Оксана Алексеева - Королевство Кинзи

Но выяснилось, что причина не во мне. Не только во мне.

– Подлец! Сукин сын! Подонок! Я его в цемент закатаю и…

Мама переводила на человеческий язык:

– Дин Дойл встречался с этим… сыном Майкла Беннета. Мы просто не ожидали удара в спину от семьи…

Я села за стол – все, что успею съесть, пока скандал не разрастется за пределы орбит, то мое.

– Пап, мам, о каком ударе вы говорите? Я ведь присутствовала там! Следила за Риком и вместе с ним полетела в Чикаго. Дин ему отказал!

– А зачем он вообще с ним встречался?! – взорвался отец. – Не будь дурой, дочь, никто не будет встречаться с врагом, если нет скрытого интереса!

– Почему тогда Дин вам об этом сообщал? Плел бы свои интриги втихую.

– Потому что ты там была! Раз уж ты все равно узнала о встрече, то он решил сделать ход конем! Мерзавец!

Я покачала головой. Но мама задала неуместный сейчас вопрос:

– Кстати, а с кем ты ехала? Я не знала, что у тебя в Чикаго есть друзья.

Врать бессмысленно. На Дина отец наверняка орал так, что сам себя оглушал, потому было не до мелочей. Ив вообще пока допрашивать не стали, но это вопрос времени. Я ведь не особенно скрывалась, чтобы со временем не выплыло наружу:

– Так… с этим… самым… ну… сыном Майкла…

– Что?!

Прекрасный стереозвук, сразу с двух сторон. Ну, вот я и поела. Отложила вилку и узнала о себе многое – коротко говоря, я намного, намного хуже Дина Дойла.

Позже позвонила зятю. Он к такому общению с Робертом не успел привыкнуть и потому заметно расстроился. После разговора я вдруг поняла: сейчас отец совершает самую большую ошибку в жизни. В тот момент, когда он обязан стать центром нашего сообщества, всех отталкивает от себя. Сначала Стивена – нам теперь долго пожинать плоды его горячности. Сейчас принялся за Дина – тот человек надежный, но любая верность имеет границы. Невозможно поддерживать того, кто тебя открыто снабжает эпитетами, которые не в каждой книжке напечатают. Очередь за мной. Когда уже и у меня сдадут нервы, я махну рукой и пошлю их всех к черту? И ведь когда поднималась наверх слышала в спину отчетливое: «Пусть убирается из моего дома, тварь неблагодарная!» Мама пыталась успокоить отца, он это в пылу ляпнул, но… он сильно недооценивает мою верность, раз я до сих пор еще не ушла.

Кинзис уже не надо атаковать снаружи, она сама разваливается изнутри. И хоть я понимала, что именно этого Рик и хотел – чтобы все вокруг отвернулись от отца, но без личного вклада самого Роберта Кинзи ничего подобного бы не случилось.

Со мной отец не разговаривал пару дней, но потом, благодаря маме, мы наконец-то примирились. Он теперь хотя бы мог говорить спокойнее и сокрушался о том, что в худшем случае компанию придется делить. И никак не хотел поверить, что это еще не худший вариант. До совета директоров оставалось меньше двух недель.

Я общалась теперь с Дином по телефону каждый день – все же он разбирался в бизнесе лучше меня. Возобновила общение со Стивеном, как и собиралась. Поначалу было напряженно, он словно постоянно ждал, когда я потребую вернуть акции. А я не требовала – теперь уже хорошо понимала, что тремя процентами дело не спасешь. Зато дружеские отношения со Стивеном спасут многих, в том числе меня саму. Отец ему по-прежнему не доверял, но согласился с тем, что собранные в период спекуляций акции придется продавать: враг или друг это советует, но иначе деньги взять просто неоткуда. Я же наблюдала со стороны: Стивен был против Роберта, но все еще работал на компанию – пока не последует распоряжение от Рика об обратном. Они хотят не допустить развала, поэтому Стивен успевал работать на два фронта, и пока я в этом большой беды не видела. В любом случае он успешно подчищал хвосты и не допускал, чтобы текущие проблемы вылились в катастрофу. До совета директоров оставалась неделя.

Мистер Диксон в пятницу орал так, что в офисе звенели стекла. Финансирование урезали в первую очередь по бытовой химии. Тоже единственное решение на текущий момент, но мистер Диксон успел обвинить всех в диверсии против его плохо рекламируемого мыла. Стивен же спокойно заметил, что с этой линией проблем не будет – как только основные долги погасятся, финансирование восстановят в полном объеме, а при кардинальной смене маркетинговой стратегии можно будет вывести весь сектор на новый уровень. Мистер Диксон после этого орал на Стивена так, что по всей Уолл-стрит звенели стекла. До совета директоров оставались выходные.

