Выезжая из лесу на дорогу, Бренна прошептала молитву, чтоб Дженни удалось уйти, потом приподнялась, устремив взгляд вверх по тракту к хребту, и сердце ее замерло при виде приближающейся Дженни, переброшенной через седло восседающего верхом Черного Волка. Стефан перевел своего коня на шаг рядом с братом.

– Где Тор? – спросил он, и удрученный вид Ройса ответил на вопрос раньше, чем тот произнес:

– Мертв.

Ройс ехал молча, стиснув губы, наливаясь злобой с каждой проходившей минутой. Кроме глубокого чувства утраты, переживаемого из-за Тора, он к тому же устал, проголодался, совершенно взбесился, и все потому, что одна молоденькая девчонка (он совершенно справедливо считал Бренну ни в чем не повинной) с рыжими волосами (теперь ему это было известно) умудрилась одурачить проницательного, опытного охранника, переполошила пол-армии и заставила его провести целые сутки в погоне за ней. Но больше всего его злили ее несгибаемая воля, гордая осанка и вызывающие манеры. Она вела себя как избалованный ребенок, который, упав и заплакав, не признается, что сам виноват.

Они въехали в лагерь, и головы всех присутствующих повернулись в их сторону, на лицах появилось облегчение, но солдатам хватило ума не радоваться. То, что двум пленникам удалось бежать, было поводом в первую очередь для стыда, а не для радости, но то, что эти два пленника оказались женщинами, было немыслимо. Оскорбительно.

Ройс со Стефаном подъехали к загону. Ройс спешился и бесцеремонно сдернул Дженни с седла. Она повернулась, направляясь к своей палатке, и вскрикнула от боли и удивления, когда Ройс потянул ее назад.

– Я хочу знать, как вы увели лошадей из загона и почему сторож вас не заметил.

Все находившиеся в пределах слышимости одновременно насторожились и оглянулись на Дженни, ожидая ответа. До тех пор они словно не замечали ее, точно она была невидимкой, но сейчас девушка чувствовала себя неловко под быстрыми пристальными взглядами.

– Отвечайте!

– Мне нечего было таиться, – проговорила Дженни с достоинством и сдержанностью. – Ваш сторож спал.

В сердитых глазах Ройса промелькнуло болезненное недоверие, но лицо его оставалось бесстрастным, и он коротко кивнул Арику. Белокурый гигант с боевым топором в руке шагнул вперед, пробираясь через толпу мужчин к отпирающемуся сторожу. Дженни наблюдала за разворачивающейся картиной, гадая, что ждет беднягу. Несомненно, он будет наказан за пренебрежение своими обязанностями, но наказание, наверно, не будет чрезмерно жестоким. Или будет? Ей не довелось выяснить это: Ройс рванул ее за руку и потащил за собой.

Он вел ее через весь лагерь, и Дженни видела полные вражды и гнева взгляды, которые бросал на нее каждый встречный солдат и рыцарь. Она всех их выставила дураками, сбежав и сбив со следа. Теперь они ненавидят ее за это, и ненависть их так сильна, что обжигает кожу. Кажется, даже граф злится больше прежнего, думала Дженни, ускоряя шаг, пускаясь почти бегом, чтобы поспеть за ним, пока он не выдернул ей руку из сустава.

Размышления о причинах его злости внезапно уступили место более важному соображению – Ройс Уэстморленд вел ее в свою палатку, а не в ее собственную.

– Я туда не пойду! – крикнула она и отшатнулась.

Бормоча проклятия, граф наклонился и взвалил ее на плечо, как мешок с мукой, ягодицами вверх; длинные волосы Дженни свисали ему до колен. Непристойные смешки и довольные возгласы мужчин, ставших свидетелями ее публичного унижения, прокатились по всей поляне, и Дженни едва не лишилась рассудка от ярости и оскорбленной гордости.

В палатке он сбросил ее на пол, на груду меховых шкур, и встал, наблюдая, как Дженни, с трудом выкарабкиваясь, садится, потом поднимается на ноги, поглядывая на него словно маленький, загнанный в угол зверек.

– Если вы обесчестите меня, клянусь, я убью вас! – прокричала она, внутренне сжимаясь от гнева, превратившего его лицо в сталь, а глаза – в сверкающие серебряные бляшки.

– Обесчещу вас? – с едким презрением переспросил он. – Плотская страсть – самое последнее желание, которое вы сейчас способны во мне пробудить. Вы останетесь в этой палатке потому, что она усиленно охраняется, а я более не намерен утруждать своих воинов поисками вас. Кроме того, теперь вы в центре лагеря, и если решите бежать, мои люди вас схватят. Ясно?

