Розамунда поспешила сесть на свою Дженни. Во взгляде слегка прикрытых тяжелыми веками карих глаз читалась опасная провокация, и от скрытой угрозы стало не по себе. К счастью, Томас лишь усмехнулся, хлопнул друга по плечу, вскочил в седло и выехал во двор гостиницы, а оттуда - на улицу.

Розамунда не отставала. Наморщив нос, она пыталась как можно меньше вдыхать испарения отвратительной сточной канавы. Удивляться не приходилось: какие-то бесстыдные люди справляли нужду прямо на улице, на глазах у всех. Розамунда постаралась отъехать подальше, а в результате едва не задавила собаку на трех лапах: та бросилась в сторону, испугав Дженни, и лошадь едва не упала на скользкой булыжной мостовой.

В конце улицы маячило громоздкое мрачное здание. Собравшаяся толпа громко требовала открыть ворота. За решеткой появился человек и отпер не сами ворота, а небольшую калитку. Встал рядом и начал по одному впускать желающих, не забывая при этом принимать медные монеты и складывать их в сумку на поясе.

- Что это такое? - в страхе спросила Розамунда, догоняя брата.

Томас прервал беседу с Китом и посмотрел туда, куда показывала сестра.

- А, это Бедлам, - пояснил он и небрежно дернул плечами. - Официальное название - Вифлеемская королевская больница.

- Сумасшедший дом? Но почему все эти люди платят деньги за вход?

- Хотят посмотреть на пациентов. Кого только там нет! Отличное развлечение. Не отставай, держись как можно ближе. Эти улицы опасны.

Повторять не пришлось: Розамунда старалась ехать рядом с братом до тех пор, пока не миновали больницу и улица не стала шире.

Наконец Томас свернул с широкой улицы и направил коня в лабиринт спускающихся к реке переулков. Остановился на Сизинг-лейн, возле солидного дома, спешился, поднялся на крыльцо и принялся колотить в дверь медным молотком. Вскоре появился облаченный во все черное слуга и сухо осведомился:

- Мастер Уолсингем?

- Он самый, - подтвердил Томас. - Привез сестру, мистрис Розамунду Уолсингем. Кузен сэр Фрэнсис хотел ее видеть. А еще с нами джентльмен, с которым, полагаю, господин секретарь будет рад побеседовать.

Чопорный слуга сделал шаг в сторону и окликнул кого-то через плечо. Из глубины коридора выскочил молодой человек, чтобы принять поводья, а Томаса и его спутников впустили в дом.

Холл угнетал пустотой, холодом и мраком. Розамунда прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Затхлый воздух подсказывал, что окна здесь никогда не открывались. Деревянные панели на стенах потемнели от времени, так же как и дубовый пол. Обернувшись, чтобы взглянуть на Кита, Розамунда заметила, что тот утратил обычное самообладание и теперь казался растерянным и даже испуганным.

Интересно, что означала для мастера Марло эта встреча? Он нуждался в деньгах. Но насколько остро? Неужели до отчаяния? В одежде брата он вовсе не выглядел бедным студентом и помешанным на театре поэтом. И все же секретаря королевской канцелярии едва ли можно было обмануть богатым нарядом.

Розамунда пошла вслед за спутниками по длинному коридору. Дорогу указывал человек в черном. Наконец все трое оказались в небольшой комнате с деревянными панелями на стенах, длинной лавкой и голым сосновым столом в эркере. Очевидно, посетители ожидали здесь встречи с господином секретарем.

Слуга исчез, и на некоторое время в комнате воцарилось неловкое молчание. Потом Кит затянул одну из своих фривольных песенок, а Томас принялся нервно барабанить пальцами по столу. Розамунда подошла к стене, чтобы рассмотреть одну из двух потемневших картин.

Наконец слуга вернулся.

- Господин секретарь примет вас и вашего спутника, мастер Уолсингем, - оповестил он. - А мистрис Уолсингем пока останется здесь.

Розамунда вздохнула. Иного она и не ожидала. Хорошо, что догадалась прихватить рисовальные принадлежности.

Томас и Кристофер Марло последовали за дворецким в таинственный кабинет.

Глава 4

Из- за огромного стола поднялся смуглый человек и несколько минут молча, с непроницаемым выражением лица, рассматривал посетителей. Губы его прятались под пышными, загнутыми на концах усами, а аккуратно подстриженная темная эспаньолка подчеркивала острый длинный подбородок. Короткие седеющие волосы прикрывала небольшая черная шапочка. Темно-лиловый камзол и панталоны в тон в полумраке комнаты тоже казались почти черными. Кабинет освещался единственным канделябром с несколькими восковыми свечами, который стоял на столе; в круг неярких лучей попадали лишь разложенные рядом с пером и чернильницей документы.

