— Рамиро слишком ответственен, чтобы… — Леокадия умолкла, словно собиралась произнести нечто запретное, и сменила тему: — Ты уже прочла тот том, что я принесла тебе позавчера? О гербах аристократии?

— Да, почти до конца. — Чарити решила не настаивать. Горький осадок все никак не желал растворяться.

Ей нужно поговорить с Рамиро и постараться его понять. Убедиться, что намеки Леокадии — неправда. Или что они — правда, чтобы уж точно знать, с каким драконом предстоит иметь дело.

Если это все-таки правда… что же, и с разбитым сердцем можно жить.

У двери кабинета никого не было. Чарити даже остановилась от удивления и долго рассматривала то место на мраморе, где обычно — всегда! — стоял стражник. Конечно, стражники Маравийосы были просто чемпионами по маскировке под окружающую среду, но не настолько же! Чарити подошла поближе к двери, огляделась: не было ни единого стражника. Последнего она видела за поворотом галереи. Этот коридор был тупиковым, тут размещался только личный кабинет принца Рамиро и пара комнат непонятного назначения, тоже находящихся в распоряжении старшего принца. Чарити еще раз посмотрела на пустующее место стражника. Собственная подозрительность заставила девушку грустно улыбнуться. Еще так недавно пара дюжих лакеев на запятках кареты и дворецкий у дверей особняка казались ей вполне достаточными мерами безопасности. Сейчас же отсутствие стражника в глухом закоулке тщательно охраняемого замка заставляет настороженно оглядываться.

Чарити подошла к двери кабинета принца и толкнула тяжелую створку. Тихо. Последний раз оглянувшись через плечо, она вошла. Время уже совсем неурочное, но девушка знала, что принц ложится поздно. Но сейчас… сейчас он спал. Рамиро лежал на кушетке, обняв подушку. Он был полностью одет, даже шейный платок затянут, но ничего более интимного в своей жизни Чарити еще не видела.

Тихо, стараясь даже не дышать, она сделала шаг назад, к двери. Рамиро вздохнул и устроился поудобнее, крепче прижимая к себе подушку. Непокорная прядь черных волос выбилась из строгой прически и упала на лоб. Теперь этот лоб не пересекала ни единая складочка, словно волшебное царство Морфея освобождало от всех забот и проблем. Черты лица, разглаженные сном, утратили свою чеканную твердость, и стало понятно, что принц действительно очень и очень молод. Теперь-то Чарити уже знала, что Рамиро на год ее младше, но эти цифры — двадцать два — оставались всего лишь цифрами, ничем не подтвержденным курьезом. До сих пор. Утратив твердость, губы и щеки приобрели ту нечеткость очертаний, ту мягкость, которая свойственна молодым мужчинам, едва оставившим позади бурю юности: нечто мальчишеское — но уже превратившееся в истинно мужское. Эта тонкая грань между куколкой и бабочкой, когда уже появились на свет прекрасные крылышки, но еще не до конца расправились, еще не показали свой блеск и силу. Рамиро словно превратился из чеканного ангела Джотто в лучезарного ангела Фра Анжелико. Темная тень длинных ресниц на щеках — Чарити раньше не замечала, что у Рамиро такие чудесные ресницы… Принц еще пошевелился, устраиваясь поудобнее и невольно уклоняясь от слабого отсвета свечи, стоявшей на столе, заваленном бумагами. Нужно уходить, пока кто-нибудь не застал ее здесь, бесстыдно глазеющую на… Чарити сообразила, что взгляд ее скользнул от лица Рамиро вниз, и она едва устояла, едва не подчинилась почти неодолимому порыву сделать несколько шагов и упасть перед кушеткой на колени. Колени… Чарити никогда не думала, что такую бурю чувств в ее душе могут вызвать мужские колени. Кушетка была коротковата, так что принцу пришлось устроиться, подтянув колени почти к груди. Острые, мальчишеские коленки.

У Чарити перехватило дыхание. Принц Рамиро всегда казался ей стройным и сильным мужчиной, но теперь она поняла, сколько же в этой стройности юношеской угловатости. Еще несколько лет назад Рамиро, вероятно, был нескладным подростком, а теперь он — властелин своей страны и своего народа. Не слишком ли тяжела ноша?

Рамиро шевельнулся, и подушка упала на пол. В панике Чарити выскочила за дверь и едва успела перейти с бега на шаг, прежде чем завернула за угол и столкнулась лицом к лицу с Лоренсо.

— Куда вы так летите, сеньорита? — весело осведомился тот. — За вами кто-то гонится?

— Нет, — пробормотала девушка.

— Тогда конечно же вы гонитесь за кем-то? — Лоренсо понизил голос и шепотом сообщил: — Мимо меня он не пробегал!

