Апекс кивнул.

— Те, кто сейчас стоит у кормила власти, знают об Акоре не больше, чем любой другой человек, находящийся за ее пределами. Пребывая в неведении, подталкиваемые жадностью и честолюбием, они с легкостью поддались на убеждения, что мы быстро сдадимся.

Ванакс медленно кивнул.

— Я понимаю… Возможно, пришло время мне посетить Англию.

— Возможно, пришло время тебе немного подлечиться, — сказала Федра. Она говорила мягко, но, безусловно, решительно.

Правитель Акоры, избранный помазанник Божий, безжалостный в бою, мудрый в совете, истинный лидер, в котором люди хотят видеть силу и решительность, прекрасно понимал, что сейчас ему не стоило бросаться в бой.

— Как скажешь, мама. — Он повернулся к Алексу. — Я прочел письмо, которое ты передал мне от принца-регента. — Они оба посмотрели на Ройса. — Его величество просит, чтобы я немедленно отправил тебя обратно в Англию, — сказал Атрей. — Пожалуй, в нынешней кризисной ситуации он не может обойтись без твоих услуг.

Кассандра резко вздохнула и пристально посмотрела на Ройса. На мгновение их взгляды встретились, и он отвернулся. Внешне бесстрастно он произнес: — Тогда мне лучше отправляться.

* * *

На крыше было прохладно, намного прохладнее, чем прошлой ночью. Но тогда она была не одна. Она была с Ройсом.

А сейчас сидела в одиночестве, спиной прислонившись к куполу обсерватории. Она так устала, что у нее слипались глаза, хотя спать совсем не хотелось. Лежать одной в своей постели, думая о Ройсе… было невыносимо.

Лучше быть здесь, на крыше, поближе к звездам, наедине со своими мыслями.

Он уедет. В этом она была абсолютно уверена. С рассветом, начнут готовить к отплытию корабль, и слишком быстро начнется прилив. Он уедет. Обратно в Англию. Прочь от нее.

— О Боже… — сорвался с ее уст тихий возглас, и она испугалась, что кто-нибудь мог ее услышать. Гордость не шла в сравнение с любовью, но, возможно, это все, что у нее осталось. И она сохранит ее.

Звезды сверкали и кружились у нее над головой… Небо посветлело. Рано! Слишком рано!

Вскоре люди придут сюда, чтобы ухаживать за садом на крыше или чтобы гулять по дорожкам, петляющим внутри и вокруг огромного лабиринта дворца, и просто для того, чтобы любоваться видом. Она не могла больше здесь оставаться.

Изнуренная физически и морально, она встала и спустилась вниз. К счастью, Сида спала, по крайней мере ее не было видно. Кассандра была уже почти у своей комнаты, когда вдруг заметила свет под дверью Атрея.

Он наверняка сейчас спит… не так ли? В любом случае кто-нибудь будет рядом с ним. Если только он их не отослал, предпочитая, как и она, скрывать свою слабость.

Она лишь на минуточку заглянет и убедится в том, что ему ничего не нужно.

Атрей был один и, сидя в кровати, читал документы из целой стопки, лежащей рядом с ним.

— Что это? — войдя, спросила Кассандра. — Я думала, ты отдыхаешь.

— Я просто решил немного почитать. И разве ты сама не должна быть в постели?

— Возможно, но я не хочу спать. Послушай, ты ведь только начал поправляться. Ты же знаешь, что тебе нельзя перенапрягаться.

Он отложил в сторону отчет, который изучал, и жестом подозвал ее подойти поближе. Когда она села на кровать подле него, он сказал:

— Да, это верно, но я скоро поправлюсь. Елена заверила меня в этом, но я знал и без нее.

— Это хорошо… но все равно тебе нельзя переутомляться, ты ведь почти…

Он кивнул головой.

— Почти, но не могу сказать, что это было неприятно. Мне кажется, я видел много снов за это время.

Атрей пытался отвлечь ее, чтобы она за него не волновалась, и она прекрасно это понимала. Но все равно это сработало. Он ее заинтересовал.

— Ты помнишь, что тебе снилось?

— Не очень… ну, может быть, один сон… Я думаю, он мне приснился под конец, как раз перед тем, как я очнулся. Я стоял на дороге, ведущей через лес, неподалеку от моря. Я никогда раньше на ней не бывал, но все же она казалась мне знакомой. На дороге была развилка. Она, казалось, появилась внезапно, и я очень удивился, потому что минуту назад ее там не было. Ты знаешь, как это бывает во сне: ты вдруг понимаешь все без какой-либо веской на то причины. Итак, я стоял там и знал, что если сверну на развилку, то вернусь обратно, и я очень этого хотел. Но если бы я просто остался на этой дороге, то попал бы в другое место, скрытое от меня, но необыкновенно притягательное.