Сэр Фрэнсис Уолсингем коснулся большой государственной печати - она висела на шее, на толстой цепи такой длины, что почти доставала до пояса. Молчание продолжалось мучительно долго, и Киту показалось, что прошла целая жизнь. Наконец сэр Фрэнсис обратился непосредственно к нему, словно не замечая стоявшего рядом Томаса.

- Итак, мастер Марло, насколько я понимаю, вы - студент Кембриджа, недовольный существующим порядком вещей.

Кит слегка встревожился.

- Недовольный, сэр? Не готов согласиться с этим утверждением.

- Возможно, вы и не готовы, но я знаю то, что знаю. - Сэр Фрэнсис повернулся к кузену: - Полагаю, ты обсудил с мастером Марло детали, Томас?

- Объяснил природу дела, сэр.

Томас многозначительно посмотрел на друга, и тот запоздало поклонился грозному вельможе.

Господин секретарь кивнул и вернулся на свое место - в мягкое кресло возле стола.

- Итак, мой молодой кузен уверяет, что вы готовы посвятить себя службе королеве и стране.

Такого поворота Кит не ожидал. Он намеревался работать время от времени, но вовсе не выражал стремления принимать на себя столь серьезные обязательства.

- Я связан учебой в университете, сэр, - пояснил он. - Надеюсь поступить в магистратуру. Не вижу препятствий. Степень бакалавра заработал честным трудом и в положенные сроки.

- Да-да, все это мне прекрасно известно. Но известно также и то, что ваши взгляды на отношения ученого и церкви вызывают некоторые вопросы… хм?

Во взгляде сэра Фрэнсиса светилась особенно острая проницательность.

- Случалось, сэр, что в интересах научной полемики я порой позволял себе резкие, провокационные выпады, - парировал Кит, отлично сознавая, что обвинение в атеизме положит конец академической карьере. - Видите ли, спор во имя просвещения нередко требует неожиданных, непредсказуемых аргументов.

- Неужели? - Довод не произвел на секретаря должного впечатления. - Ну что ж, та репутация, которую вы приобрели своими, как вы их назвали, провокационными выпадами, может принести пользу службе.

- Не понимаю, о чем вы, сэр.

- Не понимаете? В таком случае выскажусь яснее. Определенные силы заинтересованы в людях, способных вернуть на английский трон монарха-католика. А именно - Марию Стюарт, шотландскую королеву. К этой цели отчаянно стремятся Франция и Испания. Они не могут… не должны добиться успеха. Вражеские агенты неустанно трудятся в каждой из этих стран и даже у нас на родине. Необходимо вырвать сорняки с корнем, уничтожить поросль до последнего побега. Понимаете меня, мастер Марло?

- Вы говорите очень убедительно, сэр. Трудно не понять.

Внезапно Киту очень захотелось сесть. Утренняя кружка пива дурно вела себя в желудке, а короткий и беспокойный ночной сон не принес ни свежести, ни ощущения благополучия. Но сесть ему не предложили, а потому приходилось стоять, из последних сил сосредоточившись на грозном собеседнике. Сэр Фрэнсис обладал огромной властью и отличался пугающим умом. Небольшая оплошность могла привести к краху: стоило лишь подписать скользкие, опасные бумаги, чтобы жизнь оказалась во власти неведомого заговора.

- Вы сумели заслужить репутацию человека с сомнительными взглядами на церковь, - продолжал гнуть свою линию господин секретарь. - Откровенность принесла доверие тех, кто ищет колеблющихся, чтобы обратить их в свою ересь. Если проявите интерес, люди определенного сорта немедленно к вам потянутся. Неуверенность обеспечит вам проникновение в те группы католиков, которые стремятся заполучить как можно больше подверженных сомнениям членов протестантской общины. Нам нужны имена, конкретные намерения и планы, а также… - он помолчал и погладил бороду, - также необходимо посеять семена идей, побудить, спровоцировать поступки и действия, способные завлечь врагов в ловко расставленные ловушки.

Кит переступил с ноги на ногу.

- Понимаю.

Да, он понимал, но не одобрял того, что довелось услышать. События разворачивались слишком стремительно, а за спиной явственно ощущалось горячее нетерпение Томаса.

