Розамунда прищурилась в надежде, что так голова будет работать лучше. Стояла полная темнота, даже луна и звезды спрятались за тучами. Несмотря на похмелье, она прекрасно понимала, что улицы ночного Лондона - не лучшее место для подвыпившей состоятельной парочки.

- Сюда. - Она решительно показала направо. И действительно, вскоре в конце улицы удалось рассмотреть башенки театра «Занавес». - Конюшня недалеко от театра.

Уил крепко схватил ее за руку и повел. Неожиданно за спиной раздались шаги. Свободной рукой Уил сжал эфес шпаги и ускорил шаг. Розамунда уже почти бежала, когда услышала, что преследователей стало больше. Уил резко свернул в сторону, в кромешную тьму. Открыл тяжелую калитку, затащил Розамунду во двор, захлопнул калитку и прислонился к ней спиной. Шаги замерли. Калитка подалась, словно кто-то с силой ее толкал.

Уил выругался и с немалым трудом задвинул массивный железный засов. Калитка выдержала и второй толчок. Розамунда встала рядом с Уилом и тоже что было сил навалилась на нее спиной, хотя и понимала, что ее вес вряд ли поможет. Хмель мгновенно испарился, а взамен пришли страх и надежда: дверь выдержит. Они с Уилом выдержат.

Наконец преследователи сдались. Звук удаляющихся шагов показался лучшей на свете музыкой. Розамунда глубоко вздохнула и прошептала:

- Где мы?

- Надеюсь, в конюшне.

Спутник отошел от двери и вгляделся во мрак. Глаза постепенно привыкли к темноте, и удалось различить небольшой мощеный двор и приземистое строение.

- Да, кажется, так оно и есть.

Уил направился в глубину двора, а Розамунда ни на шаг не отставала. Пахло здесь так, как пахнет только в конюшне: навозом, кожей, сеном, лошадьми. Рядом с театром подобных заведений было несколько. Куда же они попали? Уил свистнул, и из-за двери тотчас послышалось тихое ржание.

- Это Сэм.

Он отодвинул засов и распахнул дверь. Внутри было тепло, спокойно, надежно. Вслед за Уилом Розамунда пошла по разделенному на стойла длинному строению и примерно посредине ряда увидела гнедого мерина. Сэм снова радостно заржал и, склонив голову через перегородку, уткнулся носом в ладонь хозяина.

- Наверное, лучше дождаться утра здесь. - В темноте Уил заглянул в лицо спутницы. - Можно поискать пустое стойло и сделать из сена постель.

Розамунда коротко кивнула и немедленно приступила к выполнению задания. Медленно пошла дальше и в конце ряда обнаружила пустое стойло. Внутри было чисто, и даже стояла лестница, ведущая на сеновал. Она вскарабкалась, мгновенно оценив преимущества мужского костюма: в длинном широком платье с кринолином о подобном маневре не приходилось и мечтать. На сеновале сладко пахло клевером, а главное, маленькое круглое окошко позволяло увидеть кусочек неба.

- Сюда, - шепотом позвала она и залезла в просторное отверстие.

Когда Уил поднялся, Розамунда уже ловко орудовала вилами, устраивая под окном матрас. - Если подстелить плащи, колоться не будет.

Она сняла накидку, расправила на сене и со вздохом облегчения рухнула на самодельную постель:

- Пальцем пошевелить не могу. И голова кружится.

Уил скинул плащ и прикрыл отчаянную подругу. Взглянул на нее с сомнением и предложил:

- Пожалуй, устроюсь там, в стороне… или тебе холодно?

Розамунда открыла глаза и посмотрела ясным, твердым взглядом.

- Да, мне холодно, но ведь можно прижаться друг к другу. - Она отодвинула плащ. - Смотри, сколько здесь места.

Уил отмел сомнения и нырнул под плащ. Мир вокруг казался волшебным: сказочный запах сена, тонкий серебристый серп молодого месяца в окошке, сопение и фырканье лошадей внизу. Он привлек очаровательную спутницу, обнял, посмотрел в румяное личико и прошептал в самые губы:

- Знала бы ты, как я хочу тебя, милая.

Розамунда почувствовала запах вина и пота, смешанный с лошадиным духом слабый аромат лаванды, ощутила на щеке отросшую к ночи щетину и уступила, поддавшись собственному желанию.

Тихий шепот прозвучал сумбурным набором слов:

- И я тоже хочу… о, Уил, не знаю, как сказать. Никогда еще такого не было.

Она легла на него и постаралась прижаться всем телом, чтобы лучше почувствовать силу мужского желания. Одежда пажа дарила свободу и гибкость - восхитительное состояние!