— И ты сделал выбор?

Он кивнул головой.

— Это было несложно. Я понял, что дорога никуда не денется и когда-нибудь я снова пойду по ней туда, куда она меня приведет. Но не сейчас. Здесь еще осталось много дел.

— Да… очень много, и я хочу тебе помочь. Я думала, что можно каким-то образом договориться с недовольными, с «Гелиосом», дать им понять, что ты открыт для общения и что вместе мы сможем сделать Акору процветающим государством. Конечно, это будет нелегко, потому что мы знаем, что представляют собой некоторые из них, но это возможно и…

— Кассандра…

— Или если тебе не по душе эта идея, то я могу сделать что-нибудь еще…

— Идея прекрасная, но ты и так уже много сделала. — Он прищурил глаза, но все же в них была любовь.

Кассандра знала, что рано или поздно, но им придется поговорить о том, что она видела свою собственную смерть, и о том, что решила никому об этом не говорить. Но сейчас он спросил:

— Не пора ли тебе подумать о себе?

— О себе?

Он терпеливо пояснил:

— О своем счастье.

— Ах, об этом. Я не знаю, Атрей. Мне кажется, что счастье приходит не ко всем.

— Конечно, нет. Счастье не приходит к каждому. Ты должна сама его искать. Как это называют американцы? Погоня за счастьем? Как странно, что люди имеют право хотя бы попытаться быть счастливыми, но все же это здорово.

— Это именно те слова, которые должны услышать приверженцы «Гелиоса».

— Не меняй тему. Мы говорим о тебе.

— Ты говоришь обо мне, а я иду спать.

— Кассандра… — В его голосе появились нотки, напоминавшие о том, что она говорит с ванаксом. Брат взял ее за руку. — Я буду рад, если ты найдешь свое счастье.

Она чуть не заплакала и отвернулась. И очень тихо, почти шепотом, произнесла:

— Атрей, я живу в мире, в котором и не думала оказаться. Я этому очень рада, но не могу найти путь, по которому следует идти. Я не знаю, что мне делать.

— Мама посоветовала бы прислушаться к своему сердцу.

— И она права, но не совсем. Ведь у меня есть не только сердце, но еще и разум, и душа. — Она посмотрела на Атрея и увидела в нем брата и ванакса, простого человека и избранного, почувствовав, как радость от того, что он был жив, вновь переполнила ее. — Что ты скажешь?

Атрей скупо улыбнулся.

— Учитывая то, что у меня нет опыта в таких делах? Она тоже слегка улыбнулась, удивившись себе.

— И мы оба знаем, что бы сказала мама по этому поводу. Она очень хочет, чтобы ты женился.

— Мы говорим о тебе, — быстро сказал Атрей. Ее улыбка стала еще шире.

— Ты не сможешь вечно избегать этого.

— Наверное, нет, но сейчас я вот что тебе скажу: верь. Звучит так просто, но порой бывает так сложно это делать. Верь в то, что Создатель любит нас. Здесь, на Акоре, мы верим в это до глубины души. Мы в какой-то мере даже принимаем это как должное. Но хотелось бы мне знать, как часто мы действительно думаем об этом? Создатель любит нас. Мир был создан с любовью. Не существует большей силы.

Конечно, Атрей прав. И она верила в это, как он сказал, до глубины души. Но на нее нахлынули воспоминания, как только в темноту ворвался первый луч света.

Ройс уедет. Как и она когда-то, он был призван исполнить свой долг.

Она причинила ему боль, но, по правде говоря, его нежелание простить ее тоже причиняло ей боль.

Говорят, время лечит.

«Посмотрим», — подумала она.

Глава 21

Дул свежий ветер — уже скоро начнется прилив. Ройс все стоял и стоял на месте до тех пор, пока уже не было причин не садиться на корабль. Готовясь взойти по трапу, он еще раз посмотрел на пристань.

Кассандры не било. Утром их пути ненадолго пересеклись. Она улыбнулась, пожелала ему счастливого пути и пошла дальше.

