— О Господи, — простонал Донни. — И мои «Ганз энд Роузез» тоже?

Коди кивнул:

— К сожалению.

Квин не могла сдержать улыбки. У детей совсем другие ценности: им наплевать на украденную машину, а вот исчезнувшие кассеты — целое бедствие!

— Я решил, что мне просто повезло, что ее не выпотрошили и не сожгли. Бросив пакет с шортами на заднее сиденье, я сел за руль и поехал из города. Я решил не ездить в полицейский участок, не сообщать, что машина нашлась, так как я не писал заявления о ее пропаже. Заявлять же о пропаже шести кассет было просто глупо. На выезде из города я остановился у продуктового магазина, чтобы запастись провизией, перед тем как ехать домой.

— У нас кончилось молоко, — встрял Уилл, — и тетя Квини его нам купила. Она накупила еще много вкусных вещей, и она хорошо готовит!

Взгляд Коди остановился на вспыхнувшем лице Квин. Странная женщина! Совершенно неожиданно приходит на помощь, тратит свои деньги на чужих детей, снимает с него стружку за то, что он, по ее мнению, не заботится о них… и смущается, когда ее хвалят.

— Спасибо вам, — поблагодарил Коди. Квин кивнула и отвернулась.

— Но почему же ты так долго добирался до дома? — спросил Донни.

Коди поморщился.

— Вот здесь-то все и начинается, — ответил он. — Я отъехал пять миль от Голд-Наггета, когда меня остановили и арестовали полицейские.

— Почему? — сама того не желая, спросила Квин.

— Потому что люди, укравшие мою машину, использовали ее не для прогулки. На ней они подъехали к банку, ограбили его, а затем бросили, сделав меня подозреваемым в ограблении. И как я ни оправдывался, как ни убеждал следователей в своей невиновности, машина правосудия двигалась очень медленно… слишком медленно.

— Почему ты не сказал им, что ты наш папа? — спросил Джей-Джей.

Коди крепко обнял младшего сынишку, пытаясь вспомнить хоть один случай из жизни, когда доказательство своей правоты приводило к положительным результатам. Если бы все было так просто!

— Я говорил, — ответил он, — но им это было безразлично. И чем больше я говорил, тем с большим недоверием они ко мне относились. Мне стало обидно, и я перестал оправдываться.

— У вас здесь есть телефон, — заметила Квин. — Почему вы не позвонили мальчикам?

Брови Коди поползли вверх от удивления. Надо отдать ей должное: она и впрямь беспокоилась за мальчиков. И похоже, она все еще не верит ему.

— Я звонил, — отозвался он, — но никто не ответил, а автоответчик не принимает отдаленные звонки.

— Очень жаль, — опустил голову Донни. Коди погладил мальчика по голове:

— Не переживай. В том, что случилось со мной, нет твоей вины.

— Почему же они вас отпустили? — спросила Квин.

— По двум причинам. Одна из них — мои постоянные напоминания о том, что дети дома одни и с ними бог знает что может случиться. Как бы то ни было, но ваше заявление о моем исчезновении сыграло мне на руку, подтвердив правдивость этой части моего рассказа.

— Мы все так решили, и даже тетя Квини принимала участие, — сказал Уилл.

— Ну… надо же было что-то предпринять. — Квин вновь смутилась от расточаемых ей похвал. Теплый взгляд Коди заставлял ее нервничать. — А вторая причина?

— Сегодня рано утром они задержали грабителей: те попались на таком же преступлении… Все происходило, как и в моем случае… Угон чужой машины. В общем, меня отпустили, принеся извинения.

Коди тотчас заключил своих сыновей в объятия, ничуть не смущаясь женщины, сидевшей напротив.

— Все это теперь не имеет никакого значения, — заключил он. — Я дома, и вы целы.

Квин тихо вздохнула. Все кончилось хорошо, они счастливы, и ей нет до них никакого дела. У нее свой жизненный путь.

В это время зазвонил телефон.

Коди выпустил мальчиков из своих объятий и пошел к телефону. Квин сразу же поняла, что он разговаривает с шерифом Миллером. Возмущение, а затем и гнев, блеснувшие в его глазах, вызвали у нее недоумение. Почему его так разозлил этот телефонный звонок? Она заметила, что в уголках его рта залегли горькие складки, а на щеках выступили красные пятна.

— Спасибо, что позвонили, шериф. Да, мне бы тоже хотелось встретиться. Спасибо за все, что вы сделали для моих мальчиков и…

Он замолчал, так как шериф, прервав его, объяснил, что ничего особенного он не сделал, и если бы совершенно неожиданно не появилась его сводная сестра, то мальчиков забрала бы служба социальной защиты.