- И все же повторю, господин секретарь, что я всего лишь студент, мечтающий поступить в магистратуру.

- Вы сможете время от времени отлучаться из колледжа Тела Христова, не вызывая ровным счетом никаких подозрений, мастер Марло. Подобные отлучки на королевскую службу могут оказаться… - Уолсингем на мгновение умолк и пронзил собеседника острым взглядом черных глаз, - выгодными, скажем так. Я не требую, чтобы мои агенты работали бесплатно. Слышал, что вы занимаетесь поэзией и даже сочиняете пьесы. Думаю, понимаете, что подобная деятельность прокормить не в состоянии.

- Возможно, и нет, но…

Секретарь королевской канцелярии порывисто встал и заговорил ледяным тоном:

- Перейдем же к сути вопроса, мастер Марло. Привести веские контраргументы вы не в состоянии. Ваши атеистические и даже еретические взгляды известны государственным кругам. Или используйте их на благо государства, или понесите заслуженную кару. Поверьте, я без сомнения предприму самые решительные шаги ради устранения врагов королевы, а те, кто разделяет ваши взгляды, - самые заклятые ее враги. - Он придвинул Киту лежавший на столе лист бумаги. - Подписывайте документ, мастер Марло, или готовьтесь принять последствия отказа.

Томас внезапно оказался совсем близко, за спиной, так что явственно ощущалось тепло его тела. Он даже до боли сжал локоть, и Кит понял, что выбора нет. Сэр Уолсингем слыл опасным человеком, способным собственноручно зажать в тиски каждого, кто не желал повиноваться. Говорили, что он без сомнения приговаривал неугодных к пыткам, отдавая их в руки Ричарда Топклифа, штатного палача Тауэра. В этот миг могущество королевского секретаря предстало во всем своем жутком величии.

Оставалось лишь молча взять перо и подписать соглашение, подтверждающее готовность служить королеве. Томас за спиной сразу задышал спокойнее, а рука на локте расслабилась.

- Прекрасно. - Сэр Фрэнсис взял со стола листок. - Запомните, мастер Марло: знание никогда не бывает слишком дорогим, и за его обретение я готов заплатить необходимую цену - какой бы она ни оказалась. Уверен, что и вы поступите так же. Томас известит вас о первом задании. Как только выполните, сразу получите вознаграждение. Желаю удачного дня, мастер Марло.

Кит с поклоном направился к двери, а Томас обратился к вельможе:

- Вы желали видеть мою младшую сестру, сэр Фрэнсис. Она в приемной, ожидает аудиенции.

Секретарь нахмурился, словно вспоминая, а потом кивнул:

- Ах да, действительно. Веди малышку, Томас. Пожалуй, взгляну.

Томас поклонился и вышел из комнаты вслед за Китом. Не успел он произнести ни слова, как Марло повернулся и со всей силы, словно кувалдой, ударил его кулаком в живот. Задыхаясь, Томас со стоном согнулся, закашлялся, а из глаз брызнули слезы.

- Негодяй! Ты рассказал ему о моих сомнениях, о моих взглядах… донес, предал! - с ненавистью прошептал Кит.

Он побелел от гнева; дрожа, не в силах совладать с собой, снова замахнулся и нанес еще один удар, сильнее первого. Остановился над скрючившимся от боли любовником, выплевывая горькие обвинения:

- Ты специально заманил меня в ловушку. Жалкий вонючий пес, мерзкий подонок!

Презрительно пнув изменника, Марло выскочил на улицу и с такой яростью хлопнул дверью, что дом задрожал. На грани агонии, Томас прислонился к стене и, как рыба на суше, начал хватать ртом воздух. Он знал о бурном характере Кита, о привычке размахивать кулаками, особенно с похмелья. Однако ему и в голову не приходило, что тот, с кем связывала жаркая страсть, мог наброситься с дикой злобой, даже не дав возможности защититься.

Сидя в приемной, Розамунда услышала удары, хрип, стук входной двери. Не выдержав неизвестности, она встала и осторожно выглянула в коридор.

- Томас! - Она подбежала к брату, который все еще без сил опирался на стену. - Что случилось? Где мастер Марло?

Брат не мог произнести ни слова, и встревоженная Розамунда остановилась рядом, лихорадочно пытаясь придумать, что сделать, чтобы никто не увидел мастера Уолсингема в таком состоянии. К счастью, коридор оставался зловеще пустым.