Он кивает. Странно. С кем он смотрел этот фильм раньше и зачем снова пошел на него?

Кларк Гейбл заявляет Норме Ширер, что считает ее своей женщиной; Норма противится, но потом признается, что любит его и ничто теперь не может их разлучить. Франко берет меня за руку. И внезапно я чувствую что-то холодное на безымянном пальце. Он надел мне на палец кольцо! Я смотрю на изящно ограненный изумруд и вскрикиваю от радости.

— Тсс, — шепчут зрители, сидящие за мной.

Я наклоняюсь и целую Франко. Он обнимает меня и прижимает к себе. Мы целуемся.

— Ты выйдешь за меня? — шепчет он.

— Выйду! — отвечаю я.

Я хочу счастливого будущего и думаю, что Франко именно тот мужчина, с которым я смогу жить и работать.


Отец Импечато собрался на пенсию и завтра, 1 марта 1932 года, будет служить в последний раз — он обвенчает Антонеллу Маргариту Кастеллуку и Франко Даниэло Цоллерано. Елена будет подружкой невесты, а старший брат Франко — шафером. Елена сшила для меня свадебное платье с многослойными юбками из сатина цвета шампанского. Четти, у которой уже виден живот, взяла на себя организацию свадьбы.

Мы сняли двухэтажный кирпичный дом на Гарибальди-авеню, 169, — собираемся жить в нем до тех пор, пока не купим свой собственный.

Когда мы назначили день свадьбы, я тут же пошла в кондитерскую «Марчелла» и заказала свадебный торт — в десять ярусов, бисквитный, с белой глазурью. На самом верху будут красоваться марципановые иголки и катушки с нитками, символизирующие нашу профессию.

Алессандро поехал в Филадельфию за мамой и папой, которые возвращаются домой из Розето-Вальфорторе на две недели раньше. Папа написал мне чудесное письмо. Он сказал, что полностью доверяет моему выбору и что они с мамой гордятся, что я вышла замуж за Франко.

— Ну же! Давайте начнем! — зовет Четти, она стоит наверху церковной лестницы.

— Уже идем! — кричу я из машины Франко.

Он подходит, открывает мне дверь и помогает вылезти.

— Не понимаю, зачем репетировать. Это что, так сложно? — спрашивает он, когда мы поднимаемся по лестнице.

— Отец Импечато хочет, чтобы служба прошла безупречно.

Я открываю дверь и вижу папу.

— Папа, ты так хорошо выглядишь! — Я обнимаю его.

— Я привез кучу подарков из Старого Света. Ты не поверишь своим глазам. Кружева, белье. Твои итальянские родственники так за тебя рады.

— Я и сама рада, папа.

Четти указывает, где мы с папой должны стоять в церкви. Я вижу, как отец Импечато возле алтаря смотрит на часы. Четти ведет меня к алтарю, а Елену заставляет идти немного впереди, потому что она подружка невесты. У алтаря меня ждет Франко. Он высокий, красивый и сильный — такой же, каким я его увидела в первый раз на фабрике.

— Идите туда, — указывает отец Импечато на ступеньку за ограждением. — А ты, Франко, туда. — Он снова куда-то указывает.

Франко берет меня за руку, и мы смотрим на отца Импечато.

В эту минуту из ризницы, которая находится справа от алтаря, выходит священник. Он почему-то кажется мне знакомым, и меня словно притягивает этот человек в длинной черной сутане, который стоит к нам спиной.

Отец Импечато обращается к священнику:

— Отец Ланзара!

Когда я слышу это, меня охватывает смятение, сердце начинает бешено биться в груди. Я крепко сжимаю руку Франко. Священник поворачивается и смотрит на нас. Это Ренато. Мой Ренато.

Четти и Елена, удивленные не меньше меня, подходят ко мне. Франко в полной растерянности смотрит на меня. Наконец я нарушаю воцарившуюся тишину:

— Ренато? Ты стал священником?

— Да, это я, — улыбается он и подходит к алтарю.

Ренато такой же красивый, как и раньше. Он протягивает руку Франко:

— Поздравляю.

Потом берет меня за руку и, отведя взгляд, тепло говорит:

— И тебя тоже.

— Когда ты стал священником? — неожиданно для всех спрашивает Четти.

— Прошлой весной в Риме.

Так вот что произошло с Ренато. Он поступил в семинарию. Но почему? Во всем мире не нашлось бы человека, столь не годившегося для священничества, как он! Он любил женщин, красивую одежду и поэзию.

