Крессида с трудом перевела дух, так как шла быстро, но она понимала при этом, что отчасти задыхается от волнения: ведь она согласилась на запретную встречу.

— Я, конечно, рада видеть вас, Хауэлл, но вам не следовало приходить сюда.

— Ваш светлейший милорд запретил вам вступать со мною в любые контакты, а?

— Не совсем так, но он настаивает, чтобы наши встречи проходили в его присутствии или, по крайней мере, с его разрешения.

Хауэлл склонился к ее руке и с такой страстью поцеловал ее пальцы, что Крессида нервно подалась назад.

— Нам нужно вести себя осторожно. Нас не должны видеть вместе.

Он небрежно передернул плечами.

— Здесь, во дворце, столько людей, они без конца снуют взад и вперед, так что на нас никто не обратит внимания.

Крессида проводила взглядом двух придворных, которые быстро прошли мимо них, погруженные в какую-то серьезную беседу.

— Как чувствует себя королева? — негромко спросил Хауэлл. — Причина всех нынешних волнений и домыслов — в ее болезни. Горожане встревожены. Будущее династии под сомнением.

Крессида печально склонила голову.

— То, что я знаю, навряд ли ободрит их. Ей очень худо, моей дорогой государыне.

Его глаза сузились.

— Вы постоянно при ней? Но вы, надеюсь, не едите того, что готовят на королевской кухне? Поговаривают о яде.

Потрясенная Крессида даже рот открыла от изумления.

— О яде? Какая глупость! У королевы чахотка, ужасно изнурительная болезнь. Всем известно, что и родная ее сестра, Изабелла, умерла от того же.

— Да, это все знают, но от чахотки умирают не сразу, а король, говорят, торопится.

— Что за глупые сплетни ходят по городу! — возмущенно выдохнула Крессида. — За королевой ухаживают с любовью, и больше всех печется о ней ее супруг. Это очевидно для каждого, кто видел его с нею. А племянница не спускает с нее глаз…

— Ах, леди Элизабет? — Его веки странно мигнули.

Она посмотрела на него с недоумением.

— Что вы хотите сказать? Леди Элизабет горячо любит свою тетушку…

— А своего коронованного дядюшку?

На этот раз у Крессиды перехватило горло от возмущения.

— Хауэлл, как вы смеете!.. Чтобы леди Элизабет… чтобы она желала смерти своей тете… потому что… Нет, это возмутительно и… и совершенно нелепо!

— Значит, слухи о том, что он, если королева умрет, может вступить в брак с любимицей народа Элизабет, ни на чем не основаны? И что он уже совещался об этом с ее матерью, вдовствующей королевой?

Ошеломленная Крессида смотрела на него широко открытыми глазами.

— Жениться на своей племяннице? Но это запрещает церковь… это кровосмешение…

— Все мы знаем: короли всегда могут добиться разрешения, если очень того пожелают.

— Она никогда не пойдет на такое… и…

Крессида смотрела перед собой, шокированная безмерно, но при этом… Перед ее глазами снова ожила сцена в коридоре — король, склонившийся перед Элизабет, целует ей руки, а его глаза полны благодарных слез. В самом ли деле то были слезы благодарности? Она отринула недостойную мысль и вновь повернулась к Хауэллу.

— Так люди и вправду судачат об этом? Но, Хауэлл, какой ужас! Вы сами говорили, что Генрих Тюдор объявил о своем намерении просить руки принцессы!

— А вы мне на это сказали: «Не раньше, чем узурпирует королевский трон». — Он мягко продолжал: — Она наследница своего отца и любима лондонцами. Если Ричард женится на ней, все надежды Тюдоров рухнут раз и навсегда.

— Но ее братья-принцы?

Он издал короткий неискренний смешок.

— Да кто же, в самом деле, верит, что принцы еще живы?

Крессида, задохнувшись, возразила:

— Я не могу поверить, что король вынашивает подобные планы. И леди Элизабет тоже не…

— Между тем весь Лондон говорит о том, что в канун Крещенья она явилась на праздник в туалете — точной копии туалета королевы.

Крессида в замешательстве прикусила губу, вспомнив, как рассвирепел тогда лорд Мартин. Может, и до него дошли эти слухи? Нет-нет, сразу же отогнала она от себя эту мысль. Он не может думать, что…

Словно услышав ее мысли, Хауэлл наклонился к ней и прошептал в самое ухо:

— Говорят также, что она писала герцогу Норфолку о том, что любит короля, желает служить ему и просит герцога замолвить за нее словечко перед его величеством.