Он пытался убедить себя в том, что это к лучшему. Джоанна с Алексом спустились в гавань, взяв с собой малышку Амелию. Его сестра и зять выглядели счастливыми и довольными, а почему бы и нет? У Амелии сначала было серьезное личико, но потом она улыбнулась ему, заставив улыбнуться в ответ.

Он слегка потеребил ее за подбородок, отчего она нахмурилась, но он поиграл пальцами у нее перед глазами, и она вновь заулыбалась.

— Мы будем скучать по тебе, — сказала Джоанна.

— Я тоже буду скучать по всем вам. — Он посмотрел на Алекса. — Ты уже знаешь, когда вы вернетесь в Англию?

Его сестра с зятем переглянулись, и Алекс ответил:

— Трудно сказать, судя по ситуации.

Ройс кивнул. Им больше нечего было сказать друг другу. Он обнял сестру, пожал руку Алексу и чмокнул в лобик Амелию.

— Заботься о них, — обратился он к Алексу.

— Обязательно, будь уверен.

— Ну, может, увидимся через пару месяцев?

— Рождество в Хоукфорте, — сказала Джоанна и улыбнулась, хотя слезы проступили у нее на глазах.

Еще один взгляд вниз на пристань, вверх по украшенным цветами дорогам, ведущим во дворец и сверкающим на солнце. Еще одно мгновение…

Она не пришла. Он должен был с этим смириться. Ну что ж, тогда…

Он быстро поднялся по трапу. Его тут же убрали, и капитан отдал команду поднять якорь. Быстро, слишком быстро ветер понес корабль по волнам.

Он махал рукой стоявшим на пристани Алексу и Джоанне до тех пор, пока они не превратились в маленькие черные точки, быстро исчезавшие из, вида. Только после этого он спустился вниз в специально для него предназначенную каюту. Она была большой и уютной, даже роскошной. Но он этого практически не заметил. Разложив свои вещи, он вернулся на палубу и оставался там до тех пор, пока корабль не вышел из северного залива в открытое море.

Десять дней до Англии. Десять дней воспоминаний и раздумий.

Десять чертовски длинных, тоскливых дней. И к тому же десять ночей, наполненных горькими видениями и ощущением потери: это опустошило его, будто бы он стал всего лишь оболочкой того человека, которым он был раньше, полным жизни и любви.

Не помогло даже то, что он взял с собой портрет Кассандры, купленный им некогда у Рудольфа Аккермана. Сколько бы раз он ни пытался оставлять рисунок в ящике комода, куда он положил его, предварительно распаковав, портрет все время оказывался на столике рядом с его койкой. С первыми лучами солнца он просыпался и видел то же лицо, что являлось ему во сне. Нет, это совсем не помогало.

Сразу по прибытии Ройс направился в Карлтон-Хаус. Лучше бы поехать к себе, но после десяти тоскливых дней он был в дурном настроении и составил бы плохую компанию своим преданным слугам, которые были среди тех немногих в столице, кого он уважал. Принц-регент находился в Лондоне, а не в Брайтоне, где он обычно пребывал в это время года, что также подчеркивало военное положение страны, воюющей на два фронта. Сам город казался прежним — та же смесь старого и нового, неряшливого и изысканного. Но он немного изменился — стал более густонаселенным, более опасным, более грязным, нежели Ройс помнил. Он думал, что это было из-за того, что мысли об Илиусе витали у него в голове. И в его сердце.

У Принни толпились портные, которые принесли на примерку новый атласный жилет. В разгаре напряженной беседы по поводу достоинств золотой вышивки в сравнении с серебряной он заметил Ройса.

— Хоукфорт! Черт, как я рад тебя видеть! Верность традиции, воспитанная веками, заставила Ройса ответить подобающе:

— Спасибо, сир. Как ваше здоровье?

— Терпимо, во всяком случае, лучше, чем было. Война — как живительная влага, не правда ли?

Ройс не был с ним согласен, но предпочел не высказывать свое мнение. Как только слуги поспешно убрали все предметы одежды, ожидавшие примерки, и портные удалились, принц-регент налил себе стаканчик бренди в целях поправления здоровья. Ройс присоединился к нему, как того требовал этикет, но пить не стал.

— Ты ведь действительно был там, — сказал принц, не в силах сдержать свое волнение. — Был на Акоре? Ты видел ее?

— Да, сир. Она занимает обширную территорию. Она такая, как мы всегда и предполагали, настоящее королевство-крепость.

— А ванакс, какой он?

— Он… ему, конечно, недостает изысканности вашего величества. — Бог простит ему такое притворство, ибо оно было проявлением благих намерений.