— Вы правы, Давид… Давид, милый, вы знаете, я хочу, чтобы вы взяли это кольцо.

— Но, Мадам, это слишком дорогая вещь.

— Да как вы можете говорить такое после всего, что сделали для меня? Я обещаю, когда-то я сделаю так, что вас не будут больше звать vale de chamber, и даже просто Давид-певец. Вы станете моим главным советником, Давид, по всем вопросам… Он поклонился, и его громадные сияющие глаза скользнули с ее лица на сапфир подаренного кольца…

* * *

Несколькими днями позже Мария отправилась из Холируда в монастырь Святого Андрея. Двор, среди которого был и Пьер де Шателяр, остановился на ночь в Бернисленде.

С того дня, как Шателяра нашли в кабинете королевы, его бросало то в жар, то в холод от волнения. Он проклинал свое невезение. Он был уверен, что не потребуй Мария эту чертову меховую накидку, ему бы определенно повезло; они могли бы уже быть любовниками. Конечно, перед своими служанками она лишь делала вид, что сердится, а на самом деле в ней не было и тени гнева. В тот вечер они расценили это происшествие как шутку. Шутка! А ведь он совсем не шутил.

Мария с большим трудом отчитала его, что, конечно, означает, что ожидает продолжения… В этот раз он все устроит лучше, и не позднее утра он станет ее любовником.

В этот вечер у него была возможность спрятаться получше. Когда Мария уединилась с братом и государственным секретарем Мэйтлендом, он тихо пробрался в ту спальню, где она должна была спать этой ночью. Он обследовал кровать и с ликованием открыл, что там полно места, где спрятаться. Жаль только, что при нем шпага и кинжал, и их было сложно пристроить под кроватью, но он хотел предстать перед Марией во всем великолепии.

Он долго лежал под кроватью в неудобной позе, как вдруг он услыхал голоса входящих в спальню Марии и ее двух служанок.

— Я устала, — сказала Мария. — Флем, иди сюда и помоги мне лечь. Я так замерзла…

— Господи, какая ужасная головная боль, — сказала Мария, когда Ливи сняла с нее головной убор. — Как же все-таки холодно… Скорей бы лето…

Ливи заметила легкое движение полога кровати. В полном молчании она вытаращилась на это, а потом пригляделась повнимательнее. Она совком приподняла край полога и обнаружила под кроватью мужской ботинок. Королева и Флем быстро перебежали на ее сторону. Из-под кровати со стоном выбрался Шателяр.

— Ну это уж слишком! — закричала Мария.

— Во второй раз! — пробормотала Флем.

Шателяр в бешенстве за собственную глупость, которая позволила его найти и во второй раз, в ярости на нашедшую его Ливи, захлестываемый чувствами, даже и не пытался извиняться. Неуклюже, но без тени страха, он набросился на королеву, схватил ее и, к ужасу королевы и двух других женщин, начал со страстью осыпать ее поцелуями.

— Да как вы смеете! — закричала Мария.

Ливи и Флем накинулись сзади на Шателяра и попробовали освободить королеву, но его безумное желание и решительность, казалось, сделали его вдвое сильнее. Он бросил королеву на кровать, и все четверо продолжали бороться уже там.

— На помощь! — закричала Мария, не на шутку испугавшись. — Скорее!

Флем бросила борющихся и побежала к двери, крича:

— На помощь! Спасайте королеву!

Когда прибыла охрана, возникла ужасная суматоха.

— Взять этого человека! — приказала королева.

Шателяра схватили, и в этот момент в апартаменты вошел брат королевы граф Меррейский.

— Что все это значит? — сурово спросил он.

— Он был под кроватью! — задыхаясь, произнесла Флем. — Прятался!

— Заберите у него шпагу и кинжал, — обратился граф Меррейский к охранникам, — и посадите его под арест.

Шателяр обратился к королеве:

— Мадам, вы знаете мои намерения…

— Они ясны, — сказала Мария.

— Я принес вам любовь…

— Да уведите же его! — закричала Мария.

Упирающегося Шателяра вытащили из комнаты.

Граф Меррейский повернулся к сестре и сурово произнес:

— Мадам, за эту неучтивость он поплатится жизнью.

Мария побледнела, но он торопливо продолжил:

— Я не сомневаюсь, что он — орудие ваших врагов.

Он махнул рукой всем собравшимся в комнате.

— В вашем присутствии здесь больше необходимости нет, — сказал он и добавил, — к счастью, жизнь королевы спасена.