— Спасибо за сведения. Наверное, побежал в другую сторону.

Она попробовала обойти де Ортиса и направиться к своим комнатам, однако капитан задержал ее.

— Не уделите мне пару минут, леди Эверетт?

— Разумеется.

Лоренсо вывел девушку на ближайший балкончик, откуда открывался вид на ночной город. Воздух был черный, сладкий и тек, словно патока.

Прислонившись к перилам, Лоренсо внимательно разглядывал англичанку.

— Вам, должно быть, нелегко, сеньорита, — произнес он, — однако я вами восхищен.

— Восхищены мною? Вот как?

— Да, особенно вашим терпением в отношении моего друга.

— Вы о принце.

— Да. Он бывает невыносим, однако это всего лишь маска. На самом деле, Рамиро — очень добрый человек. Добрый, честный и замкнутый. Если подобрать к нему ключик, шкатулка открывается и звучит музыка. Я верю, что вам это удастся.

— А вам как удалось?

— Ну, я его знаю всю свою жизнь, — пожал плечами Лоренсо. — Он не всегда был моим другом, однако всегда — моим принцем. Я привык его защищать. Возможно, это нас сблизило. А может, то, что ему отчаянно нужны друзья, хотя он сам это плохо понимает. У него их мало. Я. Младший брат, хотя Марко скорее подопечный Рамиро, чем друг. Еще Леокадия.

— Конечно, — Чарити сглотнула, — Леокадия.

— Леди Эверетт, — мягко произнес Лоренсо, — я не хотел бы, чтобы вы переживали только лишь потому, что провели на острове меньше месяца, тогда как мы — всю свою жизнь. Леокадия, конечно, ревнует из-за того, что вам достается внимание Рамиро.

— Не слишком-то много он уделяет мне внимания, — буркнула Чарити.

— Дайте ему время. Ему тоже надо привыкнуть к тому, что его что-то… волнует. — Лоренсо хмыкнул. — Или кто-то. Рамиро еще и упрям как осел. А Леокадия — его сестра, что бы она ни думала по этому поводу. — Он прямо смотрел в глаза Чарити. — Вы меня понимаете?

— Кажется, да, — медленно произнесла она.

Чарити было пока невдомек, почему Лоренсо ей помогает. По доброте душевной? Или ему известно о чувствах Рамиро гораздо больше, чем ей? В любом случае Чарити почувствовала себя увереннее. Зря она так… переполошилась, словно деревенская простушка, влюбленная в кузнеца. Она невеста принца и скоро станет его женой. Он все-таки любит ее… наверное.

Она еще поборется.

Глава 24

— Это здесь. Ты хотела увидеть римские древности, так далеко за этим ходить не надо. — Леокадия протянула руку и помогла Чарити подняться на несколько высоких ступенек. Рука принцессы была твердой и сильной, и Чарити в который раз уже позавидовала Леокадии.

Конечно, в Дорсете Чарити не пренебрегала прогулками и верховой ездой, но это было несравнимо с той подготовкой, которую получила принцесса. Леокадия могла проскакать верхом на горячем жеребце через весь остров — и даже не растрепать прическу, принцесса тренировалась вместе с братьями в фехтовании и стрельбе из лука… И это в дополнение к классическому образованию и разносторонней подготовке к возможным обязанностям королевы. Красота же и умение держать себя, познания в управлении домом и прочие дамские достоинства у принцессы тоже имелись. Чарити нахмурилась, стараясь отогнать непрошеную зависть. Глупо завидовать. Как бы там ни было, королевой предстоит стать ей, а не Леокадии.

Чарити поднялась на последнюю ступеньку и замерла. Перед ней была самая настоящая римская вилла.

— Это вилла Флавия Верона Домина, родоначальника нашего дома. — Леокадия подошла в высокой двери и распахнула створки. — Сейчас здесь пусто, но вся отделка сохранилась. Рамиро всегда мечтал устроить здесь зимний дом, в Маравийосе у моря бывает слишком сыро.

Чарити так и осталась стоять на верхней ступени того, что когда-то было дорогой, ведущей к вилле. Поместье раскинулось на склоне холма, спускаясь террасами в долину, где рос виноград. Если сделать два шага, то стена с воротами закроет весь обзор на раскинувшийся по холмам город — и можно представить, будто действительно попала во времена Христа или Гая Юлия Цезаря.

Леокадия стояла в дверях и ждала, пока Чарити придет в себя. Принцесса улыбалась, как всегда, она, как всегда, была мила, ее платье, как всегда, казалось прекрасно — и не белого цвета, а глубокого синего, королевского. Чарити еще раз горестно вздохнула. Нет. Никакой зависти.