Уил бережно сжал ладонями пылающее лицо Розамунды и снова поцеловал, а потом перекатился, увлекая ее за собой, и оказался сверху. Посмотрел на нее, обжигая огнем синих глаз.

- Все дело в костюме, - пробормотал он.

- Надо чаще надевать, - сделала вывод Розамунда.

Напряжение заставило пошевелиться. Сейчас оба существовали в особом, скрытом от всего света мире, и только этот мир казался настоящим, а все прочее утратило смысл. Остался лишь запах близкого человека, вызывавший неодолимое стремление завладеть окончательно и навсегда, сделать частью собственного естества.

Нежная рука Уила проникла под ее камзол и коснулась груди. Пальцы справились с пуговицами и раздвинули полы. Девичья грудь, не зажатая в тиски корсета, а лишь прикрытая тонкой рубашкой, манила мягкой округлостью, а острые вершинки настойчиво уткнулись в полотно, словно стремясь преодолеть преграду. Уил что-то зашептал на ухо, и тело снова ответило, по-своему, продвигаясь по пути наслаждения. Отбросив осторожность, он торопливо развязал тесемки на панталонах, и любимая с готовностью выскользнула из плена, с блаженным вздохом ощутив горячую мужскую наготу.

Тела соединились, слились, руки и ноги переплелись, словно ветви гибких деревьев. Настало мгновение острой боли. Розамунда едва слышно вскрикнула и тут же погрузилась в сладостное забытье, одновременно похожее и непохожее на мечту. Она заметила, когда возлюбленный покинул сокровенную глубину, но не позволила себе уступить чувству одиночества: уютно устроилась в нежных объятиях, уткнулась головой в надежное плечо и сладко уснула.

Проснулась она на рассвете. Свирепая головная боль не позволяла вспомнить, что произошло, и осознать настоящее. Со стоном повернула голову и увидела лицо крепко спящего Уила. Соучастник преступления лежал на спине, закинув за голову обнаженную руку.

Розамунда приподнялась на локте и с опаской посмотрела вокруг. Обувь, чулки, панталоны беспорядочной кучей валялись в ногах. И тут все вспомнилось.

Розамунда снова легла, прислушалась к собственному телу. Болела не только голова. Коснувшись пальцами интимного уголка, она обнаружила кровь. Итак, отныне она не девственница, а развратница, которой суждена лишь одна дорога - в ад. И все равно: сказочная ночь на сеновале навсегда запомнится как самая счастливая в жизни. Разве можно сожалеть об абсолютной близости с любимым человеком? Запах его кожи, вкус губ и языка, тот поразительный миг, когда она оказалась на грани счастья, и следующий миг, еще более необыкновенный - когда переступила эту грань. Волновало лишь одно: когда же удастся снова испытать подобное?

Розамунда повернулась на бок и прикоснулась к глазам Уила легким поцелуем. Он проснулся мгновенно и, подобно ей самой, сначала ничего не понял. Посмотрел озадаченно:

- Розамунда?

Чтобы сесть, ему потребовалось некоторое усилие. Взгляд упал на разбросанную одежду.

Розамунда неуверенно улыбнулась. Уил выглядел шокированным. Она дотронулась до его руки и прямо посмотрела ему в глаза:

- Что-то не так?

Он покачал головой и тут же болезненно поморщился: виски ломило.

- Нет, милая, нет… а вообще-то да. Все не так. Ведь я отобрал у тебя девственность. Непростительная вина.

- Ты не отобрал, я сама ее тебе отдала, - спокойно возразила Розамунда. - Отдала добровольно и нисколько не жалею. Может быть, ты жалеешь?

Он посмотрел в серьезное бледное лицо, заглянул в полные сомнений зеленые глаза.

- Нет. Разве можно жалеть о блаженстве? - Он привлек Розамунду к себе и нежно поцеловал в лоб. - Ты восхитительна. Но голова болит жутко, и, как всегда с похмелья, кажется, что мир рухнул.

Он говорил с грустной насмешкой над самим собой, и трудно было не улыбнуться в ответ.

- И я никогда еще не чувствовала себя такой разбитой. Это ужасно.

- Да, ужасно. Я должен был думать о последствиях. - Уил потянулся за одеждой. - Черт возьми, наверное, воняю, как старая пивная бочка.

- И я тоже. - Розамунда подышала в ладошку и поморщилась. - Надо срочно возвращаться во дворец. Голова болит так, словно бог Тор стучит тяжелым молотом по наковальне.

Уил застегнул бриджи.