Граф Меррейский сразу отметил среди присутствующих в комнате королевы Томаса Рэндолфа. Рэндолф был в восторге, собираясь расписать произошедшее своей королеве. Он выдал себя своей экспрессией. Какое же дивное письмо он отправит Елизавете, героине многих подобных историй. Среди присутствовавших в комнате свидетелей этой сцены было и несколько сторонников Нокса. У них был хороший нюх на скандалы. То, что Шателяра нашли в королевской спальне, будет к утру известно всему Эдинбургу. Через несколько часов эта весть достигнет границы… Томас Рэндолф отправит письмо, и мадам Елизавета сразу же узнает о произошедшем от своего любовника Роберта Дадлея.

Стоило графу Меррейскому остаться наедине с тремя женщинами, как он сразу сказал:

— Мне нужна правда.

— Ливи нашла его под кроватью, — заявила Мария. — Он выбрался оттуда и набросился на меня.

— Думаю, Ваше Величество просто дали ему какой-то повод для такого поведения.

— Тем, что я похвалила его поэмы? — сердито спросила Мария.

— Все дело в танцах, — проворчал брат.

— Мы во Франции всегда танцевали модные танцы, но никто не видел в этом ничего дурного.

— Но Ваше Величество теперь в Шотландии!

— Джимми… что ты собираешься сделать с Шателяром? Ты говорил, что он поплатится за это жизнью. Я не согласна с этим… просто потому, что это было минутное безумие… шалость… ты сам мог видеть.

— При нем были кинжал и шпага. На это, кажется, стоит обратить внимание…

— Что ты имеешь в виду, Джимми?

— Тебе прекрасно известно, что у тебя множество врагов.

— Шателяр не враг!

— Для твоей чести лучше, чтобы он признал себя таковым. Уложите вашу госпожу в постель, — приказал он служанкам.

Потом он повернулся к Марии и сказал:

— Мадам, мы поговорим утром.

Когда он ушел, Мария сказала:

— Мне жаль, что мы позвали его.

— Мадам, — сказала Флем, — мы должны были позвать на помощь.

— Однако… — Мария окинула взглядом комнату, — ну ладно, все равно до утра ничего не сделать… Одна из вас останется со мной… Флем, спи сегодня в моей постели!

— Конечно, Ваше Величество.

— Я не знаю, чего я боюсь, но мне страшно. Взгляните-ка! Да меня трясет!

— Он напугал вас, Мадам, — сказала Ливи. — Давайте-ка мы вас согреем, а Флем останется здесь на всю ночь.

Флем и Мария легли в постель, а Ливи, опустив занавески, оставила их.

Флем заметила, что, пока они не заснули, королеву все трясло и трясло.

* * *

Утром на встрече с братом Марии так захотелось, чтобы рядом был Давид. Ей нужен совет. Давид открыл ей глаза на то, что творилось вокруг, и теперь Мария не доверяла Джеймсу.

— Понимает ли Ваше Величество, — сурово спросил Джеймс, — что сегодня в Эдинбурге будут говорить о том, что ваш любовник был найден у вас под кроватью?

— Мой любовник?! Молоденький придворный поэт?!

— Всем известна любовь Вашего Величества к поэтам.

— Да мы наверняка можем сказать, что он вовсе и не мой любовник, а просто поэт и хороший танцор.

— С которым Ваше Величество танцевали в черных шелковых шароварах?

— Не надо подглядывать за мной! — со злостью произнесла Мария.

— Ну хватит! Не тебе говорить, что ты будешь делать, а что не будешь. За тобой уже подсмотрели, и весь приход Нокса знает, что ты танцевала в черных шелковых штанах с этим человеком.

— Да это же была маска!

— У прихода свое мнение на этот счет.

— Я что, в ответе за их мысли?

— Нет, но ты должна принимать их во внимание.

— Шателяра нашли, вывели отсюда, и на этом дело закончено. Это никого, кроме меня, больше не касается.

— И вновь я вынужден не согласиться с тобой. Это касается Шотландии, Англии, Испании, Рима… Ты — королева, и за твоими действиями наблюдают. После этого скандала твои шансы на выгодный брак отнюдь не увеличатся.

— Когда-нибудь я задумаюсь над этим и выйду замуж так, как захочется мне. Мой супруг будет не из тех, кто вместе с правительством считает, насколько большое у меня будет приданое.