Узкий коридор привел их в просторный вестибюль, на полу которого была выложена мозаика, где причудливый геометрический узор из свастик, меандров и лоз окружал чайку Домингосов. Стройные колонны темного мрамора поддерживали кессонированный потолок, где в каждом кессоне блестели золотые звезды, создавая точный и почти неотличимый от настоящего образ звездного неба. Чарити покорно проследовала за Леокадией в следующее помещение — и замерла, пораженная в самое сердце: это был тот самый атриум, что она столько раз видела во сне. Только вот бассейн в центре дворика оказался пуст, вода не журчала. Чарити подошла к той самой скамейке и прикоснулась к теплому мрамору. Лучи вечернего солнца пробирались сюда и согревали гладкий камень. Из окна не было видно моря, лишь виноградники и чаша долины, но все равно девушка узнала это место. Чарити вздрогнула, когда Леокадия подошла и села на скамейку.

— Если хочешь, мы можем осмотреть остальной дом: зал приемов, спальни, но атриум — самая красивая часть виллы Домина.

Чарити помедлила и тоже опустилась на скамью.

— Я бы не отказалась отдохнуть. Дорога в гору была нелегкой.

— Но ведь это того стоит?

— Несомненно. Это самое удивительное место, что я видела. Помпеи… может быть, там и целый город, но здесь дом сохранился так, словно в нем еще вчера жили.

— Не так уж давно тут жили. — Леокадия сморщила точеный носик, вспоминая. — Кажется, брат нашего деда удалился сюда от мира и предался простым радостям виноградарства. Конечно, во времена Домина здесь было все совсем по-другому, полно жизни…

— Я не успела еще в подробностях изучить историю Домингосов…

— Придется изучить, — пожала плечами Леокадия. — Обязанность матери принцев и принцесс — рассказать им об истории семьи и острова.

— Приложу все усилия, — вежливо ответила Чарити, хотя на языке вертелось совсем другое. — А сейчас не расскажешь ли мне о Флавии Вероне Домине?

— Это случилось вскорости после смерти Марка Аврелия. Домин вышел в отставку, он был командиром легиона в Испании и получил этот остров как награду за долгую и верную службу. Он был уже немолод, неженат и бездетен, поэтому маленький отдаленный остров вполне подходил для него: спокойная старость, радости простой деревенской жизни…

— Я бы не сказала, что этот дом так уж незатейлив.

— У римлян было совсем иное представление о роскоши, знаешь ли.

— Я знаю. Я многое знаю о римлянах, хотя выросла вовсе не в Италии.

— А тебя не считали синим чулком в Англии?

— Считали, но мое несметное богатство это компенсирует, — пожала плечами Чарити.

— Надо думать, — Леокадия поправила волосы. — Богатство многое компенсирует.

— Как и принадлежность к королевской семье. — Чарити спокойно встретила испытующий взгляд темных глаз принцессы и без особого труда заставила Леокадию отвести взгляд первой.

— Ты становишься более откровенной, леди Эверетт.

— Просто я начинаю понимать, что мои британские понятия о вежливости здесь воспринимаются как слабость и, иногда и некоторыми, как глупость.

— Может быть, у тебя и получится стать королевой.

— Супругой короля, — уточнила Чарити. — Королева правит. Супруга короля — лишь его помощница.

— Какие у тебя забавные представления о месте женщины в этом мире. — Леокадия аккуратно сцепила руки на колене.

— Я не берусь говорить за всех женщин. Судьба распорядилась, что мое место именно таково. — Чарити рассеянно огляделась вокруг. — Но как же Домин смог стать родоначальником целой династии, если он был стар, не женат и бездетен?

Ее маленькая хитрость удалась.

— О, тут очень романтическая история. — Леокадия встала. — Пойдем, прогуляемся по виноградникам, пока не стемнело. Или… Постой, сначала я должна показать тебе комнаты хозяйки.

Чарити пожала плечами: значит, хозяйка была, и это очень романтическая история.

В комнате хозяйки все оказалось совершенно другим, чем в остальном доме. Мозаика на полу не изображала, вопреки обычаю, одно из женских божеств римлян. Там были те же меандры и лозы, но в центре парил белый голубь. Росписи на стенах прекрасно сохранились и тоже разительно отличались от идеальных пейзажей, изображений статуй и архитектурных деталей, использованных в других помещениях. Здесь была лишь виноградная лоза, извивающаяся и скрещивающаяся, куполом сходящаяся на потолке, здесь оштукатуренном, а не кессонированном, а в центре… Там находилось изображение Бога. Христа с рукой, поднятой в благословляющем жесте. Чарити немного читала о ранних христианах, поэтому сразу же узнала изображение.