— Это может свидетельствовать просто о ее добрых чувствах к нему, и особенно сейчас, когда король так нуждается в нашей любви и поддержке, — горячо сказала Крессида. — Хауэлл, вы не должны повторять эти безобразные сплетни. Такие разговоры могут стоить вам головы.

— Только в том случае, если это неправда.

Внезапно Хауэлл выругался: человек, спешивший от дворца вниз, низко опустив голову против ветра, задувавшего от реки, неловко на него наткнулся. Сразу остановившись, незнакомец поднял голову и рассыпался в извинениях:

— Прошу прощения, сэр, я нынче страшно неловок, только что ступил на берег. Река разбушевалась, волны так и швыряют лодки.

Хауэлл холодно кивнул ему в знак того, что извинения приняты, и незнакомец удалился.

Крессида смотрела ему вслед, волнуясь и приподняв брови в напряженном раздумье.

— Я видела его где-то во дворце, — неуверенно проговорила она, прикусив нижнюю губу. — Надеюсь, он не подслушал…

— Нет, нет. — Хауэлл искусственно рассмеялся. — Вы же слышали, он сказал, что только что ступил на берег.

— Да, сказал. — Крессида отвела глаза от удалявшейся фигуры и опять посмотрела на Хауэлла. — И как долго вы собираетесь на этот раз оставаться в Лондоне?

— Несколько дней. Дождусь ответа от делового партнера… по поводу стрижки овец. — Он сделал гримасу. — А потом я должен вернуться домой… Это слишком далеко от вас, Крессида.

Она заставила себя улыбнуться.

— Мне будет не хватать вас всех, мамы и отца тоже, когда вы покинете меня. Хауэлл, мне больше нельзя оставаться здесь с вами. Меня могут хватиться… я могу понадобиться королеве.

Он кивнул ей.

— Будьте осторожны. Обещайте мне внимательно следить за всем, что происходит вокруг королевы, но подозрения свои не высказывайте открыто. Иначе вы окажетесь в опасности.

Она склонила голову. Несмотря на то, что она решительно отказывалась слушать возмутительные домыслы Хауэлла, он все же вселил в ее душу тревогу. Он поклонился, на этот раз не сделав попытки взять ее руки в свои, так как она отступила назад, словно старалась поставить преграду между его ужасными речами и собственными суждениями. Крессида выдавила на губах улыбку.

— Передайте мои наилучшие пожелания всем в Греттоне. Храни вас Бог, Хауэлл, и… и держитесь подальше от всяких изменнических замыслов, особенно же забудьте об этих глупых сплетнях.

— Клянусь в том. Но мне страшно за вас.

— Уверяю вас, никакой опасности нет, — сказала она, однако, когда шла прочь от него, глаза ее потемнели от тревоги, и в мыслях царил сумбур.

Алиса встретила ее у дверей в апартаменты королевы.

— Леди Элизабет вас спрашивала. — Она испытующе смотрела на Крессиду. — Я заглянула в вашу комнату и в зал. Какой-то паж сказал, что видел, как вы шли к речному причалу.

— Вот как? — напряженным, ломким голосом отозвалась Крессида. — Любопытно, с чего бы ему интересоваться, куда я хожу. Он что, приставлен следить за мной?

Алиса сразу почуяла неладное. Она достаточно хорошо знала свою молодую госпожу и понимала, что та не говорила бы с ней таким тоном, если бы ей нечего было скрывать.

— Навряд ли, — мягко сказала она. — Пажи ведь известные сплетники. Они добиваются расположения своих хозяек, развлекая их разными пикантными историйками, особенно непристойными, так что лучше уж не вкладывать им карты в руки. На реке сейчас холодно.

Крессида засмеялась. Последнее замечание было сделано словно бы мимоходом, но своей цели достигло. Мало что удавалось утаить от Алисы, но довериться ей было, безусловно, можно.

— Что, королеве хуже? — с тревогой спросила Крессида. — Ты что-нибудь слышала?

— Не думаю. Ничего такого не говорилось, и не было никакой суеты — докторов не призывали. Его величество все время с нею.

Крессида отогнала от себя ужасные сомнения, посеянные Хауэллом. Итак, король по-прежнему внимателен к своей больной жене, но… что, если он хочет таким казаться… по крайней мере, внешне? Однажды возникнув, ужасное подозрение лишь возрастало, как ни старалась она его отринуть.

— Спасибо, Алиса. Где сейчас леди Элизабет?

— Должно быть, там, с королем и королевой.

Крессида кивнула и вошла в переднюю комнату. Здесь сидело несколько фрейлин: одни беседовали, другие вышивали, третьи читали украшенные картинками часословы. Одна-две фрейлины с любопытством посмотрели на Крессиду, и лишь некоторые приветливо ей улыбнулись. Она все еще чувствовала себя чужой среди них, хотя теперь, когда она стала миледи, графиней Рокситер, ей не приходилось больше слышать язвительные замечания в свой адрес.