- Здесь еще никого нет. Если повезет, то выведем Сэма и уедем, прежде чем на работу придут первые конюхи.

Не обращая внимания на прилипшие травинки и солому, он накинул плащ на плечи. Спустился по лестнице, и Розамунда сделала то же самое, сначала, правда, старательно отряхнувшись.

- А как же ты расплатишься? - поинтересовалась она, когда Уил вывел коня из стойла и начал седлать.

- Оставлю деньги.

Он полез в карман. К сожалению, после вчерашней пирушки кошелек заметно похудел и потерял в весе. Впрочем, чему удивляться? Кувшины не раз наполнялись лучшим бургундским. К счастью, нашелся серебряный шиллинг, и Уил аккуратно положил его на выступ рядом с дверью.

Щурясь от еще неяркого утреннего света, он вывел коня во двор и привычным молниеносным движением взлетел в седло. Розамунда открыла ворота, которые ночью Уил запер на засов, а когда возлюбленный выехал на улицу, крепко сжала предложенную руку и, словно по волшебству, оказалась за его спиной.

Утром улица выглядела обычной, совсем не страшной. Куда-то направлялись редкие прохожие, постепенно открывались двери, служанки выбрасывали в сточную канаву мусор и выливали помои. Внезапно сверху донесся крик: «Берегись!» Уил свернул в сторону - как оказалось, вовремя: из окна полетело содержимое ночной вазы.

Уил поморщился и тихо выругался. Розамунда сидела молча, уткнувшись носом в мягкий бархат плаща. Она мечтала принять ванну и придумывала, как бы получить во дворце такую роскошь. А еще до возвращения Джоан очень хотелось выспаться одной в постели.

Наконец в утреннем свете проступили очертания Уайтхолльского дворца. С реки поднимался легкий туман, смягчал линии, серебрил мягкую траву на газонах. Уил выбрал самую узкую боковую дорожку и въехал во двор сквозь дальнюю калитку.

Остановился поддеревьями, спешился и взял Розамунду на руки, однако опускать на землю не спешил.

- Сможешь вернуться незаметно?

В голосе звучала тревога.

- Проскользну, как мышка, - заверила она. - Волноваться не о чем.

- Конечно, не о чем, - согласился он, однако не смог скрыть сомнения.

- Честное слово, - попыталась убедить Розамунда.

Уил кивнул, хотя в его взгляде сквозило беспокойство.

- Не сомневаюсь в твоих способностях. - Он посмотрел вокруг, склонился и быстро поцеловал Розамунду. - Беги быстрее и хорошенько выспись.

- Непременно. - Она подняла руку и на прощание провела пальцем по мягким губам. - До встречи.

Уил смотрел, как нежная подруга бежит по тропинке к боковой двери, и пытался прогнать странное чувство: почему-то ему казалось, что в жизни появилась новая линия, которую невозможно было ни взять под контроль, ни продолжить по собственному усмотрению. Наверное, во всем виновато бургундское. Что ж, рано или поздно решение найдется. Он сел на коня и поехал домой, чтобы лечь в постель и проспать несколько часов кряду.

Розамунда прошмыгнула по пустынным коридорам и так быстро поднялась в свою комнату на чердаке, что никто не смог бы ее заметить - собственно, даже не ее саму, а молодого пажа.

Закрыла за собой дверь и даже не успела вздохнуть с облегчением, как увидела на комоде тарелку с хлебом и сыром и чашку с молоком. Кто-то приходил ее навестить. Заинтересовался ли этот человек тем, куда исчезла больная? Заглянул ли еще раз, чтобы вновь обнаружить комнату пустой?

Теперь сердце стучало в унисон с молотом Тора в голове; ужасное открытие и его непредсказуемые последствия лишили Розамунду воли и способности двигаться. Спустя некоторое время испуганная и растерянная беглянка заставила себя раздеться и умыться оставшейся в кувшине холодной водой. Мысли немного прояснились, и стало казаться, что не стоит заранее пугаться грозы, которая, даст Бог, пройдет мимо.

Розамунда надела ночную рубашку, а мужской костюм аккуратно свернула и спрятала на дно сундука, с которым приехала во дворец. Вдруг когда-нибудь снова представится возможность его надеть? Устало легла в постель, натянула до подбородка одеяло и закрыла глаза. Первым делом надо выспаться и избавиться от головной боли. А уж потом, проснувшись, можно будет на всякий случай придумать убедительное объяснение долгого отсутствия.

Вечером Розамунду разбудил беззаботный щебет соседок: фрейлины вернулись из Гринвича.