Субботние сайты вспыхнули разом: буквально по всем прокатилась новая волна новостей о некачественном лекарственном средстве. До сих пор это были вспышки в разных частях страны, и наконец-то официальные заявления, причем сразу по всем основным экономическим каналам. Взрыв даже запоздал. Нет, он как раз вовремя – если придется проводить открытое электронное голосование среди всех держателей простых акций, то большинство теперь выскажется за смену действующего руководства. И кредиторы рисковать не станут – на пересмотр графика выплат не пойдут. Создавалась нужная почва для какой угодно революции в правлении. Дома находиться стало невозможно, а я не представляла, куда податься.

К Рику не ездила и не звонила. Ведь и без того в общих чертах знала, что в понедельник будет решающая битва. Мне просто нечего предложить ему, чтобы остановить. Потому поехала к Стивену – мне казалось, что он, как и Дин Дойл, все еще не принял непоколебимого решения. Было уже поздно, но мне сейчас не до этикета. Стивен улыбнулся смущенно и попытался меня выпроводить:

– Я не один, Клэрис. Поговорим завтра?

Любовница? Любовник? Рик? Рик в качестве любовника? Мне без разницы. Но интуиция сначала звякнула в груди, а потом рванула во все стороны, отдаваясь в каждой клеточке. Я просто оттолкнула его и бросилась внутрь. Остановилась перед сидящим в кресле Джеком и рассмеялась.

Я после похищения застала его тут – он тогда приходил извиняться. Во второй раз… снова извиняться или ставить жучки. И кто-то успел договориться со Стивеном еще до Рика. Как раз в момент похищения и договаривался. А иначе Джек – самый большой любитель извиняться на свете. Человек, имеющий доступ буквально в любой дом и любой компьютер Кинзи, который взял на работу и долгое время прикрывал Рика, который с отцом двадцать лет… как раз после скандала с Беннетом. Почему никто не удосужился сопоставить, какие именно люди пришли в компанию сразу после смерти Майкла? Это же так очевидно, так на поверхности… И Стивену не грозило ровным счетом ничего страшного. Вполне возможно, он сам согласился на один удар по лицу, для правдоподобности.

Я устало рухнула на диван и уставилась в потолок. В голове не находилось ни одного вопроса, на который я не знала бы ответа.

Когда не о чем думать, мозг фокусируется на каких-то незначительных деталях:

– Кем ты был Майклу?

– Просто другом, белобрысая малышка, просто лучшим другом.

Джек не юлил, не скрывался – это тот самый Джек, которого я знала с раннего детства. И Рик его знал с раннего детства – наверное, точно таким же.

– А отцу кем был?

Он смотрел уверенно, не отводил взгляда – Джек не сомневался в верности своего положения. И тем не менее он пытался объяснить, словно ему было важно достучаться до меня:

– Ты и сама знаешь, Клэрис. Дрессированной обезьянкой, которой хорошо платили. Но он должен ответить. Майкла Беннета просто затравили, а во время судебного процесса травили его семью. Он не выдержал, как любой на его месте не выдержал бы. Кто-то за это должен ответить, пусть и через столько лет.

– Я верю… Я все понимаю. Только одно не укладывается в голове: почему отец просто не выкупил технологию? Ведь ему все равно пришлось потом раскошелиться.

Стивен сел рядом и просто слушал – очевидно, ему все подробности уже давно были известны.

– Раскошелиться? Он дал триста тысяч вместо трех миллионов, которые просил Майкл. И, как видишь, технология стоила намного больше трех миллионов.

Джек неопределенно махнул рукой, будто вокруг была Кинзис Киндом. Будто весь Нью-Йорк или весь мир был Кинзис Киндом. Куда ни покажи – везде только Кинзис Киндом. И это точно выглядит больше, чем три миллиона. Быть может, Майкл Беннет был слишком жаден. Быть может, никто не способен соревноваться с жадностью Роберта Кинзи. Кто-то должен ответить…

Я закрыла глаза, не в силах больше произнести ни слова. До совета директоров осталась одна ночь.

Сейчас, вот только смогу открыть глаза – встану и отправлюсь к Рику. Ведь только он может все остановить… Но взяв себя в руки, я поняла, что именно к нему идти не стоит. Еще ни один наш разговор не закончился в мою пользу. Я спокойно поговорила со Стивеном, а потом поехала домой. В голове уже зрел план, но конкретные очертания он приобрел в особняке.

