Княгиня равнодушно посмотрела на них. Жаль, что они были фальшивыми; оригиналы исчезли еще до того, как она покинула Санкт-Петербург. В час настоящей нужды она пожалела о своих прошлых безрассудных расходах, но не стала долго раздумывать о том, что невозможно было исправить. