- Так чья же это работа?

Сидевшая рядом с братом Розамунда залилась пунцовым румянцем. Это был ее рисунок. Пока мужчины были заняты болтовней, она сделала торопливый набросок сцены.

Томас занервничал, испуганно оглянулся и наконец заговорил:

- Видите ли, моя младшая сестра наделена некоторыми способностями. Очевидно, она еще не знает, что невежливо рисовать людей без их ведома и согласия.

Он нахмурился.

- Напротив, Томас. Наиболее полного сходства удастся достичь именно тогда, когда объект не подозревает, что за ним наблюдают. - Томас Уотсон улыбнулся Розамунде и внимательно посмотрел на набросок. - А вы действительно обладаете недюжинным мастерством, мистрис Уолсингем. Правдивое изображение сцен из спектаклей пошло бы на пользу артистам и помогло вспомнить прежние роли.

Он повернулся к Бербиджу, который уже жадно уплетал пирог.

- Каково твое мнение, Ричард? Представляешь, скольких споров можно было бы избежать, имея перед глазами зарисовки «Испанской трагедии» и прочего?

- Ты прав, Том. Несомненно, прав. - Бербидж кивнул Розамунде, словно только что заметил ее присутствие. - Придется тебе регулярно приводить в театр сестру, Томас, чтобы она зарисовывала все, что сочтет достойным внимания.

- К сожалению, это невозможно, - ответил Уолсингем, передавая Розамунде тарелку и ложку. - Юная леди призвана ко двору, так что визитов, подобных сегодняшнему, больше не будет.

Приговор мгновенно убил радость от похвал и комплиментов, однако художница скромно промолчала, и вскоре всеобщее внимание целиком и полностью сосредоточилось на еде.

Уил Крейтон, которого никто не пригласил за стол, поставил кружку и повернулся, чтобы уйти, однако Нед Аллен заметил движение и приветливо окликнул:

- К нам, мастер Уил! Томас сегодня угощает. Уверен, что он будет рад видеть вас за столом.

- Только если мастер Крейтон не вздумает затеять очередную глупость, - отозвался Томас, разрезая кинжалом хрустящую корочку пирога. - Бербиджу и без того хватает хлопот.

Уил поклонился Уолсингему и счел нужным ответить:

- Осмелюсь предположить, сэр, что если банда разбойников попытается срезать с вашего пояса кошелек, вы не станете спокойно наблюдать, а предпочтете защищаться.

Томас помолчал, а потом неохотно улыбнулся:

- Вынужден признать, что именно так и поступлю. Кроме того, вы предоставили мастеру Марло долгожданную возможность размяться и помахать кулаками. Так что прошу к столу.

Уил поблагодарил коротким поклоном и перекинул ногу через скамью, намереваясь сесть рядом с Розамундой. Она тут же с готовностью подвинулась, уступая место.

- Спасибо, мистрис Уолсингем, - отозвался Крейтон. - Я не ошибся, вы ведь мистрис Уолсингем?

Он вопросительно и в то же время лукаво поднял бровь.

- Не ошиблись, - ответила Розамунда. - Но если придется встретиться при дворе, буду чрезвычайно признательна, если не вспомните о моем присутствии здесь.

Уил принял от хозяина таверны кружку эля и кусок пирога и торжественно заверил:

- Всегда к вашим услугам, мистрис Уолсингем. - При этом его голубые глаза откровенно смеялись. - Ваш брат, должно быть, весьма снисходительный опекун, раз согласился сопровождать в это средоточие порока.

Трудно было не улыбнуться в ответ.

- Вообще-то Томас не считается официальным опекуном, - уточнила Розамунда. - Эта роль принадлежит нашему старшему брату. К сожалению, он мало мной интересуется, так что Томасу волей-неволей приходится его заменять. Правда, он редко это делает - лишь тогда, когда возникает желание.

- А когда желания не возникает, вы предоставлены самой себе. Что ж, должно быть, положение весьма удобное.

Уил сделал глоток эля и снова посмотрел смеющимися синими глазами на Розамунду.

- Так и есть, - с улыбкой согласилась она. - Жизнь хороша до тех пор, пока брат в очередной раз не вспомнит об условностях.

- Должен признать, что следить за вами при дворе ему будет сложнее, - констатировал Крейтон, многозначительно посмотрев на собеседницу.

- Полагаю, жизнь фрейлины достаточно строга и замкнута, чтобы допустить вмешательство со стороны, - беззаботно ответила Розамунда, с удовольствием поглощая пирог.

- На первый взгляд так оно и есть, - согласился Уил, не отводя глаз от собеседницы. - Однако со временем всем удается найти верные способы выйти за узкие рамки - при желании, разумеется.

- А у вас такое желание есть, мастер Крейтон?

Розамунда чувствовала себя так, словно оказалась на скользком льду. Еще ни разу в жизни ей не доводилось вести столь рискованный диалог. Собственная смелость пугала, а находчивость удивляла. В каждом слове собеседника слышалось приглашение к флирту, и она с радостью его принимала.

- Все зависит от стимула, мистрис Уолсингем.

Уил Крейтон выразительно посмотрел ей в глаза и снова поднес кружку к губам.

Глава 6

На следующее после посещения театра утро Розамунда вновь оказалась в приемной сэра Фрэнсиса Уолсингема на Сизинг-лейн. В этот раз она надела второе из своих новых платьев: из темно-желтого дамаста с кремовой нижней юбкой. Зеленые лайковые туфельки и перчатки прекрасно гармонировали как со вчерашним нарядом, так и с сегодняшним. Это обстоятельство особенно порадовало брата. Остальные вещи лежали в углу комнаты в двух кожаных баулах. Сам же Томас, обессиленный после бурно проведенного вечера, едва держался на стуле в ожидании аудиенции.

Неожиданно в коридоре послышался громкий насмешливый голос:

- А, Мортлок! Выглядишь так, как будто только что вылез из склепа. Признавайся, предавался всем порокам сразу?

Дворецкий ответил, не скрывая обиды:

- Вам прекрасно известно, мастер Уотсон, что к порокам я не склонен. Оставляю излишества сильным мира сего. Вы к сэру Фрэнсису? Доложить?

- Нет-нет, не беспокойся. Я на минутку, всего лишь загляну.

- Конечно, мастер Уотсон, но дело в том, что его ожидают другие посетители.

Голос зазвучал настойчиво.

- Что ж, в таком случае посмотрим, кто это, и решим, стоит ли уступать первенство.

Дверь в приемную распахнулась, и на пороге показался поэт Том Уотсон - высокий, широкоплечий, неизменно уверенный в собственной непогрешимости человек. Вчерашние обильные возлияния не испортили его прекрасного самочувствия, а обшитый золотой каймой элегантный камзол из коричневого бархата сделал бы честь любому придворному.

- О, так это же дорогой друг Уолсингем! - со смехом воскликнул Уотсон. - И вчерашняя маленькая леди, настоящая художница. Счастлив продолжить знакомство, мистрис Розамунда.

Джентльмен учтиво поклонился, хотя глаза светились лукавством.

Розамунда присела в реверансе, стараясь скромно придержать платье, грациозно склониться и изящно поднять голову. Мастер Уотсон улыбался так искренне и заразительно, что удержаться от ответной улыбки было просто невозможно.

- Попросил бы не распространяться насчет присутствия сестры в театре, - холодно заметил Томас.

- Разумеется, раз вы этого хотите. - Уотсон расположился на стуле с видом человека, которому некуда спешить. - Вам понравилась пьеса, мистрис Розамунда?

- Очень, сэр. Надеюсь, что при дворе удастся посмотреть много интересных спектаклей.

- Ага, значит, вы намерены почтить своим присутствием ее величество… прекрасно, прекрасно. В таком случае надеюсь продолжить знакомство. - Он стремительно поднялся. - Послушай, Томас, позволь на пару минут заглянуть к благодетелю. У меня для него срочное сообщение. Надолго не задержу.

- Иди. - Уолсингем слабо махнул в сторону двери. - Мы подождем.

- Безмерно признателен.

Уотсон галантно поклонился и прошел в кабинет.

- А что, мастер Уотсон тоже служит сэру Фрэнсису? - осведомилась Розамунда.

- Нас много, - неопределенно ответил брат.

- Он всегда такой жизнерадостный? Вчерашнее бургундское совсем на него не подействовало.

- Просто никогда не показывает, что ему плохо. - Томас страдальчески поморщился. - И пока не выведут из себя, радуется жизни, как блоха на обезьяне.

- О, совсем как мастер Марло, - подытожила Розамунда, внимательно наблюдая за реакцией брата.

Томас нахмурился, однако промолчал - прислонился к стене и закрыл глаза, пытаясь силой воли унять боль в висках.