В такое позднее время меня ждали в гостиной. Я со спины узнала гостя – его невозможно не узнать.

– Мистер Хольм! Какими судьбами?

Грегер обернулся, но не соизволил выдавить доброжелательной улыбки. Я перевела взгляд на родителей в ожидании объяснений. Отец на этот раз был спокоен, говорил тихо и уверенно:

– Клэрис, сядь, – я не подчинилась. Только руками развела, торопя. – Есть один выход, и ты о нем знаешь. Грегер поможет решить проблему с кредиторами, если мы вернемся к соглашению. В этом случае мы продадим лишь купленные акции. Если наши пакеты оставить нетронутыми, то ничего у этих ублюдков не выйдет – невозможно будет даже вопрос поднять о смене руководства.

Мне хотелось хохотать в полный голос – и как можно истеричнее. Даже слова подбирались с трудом:

– Я поверить не могу… Я просто не могу в это поверить! Этот человек, – я ткнула пальцем в сторону Грегера, – уже подставил нас! И вы снова идете на сделку с ним? Вместо того, чтобы сейчас вести переговоры с теми, кто еще не решился на предательство?!

– Клэрис, не кричи, – мама не вставала с кресла и на меня не смотрела. – Давайте хоть сейчас обойдемся без эмоций.

Отец, наверное, считал так же, потому что продолжал объяснять, не повышая тона:

– О ком ты говоришь, дочка? И кто из них сможет дать столько же денег, а?

Да, ни у Стивена, ни у Дина таких финансов не водилось. А я никак не могла убедить отца в том, что в данном случае верность намного важнее денежного вклада! И уже завтрашний день покажет, кто из нас ошибается.

– Так просто отдайте ему полтора процента! Зачем еще свадьба? Или речь уже идет не о полутора процентах?

Отец с матерью переглянулись, Грегер нахмурился – и я поняла ответ. Родители достопочтимому шведу все-таки не доверяли настолько, чтобы упустить акции из семьи. Он уже серьезно подмочил репутацию, когда продал долг Рику. Если же его дети будут наследниками Кинзис Киндом, то Грегер вряд ли захочет ее разрушать или отдавать чужакам. Значит, при этой гарантии ему можно дать намного больше. Раньше враждующие племена женили детей, чтобы гарантировать соблюдение мира. Тысячи лет прошли, а ничего существенно не изменилось… И я этим людям собиралась в первую очередь рассказать про Джека! В то время, пока я играла за них, они продолжали меня считать разменной монетой.

– Нет. Замуж за мистера Хольма я не выйду.

– Дочь… нам нужно решить этот вопрос до завтра!

– Пап, у тебя со слухом плохо? Я сказала – нет. Потому что не считаю правильным, потому что не хочу превратиться в Ив, потому что мне нравится совсем другой человек. Мы с ним вряд ли сможем когда-нибудь быть вместе, я не романтичная дура, но предпочитаю жить в ладу с совестью.

– Господи… надеюсь, что речь идет о Стивене Тауэре… – отец был настолько потрясен признанием, что и забыл о присутствии Грегера. Стивен действительно выглядел не самым худшим для них вариантом.

– Это не Стивен. Роберт, открой глаза. В Кинзис уже месяц назад только глухонемой не успел обсудить «запретную любовь» между второй наследницей и простым охранником. Отгадай, которым, – мама встала и подошла ко мне, пока отец пытался вернуть дар речи. – Клэрис, ты хоть понимаешь, что делаешь?

– Кажется, намного лучше, чем вы. До свидания, мистер Хольм. Надеюсь, больше не увидимся.

Вслед раздалось только одно слово: «Предательница!». О, отец отличался гораздо более широким словарным запасом, просто захлебнулся возмущением. Я же почему-то улыбалась. Глупо, конечно, радоваться тому, что буквально каждый видел в нас с Риком пару. «Запретная любовь», ага, как же! Там одни запреты, даже для любви места не осталось. Разве не смешно?

***

К началу собрания я чувствовала себя уверенно. Все вокруг занимали стулья, никто не здоровался, просто молча кивали в неопределенном направлении. Рик разместился напротив меня. Улыбнулся лишь уголком рта, я сделала то же в ответ. Тишина сохранялась и после того, как отец занял исконно его место. Мы могли бы так просидеть минут сорок да разойтись. Но, похоже, Стивен решил, что тогда и незачем было собираться: