настоятельницу и та, боясь скандала, велела допросить Джейн. Та, конечно же, все отрицала, но настоятельница велела строго следить за ней. Будучи женщиной неглупой, монашка заподозрила, что если кто-то и скрывается в её обители, то это можно связать с тем, что монастырь бернардинок примыкает к Клюни, поэтому и предупредила Луизу. Та же решила пока не вмешиваться, даже убрала охрану со стены, велев строжайшим образом за всем следить. И, как оказалось, не напрасно... Перед рассветом в сад особняка проник мужчина. Его не задержали, следили, что он будет делать. Наблюдая из-за ставень окна за незнакомцем, Луиза признала в нем сиятельного герцога Саффолка и решила поймать его на горячем, когда он будет с Мэри.

Таким образом, они смогли бы доказать, что к королеве проник её любовник, и что бы ни утверждала Мэри впоследствии, все поймут, что она пыталась навязать Франции не дофина, а бастарда от выскочки Брэндона. Какой бы тогда случился скандал, как были бы опозорены Тюдоры! Валуа и Ангулемы могли бы после этого выставлять Англии любые условия. Поэтому её люди и не задержали Брэндона сразу. И надо сказать, этот молодчик действовал отменно: лазил по крышам, как кошка, даже смог подкупить мадемуазель Болейн, когда добрался до окна спальни. Но Анна Болейн тут же вынуждена была его предать, когда, выйдя за дверь, увидела Луизу со стражей. А дальше любовникам не повезло – они сорвались с веревочной лестницы, и при падении у Мэри случился выкидыш. Брэндона же Луиза велела под покровом ночи препроводить в крепость Шатле, так что теперь Франциску остается только решить, как с ним поступить.

За все время рассказа Франциск ни разу не перебил мать, внимательно слушая и задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

– Какое отчаянное безумство, – сказал он задумчиво. – Какое безрассудство... Но как великолепно, клянусь честью!

Луизе в первый миг показалось, что она ослышалась.

– Что ты сказал, Франсуа? Он грустно улыбнулся.

– Оказывается, и в наше время мужчина способен на подвиг ради любимой женщины.

– Замолчи, Франсуа! – взвизгнула Луиза. – Ты не понимаешь, что говоришь! Герцог Саффолк действовал по приказу своего короля!

– Нет, мадам. Если бы в дело вмешался Генрих Тюдор, дело бы решалось совсем иначе, и совсем на другом уровне. Говорю вам, матушка, наш женамутье действовал столь отчаянно только от безысходности. Надо же, такой осторожный политик, как Саффолк, – и решился на подобное! Видимо, он сильно любит эту женщину, раз так боялся за неё.

Луиза нервно рванула четки. Её сын, конечно, романтик, но не полный же безумец, в конце концов?!

– Я тоже действовала так от безысходности, Франсуа. Ты и не представляешь, что я пережила за это время. Твое будущее было в опасности, и я... Я сделала все, что смогла.

Франциск подошел к ней и нежно обнял. Он говорил, что небо наградило его самой лучшей матерью, какая только может быть у смертного, что никогда не забудет, чем ей обязан, целовал её руки, щеки, глаза... Луиза просто растаяла. Правда, она тут же ощетинилась, когда Франциск спросил о самочувствии вдовствующей королевы.

– С ней самые лучшие врачи из тех, кому я могу доверять. За ней прекрасно ухаживают, хотя эта тварь и не заслуживает подобного.

– Могу ли я навестить её?

Что это – просто визит вежливости, желание самому во всем убедиться, или отголосок былых чувств? Хотя англичанка после всего пережитого явно не в лучшем виде – пусть Франсуа полюбуется на неё и сравнит с иными. С красавицей мадам де Шатобриан, к примеру. Сравнение будет явно не в пользу английской розы.

И Луиза сама отвезла его в Клюни.

Порой приходя в себя от боли, Мэри слабо стонала, и тогда над ней склонялось круглое, потное лицо повитухи, обрамленное ослепительно белыми складками головной повязки.