Розамунда взяла грифельную доску и мел и, вспомнив вчерашний разговор, принялась по памяти зарисовывать финальную сцену из «Принца датского». Поверженные тела, выпавшие из рук шпаги, чаши с отравленным вином: каждая из важных подробностей требовала тщательной проработки пером на бумаге.

- Сэр Фрэнсис готов вас принять, мастер Уолсингем, - объявил дворецкий. Мортлок так тихо открыл дверь, что его появления никто не заметил.

Томас встал, расправил камзол, встряхнул кружева на рукавах. Взглянул на сестру и одобрительно кивнул. Вот кому можно было позавидовать: глаза блестят, на щеках розовеет здоровый румянец.

- Пойдем.

Они вошли в сумрачный кабинет. Как и вчера, секретарь сидел за огромным столом. Услышав шаги, он поднял голову и, в свою очередь, пристально посмотрел на кузину.

- Одеваешься со вкусом, - заметил он одобрительно. - Или кто-то помогает выбирать наряды?

- Нет, сэр. Все решаю сама.

- Замечательно. Платье сидит прекрасно и очень идет. А новый рисунок покажешь?

- Я оставила грифельную доску в приемной, сэр.

- Так принеси.

Розамунда поклонилась и послушно направилась к двери. Спрятать набросок она не могла, как не могла и притвориться, что придумала композицию. Сейчас господин секретарь королевской канцелярии узнает, что она была в театре, и Томасу достанется не на шутку. Может, как бы случайно стереть мел?

- Пожалуйста, сэр.

Розамунда с поклоном положила рисунок на стол. Линии слегка утратили четкость, однако все равно остались узнаваемыми.

Секретарь посмотрел и грозно нахмурился. Встал, с дощечкой в руках подошел к окну и снова принялся разглядывать.

- Что это за сцена?

Розамунда виновато взглянула на брата и честно ответила:

- Театр, сэр. Пьеса мастера Кида о принце датском.

Томас застонал. Господин секретарь пронзил кузена гневным взглядом.

- Ты водил девочку с театр?

Возмущению не было предела.

- Брат не хотел, сэр, это я его уговорила, - бросилась на защиту Розамунда. - Никто меня не видел, никто не узнал.

К счастью, о продолжении вечера можно было не докладывать.

- Я разговариваю не с тобой, а с мастером Уолсингемом, - оборвал вельможа. - О чем ты думал, Томас?

- Право, сэр, ее действительно никто не видел. Даю слово.

Если не считать Уила Крейтона и Томаса Уотсона, подумала Розамунда.

Сэр Фрэнсис испепелил виновного взглядом и заключил:

- Твое счастье, если так и есть. - Он вновь посмотрел на рисунок. - Розамунда, нарисуешь эту сцену пером на бумаге. Сегодня же, после того как леди Уолсингем закончит свои наставления. Хочу посмотреть, с какой точностью тебе удастся передать сцену на более долговечном материале.

Розамунда вздохнула с облегчением и почти благодарно поклонилась. Она не представляла, каким образом господин секретарь собирается использовать работу, однако радовалась возможности загладить вину.

Сэр Фрэнсис взял с дальнего конца стола маленький колокольчик и позвонил. Дворецкий явился немедленно, и вельможа приказал:

- Спросите мою супругу, не соблаговолит ли она прийти сюда.

Слуга молча поклонился и исчез, бесшумно закрыв за собой дверь. Сэр Фрэнсис тем временем обратился к кузену:

- Ты ввел в курс дела мастера Марло?

Томас обрадовался возможности сменить тему и с готовностью ответил:

- Да, сэр. Не далее как завтра утром он отбывает с пакетом в Нидерланды.

- Отлично. Отправь вместе с ним своего человека, Фрайзера - пусть последит. Я бы послал Робина Поули, но тот занят.

Розамунда слушала и запоминала каждое слово, хотя и не до конца понимала смысл разговора. Судя по всему, джентльмены считали юную особу настолько глупой, что не стеснялись беседовать открыто; скорее всего думали, что она или не услышит, или не сообразит, о чем речь. Что ж, в обоих случаях высокомерные умники ошибались. А если что-то пока и осталось неясным, то постепенно жизнь даст ответы на все вопросы.

- А вот и наше милое дитя! - послышался теплый приветливый голос, и в комнату вплыла леди Урсула Уолсингем.

Впрочем, скорее, не вплыла, а протиснулась: широкая и жесткая юбка шелкового фиолетового платья с трудом вписалась в дверной проем.

- Ну, крошка, позволь на тебя посмотреть.