Она метнула на него сердитый взгляд, храня каменное молчание, и упрямый отказ подчиниться его воле еще больше взбесил Ройса. Сжав кулаки, он подавил злость и продолжал:

– Если вы совершите еще один акт непослушания по отношению ко мне или кому-либо другому в этом лагере, я самолично превращу ваше существование в истинный ад. Вы меня поняли?

Глядя в застывшее грозное лицо, Дженни нисколько не сомневалась, что его слова не расходятся с делом.

– Отвечайте! – грозно приказал он.

Понимая, что он раздражен до предела, Дженни перевела дыхание и кивнула.

– И еще… – начал было он, но резко оборвал фразу, словно за себя не ручался, повернулся, схватил со стола графин с вином и уже принялся пить, как в палатку вошел его оруженосец Гэвин. В руках у Гэвина было полно одеял, которые он забрал из палатки леди, стал раздавать солдатам и неожиданно обнаружил, что они не починены, а изрезаны. Лицо юноши являло собой образчик сердитого недоверия.

– Что с тобой, черт побери? – гаркнул Ройс, и его рука с графином застыла в воздухе.

– Одеяла, сир, – проговорил слуга, обращая укоризненный взгляд на Дженни, – она их изрезала вместо починки. Люди под ними и без того мерзли, ничего более не имея, а теперь…

Сердце Дженни глухо забарабанило в непритворном испуге, когда граф очень медленно, очень осторожно опустил графин на стол. Он заговорил, и голос его превратился в скрежещущий от злости шепот:

– Подойдите сюда.

Покачав головой, Дженни сделала шаг назад.

– Вам же хуже, – предупредил он, заметив, что она пятится назад. – Я сказал: подойдите сюда.

Дженни скорее прыгнула бы с утеса. Полог палатки был поднят, но пути к спасению не было: вокруг палатки, после того как Ройс втащил ее туда, собрались мужчины, без сомнения, ожидая услышать вопли и мольбу о пощаде.

Ройс обратился к оруженосцу, но не сводил с Дженни пронзительного взгляда:

– Гэвин, принеси иглу и нитки.

– Слушаюсь, милорд, – подтвердил Гэвин, шмыгнул за угол и вернулся, доставив требуемое. Положил иголку с нитками на стол возле Ройса, отступил назад, с удивлением наблюдая, как Ройс попросту подобрал лоскуты, некогда бывшие одеялами, и сунул их рыжеволосой девушке.

– Вы почините все одеяла, – сказал он Дженни неестественно спокойным тоном.

Напрягшееся тело девушки слегка расслабилось, и она уставилась на захватчика со смешанным чувством ошеломления и облегчения. После того как она вынудила его провести сутки в погоне за ней, после того как она погубила его чудесного коня и перепортила одежду, единственным наказанием, которому он собирался ее подвергнуть, оказалась починка изрезанных ею же одеял. И это должно превратить ее жизнь в сущий ад?

– Вы не уляжетесь спать под одеяло, пока все это не почините, поняли? – добавил он голосом ровным и твердым, как отполированная сталь. – Пока моим людям не будет тепло, вам предстоит мерзнуть.

– Я… я поняла, – замирающим голосом ответила Дженни. Он был весьма сдержан, вел себя совсем по-отечески, и ей даже в голову не пришло, что он собирается сделать с ней что-то еще. По правде сказать, когда она шагнула вперед и протянула дрожащую руку к рваным лохмотьям, которые он держал, у нее промелькнула мысль, что молва сильно преувеличивает его жестокость, но в следующий миг эта мысль исчезла без следа.

– Ой! – вскрикнула она, а его большая рука метнулась, словно жалящая змея, сомкнулась у нее на запястье, рванув с такой силой, что весь воздух вырвался из груди Дженни, а голова запрокинулась.

– Ах ты сучка поганая! – рявкнул он. – Кто-то должен был выбить из тебя гордыню еще в детстве. Раз никто не позаботился, то я…

Он размахнулся, и Дженни закрыла голову руками, ожидая, что сейчас он ударит ее по лицу, но широкая ладонь схватила и отвела ее руки.

– Я свернул бы тебе шею, если б ударил. Лучше сделаю по-другому…

Прежде чем Дженни успела отреагировать, он сел и одним быстрым движением перебросил ее через колено.

– Нет! – задохнулась она, бешено извиваясь. Испугавшись по-настоящему, с ужасом вспомнив о собравшихся у палатки мужчинах, она выкрикнула: – Не смейте! – И всей тяжестью рухнула на пол. Он зажал ее ноги между своими лодыжками и замахнулся.

– Вот это, – начал он, звонко шлепая ее по мягкому месту, – за моего коня…

Дженни подсчитывала болезненные удары, прикусив губу до крови, силясь сдержать слезы, а рука его взлетала и падала, причиняя нескончаемые страдания снова, снова и снова.