Она развязала воротник плаща и села поодаль от остальных, в оконной нише. Прямо пройти в опочивальню королевы сейчас она не могла, поскольку там находился король. Нужно было просто ждать, чтобы выяснилось, нужны ли леди Элизабет именно ее услуги.

Наконец появился король вместе с леди Элизабет: они, стоя совсем близко друг к другу, опять совещались о чем-то. Фрейлины присели в глубоком реверансе. Ричард любезно им поклонился и сразу ушел. Крессида в сомнении кусала губы: она видела, каким тоскливым взглядом смотрела Элизабет вслед уходившему королю. Но тут принцесса заметила Крессиду и сделала ей знак приблизиться.

— Вы меня спрашивали, миледи?

— Вас спрашивала королева, но сейчас она уснула. Она ужасно утомлена. С нею осталась леди Оллард. Мы должны дать ей отдохнуть. — Она задумчиво посмотрела на плащ Крессиды. — Вы выходили из дворца?

— Только на площадку, чтобы подышать немного. Мне не хватало воздуха.

Элизабет кивнула.

— Да, в комнатах душно. А я, представьте себе, радуюсь, что так тепло. Вы не можете вообразить, как холодно было в Вестминстерском монастыре… Там даже в самые жаркие летние дни от стен, казалось, веяло холодом.

Впервые она заговорила о том времени, когда ее мать, вдовствующая королева, поспешно бежала и укрылась с ними, детьми, в монастыре; это случилось вскоре после смерти короля Эдуарда и во время короткого царствования ее старшего сына.

Прошли месяцы, прежде чем вдовствующая королева позволила убедить себя, что она и ее дочери будут в безопасности под покровительством короля Ричарда… И вот теперь Элизабет прочно обосновалась при дворе, она старшая фрейлина, ближайшая наперсница королевы — и своего коронованного дяди. Возможно, тогда была заключена какая-то сделка? Хауэлл намекал ведь на то, что вдовствующая королева желала брака своей старшей дочери и короля — если королева умрет…

Крессида нервно содрогнулась. Все это совершенно невероятно. Впервые за время их знакомства она чувствовала себя неловко в присутствии Элизабет.

В этот вечер граф не пришел, как обычно, справиться о ее самочувствии и о здоровье королевы.

Крессида была благодарна ему за это. Ибо понимала, что ей трудно было бы скрыть от него свою провинность. Она не только нарушила его волю, тайно встретившись с Хауэллом Проссером, но еще и сознавала к тому же, что их беседа отдавала изменой, а значит, это могло не только вызвать неудовольствие лорда Мартина, но, возможно, заставило бы его предпринять какие-то действия против Хауэлла.

В течение нескольких последующих дней королева оставалась в постели и, обессиленная, большую часть времени спала, приподнимаясь и проявляя какой-то интерес к жизни только при появлении короля — а он навещал ее часто.

Крессида обнаружила, что тайком наблюдает за ним, когда в опочивальне находится и леди Элизабет, но вскоре поняла, что все внимание Ричарда было отдано больной жене. Он обращался с нею необычайно нежно, и, хотя мужественно улыбался при ней, Крессида видела, каким подавленным выходил он из ее комнаты. Страдание проложило глубокие борозды от его носа к уголкам губ, вокруг глаз залегли черные тени.

Когда Крессиде все же случалось видеть своего мужа, она чувствовала, что и он тоже страшно напряжен. Брови графа буквально сошлись на переносице, что свидетельствовало о его чрезвычайной сосредоточенности, а обычное сонное выражение лица сменилось выражением тревожной настороженности. Он проводил в своем кабинете долгие часы, и Крессида думала: должно быть, он ужасно обеспокоен вестями из-за границы, да и из самого королевства тоже, а волновать своего сюзерена в столь печальные дни еще и этими проблемами он, разумеется, не хочет…

Днем шестнадцатого марта Крессида вместе с леди Элизабет дежурила в комнате больной, когда солнце вдруг странно начало темнеть. Крессида подошла к окну и с любопытством смотрела вниз на толпу слуг, конюхов и прочих служащих, выбежавших во двор и глазевших, разинув рты, на снижавшееся над головами небо. Она слышала, что ожидается затмение солнца, но ей еще не доводилось наблюдать этот феномен. Хотя была лишь середина дня, в комнате неестественно стемнело, и ее охватил вдруг непонятный страх, как будто вот-вот должен был наступить конец света.