— Этого недостаточно, — продолжил король. — Супруг вашей сестры, Брэсфорд, — самый надежный из наших баронов, правящих в приграничных областях. Но его ресурсы ограничены; к тому же ему хватает хлопот с шотландскими нашествиями. Если бы он не отвлекался на них, то пользы от него было бы больше.

Кейт тотчас сообразила, на что он намекает. Она была благодарна за добрые слова, но сути дела это не меняло.

— Если ваше величество видит в роли…

— Да, видим. Ваш альянс с Данбаром поможет восстановить стабильность в регионе, а она сейчас нужна нам как никогда. Мы желаем, чтобы брак был заключен незамедлительно. Взамен мы предлагаем вашему жениху земельный надел, размером не уступающий наделу Брэсфорда, с полным содержанием и всеми прилегающими деревнями.

Кейт снова посмотрела на Росса. Тот хмуро глядел на короля, сжав губы в тонкую линию. Девушка сглотнула, ощутив во рту горький привкус желчи, и попыталась выпрямить спину, чтобы никто не заметил охватившей ее слабости.

— Но… но мы же еще не получили согласия лэрда.

— Данбар давно достиг совершеннолетия, а потому может принимать подобные решения самостоятельно. Благословение из уст предводителя его клана, несомненно, желательно, но не обязательно. Что скажешь, Данбар?

Росс и бровью не повел, но когда заговорил, его шотландский акцент был густым, как туман над рекой.

— Я не имел намерения жениться на англичанке.

— Еще три года назад мы не думали, что будем выдавать девиц Милтон замуж, но время вносит свои коррективы, — строго сказал Генрих.

— А за кого бы вы выдали леди Кэтрин в случае моего отказа?

— Это тебя не касается.

— И все-таки?

Кейт с трудом дышала, наблюдая за словесной игрой, которую затеяли эти сильные, непреклонные мужи. Что было на уме у Росса? Почему он не сказал, что не женится на ней ни за какие сокровища?

— Один вельможа просил руки леди Кэтрин, — спокойно ответил король. — Если я дам свое согласие, это поможет мне сберечь его лояльность.

— Иными словами, вы хотите подкупить его? И взяткой станет леди Кэтрин, верно? А также земли, унаследованные ею от отца, и то северное поместье, которое вы только что мне обещали.

— Именно.

— Хитрый дьявол, — сказал Росс, глядя прямо в глаза королю.

— Мы тоже так считаем, — с кривой усмешкой ответил Генрих.

Кейт подумала, что король допустил такую фамильярность только потому, что они говорили без лишних свидетелей, а еще потому, что Генрих научился ценить прямодушие Шотландца, совсем не похожее на льстивость и угодливость остального двора. Возможно, он также радовался, что вопрос обсуждается открыто. Генрих знал о вражде между Россом и Трилборном и теперь умышленно подливал масла в огонь, преследуя собственные цели.

«Но, — с содроганием подумала Кейт, — это еще не значит, что его величество не исполнит своей угрозы. Слова прозвучали, и их уже не воротишь».

И все-таки между этими двумя витало в воздухе нечто иное. Быть может, Генрих разыгрывал партию в несколько ходов? Может, сомневался в верности Трилборна, а потому спешил поскорее задобрить его желанным браком? А может — ну, вдруг, — даже хотел довести раздор между Трилборном и Шотландцем до точки кипения в надежде, что Росс избавит его от ненадежного союзника?

В таком случае Генрих ничего не знал о ранении Росса. Иначе в нем не было бы этой железной уверенности в исходе поединка. Или же он знал обо всем, но ему было наплевать.

— Трилборн не годится в мужья благовоспитанной деве, — неодобрительно сказал Росс. — Этот человек груб и беспринципен.

— Тогда тем более нельзя допустить, чтобы леди Кэтрин вышла за него замуж.

— Да, но…

— Вы, полагаю, не придаете значения этим нелепым суевериям насчет проклятия?

— Нет, но если я соглашусь, отец наложит на меня проклятие в два раза страшнее. Я лишусь и клана, и родины, а становиться англичанином я пока что не собираюсь.

— А если, — Генрих обернулся к Россу и посмотрел на него ледяным взглядом, — альтернативой сему браку станет выселение в Уайт Тауэр?

— Это вполне достойное жилье. Многие короли и королевы дожидались там своей коронации.

— Вот только не всем удавалось оттуда выйти.

Тяжелые слова угрозы повисли в прохладном воздухе.

Дождь за окном превратился в настоящий ливень. Огонек свечи задрожал под порывом ветра, а далекие голоса, став на мгновение ближе и громче, резко пропали в тишине.

Упомянутый Уайт Тауэр был составной частью комплекса, известного как Лондонский Тауэр. Именно там томились юные принцы. Именно там, по слухам, старого праведника Генриха Шестого убили родные племянники, Эдуард Четвертый и Ричард Третий. В близстоящем Белл Тауэре несколько лет держали под стражей Брэсфорда, супруга сестры Кейт: он обвинялся в убийстве ребенка. Неужто Генрих и впрямь заточит Росса в этой чудовищной башне из-за отказа вступать в брак?

Разумеется, заточит. Какой смысл становиться королем, если ты не можешь навязывать другим свою волю?

Росс не сомневался в решимости короля, глядя на бешено пульсирующую у него на лбу вену и на побелевшую кожу вокруг рта. Шотландец по привычке поднес руку к поясу, но ножны, обычно хранившие в себе верный кинжал, были пусты.

— Так что же? — Генрих по-прежнему ждал беспрекословного выполнения приказа.

— А что, — протянул Росс, наконец-то глядя на Кейт своими темными, темнее чем обычно глазами. — Делайте объявление и готовьте мясные блюда. Более счастливого жениха вы не отыщете до самого Солуэя.

* * *

Отборнейшие ругательства, которыми Росс сыпал про себя, совпадали по ритму с его тяжелой поступью по каменному коридору. Или Тауэр, или женитьба. Он даже не был уверен в том, какая перспектива злила его сильнее. Уже много лет Росс не слушался ничьих велений, кроме велений собственного разума. Даже старый лэрд никогда не грозил своевольному сыну темницей.

Господи, как же Россу хотелось швырнуть эти угрозы Генриху в физиономию! Если бы не леди, которую он сопровождал, Шотландец не задумываясь предпочел бы тюрьму, и пускай король Англии катится ко всем чертям. Какое бы это было блаженство — взглянуть в растерянные, беспомощные глазенки Генриха, когда тот выслушал бы его гневный отказ.

Да уж, блаженство.

Но этого не произошло. И не произойдет.

Если он откажется жениться на леди Кэтрин, ее отдадут Трилборну, а этот гнусный паскудник потащит ее в постель, не успеют чернила просохнуть на брачном договоре. Он разденет ее и вторгнется в ее тело с такой же нежностью, с какой солдаты осаждают вражескую крепость. Тогда-то она и поплатится за каждую обиду, нанесенную ему, за каждое оскорбление его мужского самолюбия, за каждый отказ поддаваться его чарам, за каждый удар, принятый им от Росса. От одной мысли об этом Шотландцу стало дурно. Нет, он не допустит этого. Иначе он просто не сможет дальше жить, снедаемый укорами совести.

— Почему?

Этот голос, вполне благоразумно прозвучавший из уст Кейт, распалил в нем затухшую было ярость. Можно было догадаться, что она этого не оставит и во что бы то ни стало потребует объяснений. Эскорт удалился, как только вывел их из королевских апартаментов; затем они шли по холлу, заполненному царедворцами и их нарядными дамами. Сейчас же людей вокруг было мало, но нужно было пользоваться моментом: в главной зале их в покое не оставят.

— Что почему? А вы думали, что я скорее сяду в тюрьму, чем женюсь на вас? Думали, мне хочется провести остаток жизни в компании башенных призраков?

— Вы могли бы сказать, что дали слово.

— А вы могли бы милостиво забыть об этом, чтобы мне не пришлось от него отступать.

Ее глаза сверкнули, словно две голубые молнии.

— Я не верю собственным ушам! Вы же прекрасно знаете, что я совершенно не хочу выходить замуж!

— Я что-то не слышал, чтобы вы предпочитали служение Христу.

— Генрих был явно не в настроении выслушивать мои возражения. Да и времени было мало.

Росс презрительно фыркнул в ответ на эту отговорку.

— На то, чтобы подписать ордер на арест, у него время найдется.

— А вы, насколько я понимаю, скорее умрете, чем согласитесь оказаться в неволе, да? Потому что именно это будет означать наш брачный договор — верную смерть.

— Опять вы за свое! — Эти беседы сердили Росса не меньше, чем необходимость подписывать какие-то свитки под присмотром короля. Генрих, кстати, подготовил пергамент заранее, и его предусмотрительность тоже взбесила Шотландца.