– Вот это за вред, который ты нанесла… за дурацкий побег… за изрезанные одеяла…

Намереваясь лупить ее, пока не заплачет и не взмолится о пощаде, Ройс шлепал и шлепал; наконец у него заныла рука, но и тогда она все равно лихорадочно вырывалась, пытаясь извернуться, и не издала ни единого звука.

Ройс вновь занес руку и заколебался. Ягодицы ее напряглись, ожидая удара, тело сжалось, но она не кричала. Недовольный собой и лишенный удовольствия слышать плач и просьбы о милости, он сбросил ее с колена и встал, глядя на нее сверху вниз и тяжело дыша.

Даже сейчас непреклонная, неумолимая гордыня не позволила ей лежать распростертой у его ног. Опершись руками о землю, она медленно поднялась на нетвердых ногах и предстала пред ним, придерживая рейтузы на поясе. Голова ее была опущена, он не видел лица, но под его взглядом она передернулась и попыталась расправить вздрагивающие плечи. Она выглядела такой маленькой и беззащитной, что Ройс почувствовал укол совести.

– Дженнифер… – резко сказал он.

Она вскинула голову, и Ройс застыл в немом изумлении и невольном восхищении открывшейся его взору поразительной картиной. Она стояла как дикая, обезумевшая цыганка – рассыпавшиеся волосы окутывали ее золотым пламенем, огромные синие глаза горели от ненависти и невыплаканных слез – и медленно поднимала руку… руку, сжимающую кинжал, который, видно, сумела вытащить из его сапога во время порки.

И в тот невероятный момент, когда она высоко занесла его собственное смертоносное оружие, Ройс Уэстморленд подумал, что это самое великолепное создание, какое он когда-либо видывал, неистовый, прекрасный, яростный ангел возмездия; грудь ее вздымалась и опадала в гневном, отважном противостоянии врагу, возвышающемуся над ней, словно башня. Ройс понял: он причинил ей боль, унизил ее, но не сломил неукротимый дух – и внезапно утратил уверенность, что хочет его сломить. Мягко и просительно он протянул руку:

– Отдайте мне кинжал, Дженнифер.

Она подняла нож еще выше, целясь, как понял Ройс, прямо в сердце.

– Я больше не причиню вам зла, – спокойно продолжал он, а юный Гэвин украдкой подбирался к ней сзади, готовясь защищать жизнь хозяина. – Равно как, – многозначительно, словно отдавая приказ Гэвину, добавил Ройс, – не сделает этого и мой ревностный оруженосец, что в данный момент стоит позади вас, готовый – стоит вам только замахнуться – перерезать вам горло.

В гневе Дженни забыла, что в палатке оруженосец, что этот мальчишка был свидетелем ее позора. Мысль эта обрушилась на нее подобно лаве, извергающейся из вулкана.

– Отдайте кинжал, – повторил Ройс, вновь протягивая руку в уверенности, что теперь она ни за что не отступится. И он не ошибся. Кинжал, нацеленный в самое сердце, молнией сверкнул в воздухе. Только быстрая реакция позволила ему перехватить руку, выпростать клинок из смертельной хватки, и даже тогда, когда он рванул ее к себе, крепко обхватив тело, яркая красная кровь уже сочилась из царапины, которую она умудрилась нанести ему на щеке возле уха.

– Вот кровожадная маленькая ведьма! – взбешенно прошипел он, и все прежнее восхищение ее отвагой испарилось в тот миг, как только он ощутил на лице кровь. – Если бы ты была мужчиной, я убил бы тебя за такое!

Гэвин поглядел на рану хозяина с гневом, превосходившим гнев самого Ройса, перевел взгляд на Дженни, и в глазах юноши сверкнула жажда мести.

– Я кликну стражу, – вызвался он, бросив на нее последний ненавидящий взгляд.

– Не будь дураком! – бросил Ройс. – Хочешь, чтобы по лагерю разнеслась молва, что меня ранила монашка? Ведь это страх перед легендой обо мне поражает наших врагов, прежде чем они поднимут против меня оружие!

– Прошу прощения, милорд, – проговорил Гэвин. – Но как вы запретите ей разболтать об этом сразу же после того, как отпустите?

– Отпустите? – переспросила Дженни, оправляясь от полуобморока, вызванного видом пущенной ею крови. – Вы собираетесь нас отпустить?

– В свое время, если я прежде тебя не убью, – рыкнул Волк, отшвыривая ее прочь с такой силой, что она рухнула на четвереньки на груду шкур в углу палатки. Он снова взял графин с вином, не спуская с нее грозного взгляда, сделал долгий глоток, потом взглянул на огромную иглу на столе рядом с нитками и приказал оруженосцу: – Поищи иголку поменьше.