Коди через комнату посмотрел на Квин и, поймав ее взгляд, наконец понял что, приехав в этот день в Сноу-Гэп, она спасла его семью. Он машинально кивнул в ответ шерифу, затем послал Квин улыбку… и только.

Но и этого было достаточно. Квин почувствовала, что ей не хватает воздуха, ее словно ударили под дых. Весь мир вдруг перевернулся, она в страхе схватилась за ручку кресла, чтобы не упасть.

Его улыбка как-то странно отозвалась в ее сердце. Ей совсем не хотелось терять самообладание, и она возненавидела Коди за то, что он вывел ее из равновесия.

Боннер наконец повесил трубку и выругался, моментально забыв, что минуту назад с благодарностью смотрел на свою спасительницу.

— В чем дело? — удивился Донни, ведь отец в течение нескольких минут дважды нарушил свое незыблемое правило — никогда не ругаться в присутствии детей.

— Судя по всему, в полиции мне не поверили и позвонили в социальную службу, которая сочла своим долгом проверить наше досье и связаться с… Их уведомили, что я нахожусь в тюрьме, — добавил он специально для Квин. — Короче говоря, родители моей жены обо всем узнали, а это значит, что они нагрянут сюда в самое ближайшее время.

Уилл побелел и затрясся от страха.

— — Нет, нет! Я… я не хочу… не хочу снова жить у них! — выпалил он, заикаясь.

Квин немало изумилась. Что происходит? Почему дети так боятся бабушку с дедушкой?

— Уилл, успокойся, — ласково проговорил Коди, испугавшись рецидива заикания, которое за последние несколько недель полностью исчезло. Он взял ребенка на руки, словно стараясь защитить от всех невзгод на свете, но сынишка продолжал дрожать. Отцу ничего не оставалось, как только еще крепче прижать его к груди, ограждая от грядущих неприятностей.

Уилл забыл, что ему уже исполнилось десять лет и что он был самым высоким мальчиком в классе. Единственное, о чем он мог сейчас помнить, был страх. Страх снова потерять отца. Уткнувшись лицом ему в шею, он обхватил его ногами и словно прилип к нему.

Переживания сына потрясли Коди. Он еще крепче обхватил худенькие плечи мальчика, начал баюкать, как маленького. Спустя какое-то время он ослабил объятия, но Уилл и не думал отрываться от отца. Ужас прошедших месяцев и волнения последних трех дней снова вспомнились Коди.

Он тут же сердито, но очень уверенно сказал:

— Я разрешу им приехать сюда… и может быть, настанет день, когда вы научитесь без страха воспринимать их появление. Но клянусь Богом, они никогда… слышите, никогда… не отберут вас у меня.

Это пылкое заявление отца было воспринято мальчиками с большим облегчением: папа, конечно же, сумеет защитить их от неприятностей. Что же касается Квин, то ей стало не по себе при виде вспыхнувшей в его глазах ненависти. Она почувствовала, что в душе он все еще солдат и готов убить любого врага. Каковы бы ни были их родственники, сейчас Квин их искренне пожалела. Они ведь и не предполагают, что их ожидает!


Коди стоял на веранде и смотрел на огромное, усыпанное звездами ночное небо. Легкий бриз шевелил листву деревьев, обдувал его лицо и охлаждал пыл. Как же хорошо дома!

Несмотря на данную себе клятву, что родители Клер больше никогда не навредят ему и его семье, Боннер боялся. Он прекрасно знал их. Они непременно воспользуются этой его последней оплошностью. Видимо, они любой ценой решили заменить покойную дочь ее сыновьями. Вздохнув, Коди закрыл лицо руками. Надо сделать все возможное, но не допустить, чтобы его сыновья снова прошли через мясорубку правосудия.

— Посуда вымыта.

Коди обернулся и посмотрел на стоявшую в тени девушку.

— Спасибо, — сказал он, — Спасибо за все. То, что вы сделали, леди, выше всяческих похвал. Вы даже не представляете, как много это для меня значит!

— Я старалась не ради вас, — ответила она, — исключительно ради мальчиков.

Коди почувствовал осуждение в ее голосе. Когда-то в прошлом она, по всей видимости, разуверилась в мужчинах. Странно, кто мог так обидеть ее?.. И почему?.. Впрочем, какое ему до этого дело?!

— Это одно и то же, — хмыкнул он, пожав плечами и отворачиваясь, чтобы она не заметила вновь обуявший его страх. События последних дней подтвердили, что он все еще слаб. Если бы его не мучили эти проклятые ночные кошмары, ничего подобного не случилось бы.