— Проклятие никуда не денется просто потому, что вы отказываетесь с ним считаться, — заявила Кейт гневно.

— Если я не могу что-либо предотвратить, то буду это терпеть.

— В каком смысле?

— Мне сейчас не до вашего идиотского проклятия! И так хлопот полон рот. Отец поклялся изгнать меня из клана, отлучить от семьи и не пускать впредь в Шотландию, и я не сомневаюсь, что он свою клятву сдержит.

— И тем не менее вы все же согласились жениться на мне!

— Вот именно.

— Что лишний раз доказывает, насколько важно для вас отомстить!

— Я готов лишиться всего, только бы не отдавать вас Трилборну.

— Собака на сене, да и только! Какой восхитительный комплимент: меня, значит, готовы взять в жены, чтобы насолить заклятому врагу! Большое спасибо.

— Как скажете.

— А как еще тут скажешь?

Росс резко остановился, схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

— Для меня нет большего удовольствия, чем увести невесту Трилборна прямо у него из-под носа, — раскатистым голосом произнес он. — Увести его невесту и — да, возлечь с ней в брачную ночь.

Зрачки его расширялись, пока он смотрел на нее. Приоткрытые губки Кейт были похожи на спелые вишни. С каждым испуганным вздохом ее грудь прижималась к его груди, а бедра терлись о его бедра — так сладко, так мучительно.

— Нет, — прошептала Кейт.

— Да, — сказал Шотландец, чувствуя, как его чресла неумолимо наливаются кровью.

Лицо девушки залилось густым румянцем.

— Ты не можешь так поступить.

— Могу. И поступлю.

Ее губы оказались такими же сладкими, как он и ожидал. Росс поглощал их целиком, ненасытно, руками при этом ощупывая нежную, податливую плоть, спрятанную в лиф. Отвердевший сосок уперся в его ладонь, как весенний тюльпан, как первый шаг навстречу. Росс погладил его — и услышал в ответ тихий одобрительный стон. Он продолжил жадно ее целовать. Сплетаясь с Кейт, он едва не царапал своим языком шелковистую поверхность ее языка, а руками, между тем, выискивал внизу ту самую заветную, неприступную мякоть. Пальцы его проникали все глубже — и тут же возвращались, имитируя самую насущную из надобностей. Грудь полыхала огнем, мозг закипал. От всепожирающего вожделения у Росса ломило шею, а ботинки жгли ступни, будто кто-то наполнил их раскаленными углями.

Кейт вздрогнула, всхлипнула — и этот звук отозвался в нем, задел заветную струну.

Одним решительным рывком Росс отстранился от леди Кэтрин. Отступил и развернулся так стремительно, что килт парашютом вздулся у колен. И Шотландец ушел, не оглядываясь.

Иного выхода не было: либо уйти, либо овладеть ею столь же яростно, как пытался овладеть ею Трилборн — кстати, неподалеку от этого продуваемого сквозняками коридора. Росс и сам не знал, что удивило его больше: этот внезапный натиск — или то, что он сумел с ним совладать.

* * *

Итак, он лишит ее девственности по двум причинам: чтобы разозлить заклятого врага и чтобы компенсировать утраченное наследство.

Разумеется, такие мотивы Кейт не устраивали, но от одной мысли о том, что они вместе с Россом окажутся в постели, по ее спине пробегали мурашки. Она провожала его взглядом и думала о том, что совсем скоро он станет ее законным мужем и получит все причитающиеся ему привилегии. Он сможет делать с ней все, что пожелает, и никто не посмеет сказать ему ни слова. А что, интересно, он пожелает с ней сделать, когда возненавидит за все принесенные ради нее жертвы?

Об этом Кейт думать не хотелось, равно как и представлять сам акт физической любви. Как она это вынесет? Что испытает? Кейт помнила, как жестоко отчим обращался с ее матерью. Неужели и ей придется мириться со всем этим: с оскорблениями, ударами и мало ли чем еще, что происходило за закрытой дверью спальни? Уж лучше пускай проклятие трех граций сделает свое дело.

И все-таки трудно было представить Росса Данбара бесчеловечным супругом. Скорее уж наоборот.

А лучше — и Кейт сама это понимала — вообще не представлять его в этой роли. Но как?.. В жизни женщины нет ничего важнее супружества. И если грезы о сладком будущем, навеянные его поцелуями, были живы в ее воображении и если она в моменты слабости молилась, чтобы проклятье перестало действовать, то что можно было сказать о ее нравственном облике?