— Он займет мое место. Это ваш новый пастор, — добавляет отец Импечато. — Епископ решил, что на этом посту должен быть уроженец Розето. И я с ним вполне согласен.

— Я рад вас всех видеть. А теперь продолжайте. Я не стану прерывать вашу репетицию, — говорит Ренато и уходит.

Отец Импечато продолжает рассказывать что-то о церемонии, но я хочу только одного: мне нужно поговорить с Ренато. Я пять лет ждала от него объяснений, и, даже несмотря на то, что скоро собираюсь с Франко на самое святое таинство, я все равно хочу узнать, почему Ренато меня бросил. Франко понимает, что мыслями я уже не здесь, и сжимает мою руку. Но моя связь с ним потеряна. У меня кружится голова. Четти шепчет, что репетиция уже почти окончена. «Тебе нужно на свежий воздух», — добавляет она.


Раннее утро перед моей свадьбой. В доме Елены еще тихо. Я иду на кухню, чтобы сварить себе кофе. Как я любила по утрам уютно устроиться на кухне и в одиночестве завтракать! С завтрашнего дня буду готовить завтрак для Франко, а потом у нас появятся дети, и придется готовить завтрак и для них тоже. Мне становится тоскливо.

Я не понимаю, почему Ренато вернулся в Розето как раз к моей свадьбе. Да еще священником! А если бы он вернулся с женой, я бы отнеслась к его возвращению по-другому? Да! Тогда это бы означало, что он предпочел кого-то мне.

— Доброе утро, — тихо говорит Елена, входя на кухню. — Все в порядке?

— Да, замечательно.

— Не позволяй отцу Ланзаре испортить тебе свадьбу.

Меня всегда удивляло, откуда Елена знает, о чем я думаю.

— Не зови его при мне отцом. Он может быть священником Розето. Но для меня он — мой бывший парень.

— Нелла, тебе надо выбросить его из головы. То, что ты раньше чувствовала, теперь прошло. Если ты и дальше будешь цепляться за прошлое, это помешает твоему браку с Франко.

— Я ни за что не цепляюсь, — вру я.

— Я знаю, каково это — цепляться за прошлое, — говорит она. — Я долго не могла принять Алессандро в качестве своего мужа, а не вдовца, бывшего мужа Ассунты. Мне всегда казалось, что я для него на втором месте. Пожалуйста, пусть Франко не испытывает того же самого.

— Я постараюсь, чтобы так не получилось, — говорю я, жалея Елену за то, что она чувствовала все эти годы.

— Ты выбрала хорошего парня. Он сделает тебя счастливой, если только ты ему это позволишь.

Елена накрывает на стол — детям пора завтракать. Я смотрю, как она спокойно занимается обычными утренними делами. Это ее маленький уголок мира, и она сделала его уютным и гостеприимным. Она нашла свое счастье там, где совсем не ждала. И я клянусь, что сделаю то же самое.


К счастью, новый священник Розето не показался на моей свадьбе. Отец Импечато провел всю церемонию, как обычно спокойно и терпеливо. В церкви пел хор, а в «Пинто Холле» позаботились, чтобы оркестр играл целый час сверх положенного и гости могли протанцевать до утра. Первую брачную ночь мы провели в чудесном отеле в Поконосе.

Из окна нашего номера открывался живописный вид на Делавэрское ущелье, а перина была мягкая и высокая, как облако. Утром мы ели шоколад и болтали о нашем будущем. О детях и о том, что однажды мы поедем вместе в Италию.

В течение пяти лет мысли о Ренато всегда отдавались болью в моем сердце, и мое замужество не смогло сразу все изменить. Я не хочу любить Ренато, я не хочу испытывать к нему это чувство, но по какой-то необъяснимой причине оно не исчезает.


Я поднимаюсь по лестнице в церковь Богородицы на Маунт-Кармель — по субботам я часто хожу на исповедь.

Я никогда не приходила исповедаться, думая о конкретном священнике, с которым я буду разговаривать. Он для меня всегда был лишь проводником между мной и Господом. Поэтому мне было все равно, кто он. Но сегодня я знаю, кто меня будет исповедовать. Я знаю его голос. Когда он плакал, я прижимала его к себе. И в темную исповедальню — единственное место, где мы можем спокойно поговорить, — я хочу прийти чистой.

— Благословите меня, отец, я согрешила.

То ли Ренато не узнает мой голос, то ли притворяется. Он начинает молиться на латыни, но я его останавливаю:

— Ренато, это я, Нелла.

— Нелла? — шепчет он.