— Вы не отвезете меня завтра в город? Мне нужно успеть на автобус.

Коди кивнул.

— Почему вы поехали на прием к психиатру? Почему родители вашей жены пытаются отобрать у вас детей?

Коди сердито засопел и резко обернулся. Он едва не послал ее ко всем чертям, но, увидев искреннее сочувствие в ее глазах, закусил губу.

— Конечно, это не мое дело, но меня заботит судьба мальчиков… — неуверенно произнесла Квин. — Ладно, я пошла… — Она повернулась и направилась в дом, понимая, что перешла все дозволенные границы.

— Мне снятся кошмары по ночам. Адский огонь и запах серы душат меня. Они начались у меня с той ночи, когда мой самолет был сбит и мне пришлось катапультироваться в пустыне Саудовской Аравии. Тогда, поднеся руку к глазам, я понял, что ослеп, — признался Коди.

Квин содрогнулась. Бесстрастный голос Боннера делал его рассказ еще более страшным. Ей оставалось только слушать, да и что тут можно сказать?

— Позже стало ясно, что я ослеп от крови, которая сочилась из-под шлема. Я протер глаза, и зрение восстановилось. К счастью, радиопередатчик взрывом не повредило. Но на поиски нужно время. И чем дольше я ждал, тем слабее становилась надежда. Повсюду были слышны взрывы снарядов, грохотали орудия. Тогда я понял, что нахожусь на линии огня противника. Надо было действовать, и я попытался встать…

— Попытался?..

— Моя левая нога была сломана.

Квин закрыла глаза, в горле у нее застрял ком. Какая жуткая боль! Почему людям так часто приходится страдать от боли?

— Вас взяли в плен?

— Нет, — он усмехнулся, — но я целых два дня добирался до своих.

Квин ужаснулась: он был сбит на линии огня и целых два дня без воды и пищи куда-то полз, волоча сломанную ногу!

— А копам в Денвере вы даже сопротивляться не стали, — высказала Квин первую пришедшую ей в голову мысль.

Коди вздрогнул, словно от удара в спину. Он взглянул на стоявшую в тени женщину и усмехнулся, а затем громко рассмеялся, но тут же взял себя в руки и замолчал. Как это ни странно, вместе со смехом страх исчез, и на душе стало легче.

— Значит, вас беспокоят сны, — протянула Квин. — Сны безвредны, Боннер, Надо бояться людей, а не снов.

— Я знаю. И потому чертовски напуган. Родители жены, Уиттьерсы, появляются именно в тот миг, когда я меньше всего их жду. Они наверняка воспользуются случаем и тем, что я плохо веду хозяйство один, чтобы доказать мою несостоятельность. Они снова попытаются отобрать у меня ребят… Я просто уверен в этом. Со дня смерти Клер они не теряют надежды. — Он вздохнул. — То, что я отсутствовал всего несколько дней, — слабое оправдание. Именно из-за мальчиков я сразу по окончании войны ушел в отставку. Мне стало страшно, что они могут остаться сиротами.

Тем временем из дома незаметно вышел Джей-Джей и, притаившись в темноте, стал прислушиваться к разговору взрослых. Уловив страх в голосе отца, он подбежал к ним и, обхватив руками длинную ногу Квин, заплакал,

— Я не хочу жить с бабушкой и дедушкой! Я хочу остаться здесь с вами и с папой!

Квин без колебаний подхватила ребенка на руки и нежно прижала к себе.

— Все будет хорошо, золотко, — прошептала она. — Твой папа большой и сильный, разве не так? — Мальчик тут же закивал, и девушка, не удержавшись, поцеловала его в макушку. — Он не даст тебя в обиду.

— Обещаешь? — спросил Джей-Джей. Через плечо мальчика Квин красноречиво посмотрела на Боннера и сказала, глядя ему прямо в глаза:

— Обещаю.

Коди был удивлен таким бережным отношением Квин к его ребенку. Надо же, какая внимательная и ласковая! Он и не подозревал, что она способна на подобные чувства. Теперь ясно, почему мальчики так быстро привязались к ней.

Именно эта мысль и ее многозначительный взгляд послужили толчком к непростительному поступку. Впрочем, в данный момент его беспокоило только благополучие его детей, и, руководствуясь этим, он подумал, что хорошо было бы в ее лице иметь няню хотя бы на время приезда Уиттьерсов.

— Может, вы останетесь? — спросил вдруг он и, предваряя ее возражения, добавил: — Только на время, пока не уедут Уиттьерсы. Домоправительница здорово облегчит мое положение. Естественно, я буду платить. Вам не придется ничего делать, вы будете только присматривать за мальчиками. Когда родственники уедут, я вас отпущу.