— Да простит мне Ваше Величество мое дружеское замечание, но я должен сказать, что вы говорите с не вполне здравым смыслом. Этот Шателяр испугал вас, что вполне понятно. Мы должны показать людям, что случается с теми, кто осмеливается оскорбить королеву. Здесь можно сделать только одно: Шателяр должен отправиться на плаху.

— На плаху?! За то, что прятался в комнате?

— В королевской спальне… под кроватью королевы… с кинжалом и шпагой.

— Я никогда не соглашусь на это. Бедный Шателяр! За что?.. Я любила его!

— Даже чересчур, Мадам!

— Я никогда не соглашусь с тобой! Шателяра не за что казнить!

Она подумала: надо поговорить с Давидом. Мы вместе найдем способ, как спасти несчастного Шателяра.

Граф Меррейский бросил на нее быстрый взгляд. Она изменилась. Он был почти уверен, что на нее теперь влияет кто-то другой. Сестру надо выдать замуж за какого-нибудь могущественного принца; тогда он легко завладеет регентством. Если она не выйдет замуж за иностранца, она останется здесь навсегда, а его отодвинут на второй план. Ей нельзя позволить обзавестись другим советником. Чтобы не расстроить свадебные планы, ни в коем случае не должно быть скандала и на пути брака с европейским принцем не должно ничего стоять.

— Я должен кое-что сказать Вашему Величеству, — обратился граф Меррейский к Марии. — Вы обманулись в этом человеке. Он не был влюблен, он всего лишь играл влюбленного. Он слуга у рода Монморанси, а, как вам известно, они и Бурбоны стоят во главе французских гугенотов. Моя дорогая сестра, это был заговор против вас, раскрытый вашими преданными служанками. Есть только единственный путь разобраться с эти делом. Я умоляю вас выслушать меня.

— Это неправда! — задыхаясь, вскричала Мария.

— Для вашего самолюбия тяжко слышать такое, но ему было очень легко изобразить из себя любовника, потому что вас многие любят. Но я знаю, что он пришел сюда, чтобы убить вас. Это я скажу его судьям… и не сомневаюсь в их вердикте.

Мария спрятала лицо в ладонях, вспомнив о неудержимой страсти Шателяра…

— Но… это ужасно, — сказала она. — Ужасно!

— Мария, пусть одна из твоих служанок спит вместе с тобой, пока мы не вернемся в Холируд. Остальные будут рядом… но одна пусть будет в твоей постели… Сестра, милая, только таким образом я могу быть спокоен за твою безопасность.

— Флем спала со мной этой ночью…

— Пусть она еще поспит с тобой, пока мы не вернемся в Холируд, хорошо?

— Да, Джимми.

— Ну теперь я спокоен. И не будем больше думать об этом печальном деле.

Джимми поцеловал ей руку и ушел, а она присела, задумавшись о Шателяре. Она-то думала, он влюблен, а он пришел, чтобы убить ее.

* * *

Неделей позже Шателяра казнили на плахе. Он выглядел невероятно красивым, и многие, кто видел его в эти последние минуты, прятали слезы. Однако некоторые в толпе действительно думали, что он был в заговоре.

— Все ясно, — судачили другие между собой, — почему он был в ее спальне. Она вовсе не хотела, чтобы ее служанки нашли его. Он ждал, пока они уйдут.

Перед смертью Пьер де Шателяр процитировал знаменитый «Гимн смерти» Ронсара. Он стоял на эшафоте с развевающимися на февральском ветру кудрями; люди слушали его прекрасный голос и плакали, хотя лишь некоторые понимали, что он говорит.

Je е salue, heureuse е profiable Mor

Des exremes douleurs medicin e confor?..

     Приветствую тебя, благодетельная Смерть,

     Целительница и утешительница невыносимых

     страданий…

Улыбаясь, он склонил голову к плахе, и перед тем как топор опустился, слышали, как он произнес:

— О cruelle dame…[39]

Но на этом история с Пьером де Шателяром не закончилась. Джон Нокс посчитал, что она не должна на этом закончиться. Какой прекрасный случай облить королеву грязью!

— О cruelle dame! — орал Нокс с кафедры. — Братья мои, вам ведь понятно, что это значит! Жестокая королева — вот что это значит. Ах, братья мои, теперь мы пожинаем греховный урожай! Придворная женщина убила собственного убогого младенца, но, хвала Господу, она и ее любовник поплатились за это. А теперь другой из слуг сатаны отправляется на вечные мучения!