— Да, Нелла. Может быть, ты все-таки расскажешь, что с тобой произошло?

— Я хотел тебе все рассказать, когда поступил в семинарию, но потом решил, что лучше оставить тебя в покое.

— Лучше бы ты со мной тогда поговорил.

— Я не ожидал, что они меня сюда пошлют.

— Даже если бы они послали тебя в Китай, тебе бы все равно надо было мне все объяснить.

— Епископ так захотел направить меня сюда, что его невозможно было отговорить. Он мечтает открыть здесь католическую школу. И больницу. Он видит во мне второго отца Де Ниско.

Мне становится его даже жалко. Как бы я ни страдала из-за него, Ренато был действительно наказан очень сурово — его снова прислали священником в город, где он вырос и в котором потерял душевный покой.

— Письмо, которое ты мне оставил, было оскорбительным.

— Я находился в смятении. Я не хотел обманывать тебя.

— Если ты захотел стать священником, то должен был просто поговорить со мной, и все. Что я должна была думать все эти пять лет?

— Прости, Нелла! Прости. Я раскаиваюсь, что так поступил.

— Знаешь что? Какая ирония! Ты сидишь здесь, чтобы прощать людей. Так вот, я не могу тебя простить.

Сказав это, я встаю и отдергиваю бархатный занавес. Я долго стою перед церковью, прежде чем вернуться домой к своему суженому — Франко Цоллерано. Я в первый раз вышла из исповедальни без отпущения грехов.

Глава восьмая

Когда сообщили, что мистер Дженкинс скончался у себя дома, в Нью-Джерси, мы с Франко не удивились. К осени 1939 года Дженкинс передал управление фабрикой мне, да еще раз в месяц приезжал его сын Фредди, чтобы все проверить. Мистер Дженкинс пытался работать до самого конца, несмотря на слабое сердце, а потом и рак, но постепенно так ослаб, что уже не мог приезжать из Нью-Джерси в Розето. Он полностью доверил мне свое дело, и я старалась его не подводить.

Теперь у нас двое детей — шестилетний сын Франко-младший (мы зовем его Фрэнки) и двухмесячная Селеста. Мы с Франко мечтаем открыть собственную фабрику, но на то, чтобы накопить начальный капитал, уйдет еще несколько лет.


— Нелла, дорогая! — ласково будит меня Франко.

Я открываю глаза и вижу мужа и сына в верхней одежде.

— Который час?

— Двенадцать ночи, — хихикает Фрэнки и тянет меня за руку, чтобы я быстрее встала.

— Вы что, с ума сошли?

— Папа приготовил нам сюрприз, — объясняет Фрэнки. — И он не хочет говорить, что это.

— Одевайся, — говорит Франко. — Папа с мамой присмотрят за Селестой. К утру мы вернемся.

— Ладно, ладно.

Я натягиваю на себя одежду и спускаюсь вниз. Франко взял с собой термос и печенье.

— В путь! — говорит Франко, открывая дверь.

После нашего первого свидания Франко Цоллерано уже не раз преподносил мне самые неожиданные сюрпризы — мы часто ездили в какие-нибудь необычные места. Мне надо бы сообщить ему, что он перегнул палку, подняв нашего сына посреди ночи, но я молчу.

Скоро Фрэнки засыпает. Франко слушает радио и что-то насвистывает. Я гадаю, что же он придумал на этот раз.

— Дорогой, куда мы едем? — спрашиваю я, когда до Филадельфии остается несколько километров.

— Увидишь.

Франко тормозит на стоянке, позади автобусов и грузовиков. Когда он выключает двигатель, Фрэнки просыпается:

— Мы уже на месте?

— На месте. Пойдем, сынок.

Франко берет сына за руку и ведет по стоянке.

Я иду за ними и, обходя автомобили, понимаю, что мы приехали туда, где расположился цирк-шапито «Братья Ринглин, Барнум и Бейли».

— Смотри, сынок.

Посреди поля, как парашют, лежит брезент в бело-рыжую полоску. Вдруг звучат фанфары, и по пандусу спускаются три слона и три дрессировщика. Они встают по разные стороны от брезента. Один из дрессировщиков громко свистнул, а другой закричал: «Взялись!» Слоны обхватили хоботами шесты, и в считаные секунды над полем встал купол цирка.

Широко распахнув глаза, Фрэнки смотрит на происходящее, не в силах поверить в такое чудо.

— Они подняли купол, папа.

— Ага. Всю работу выполняют слоны, — отвечает Франко.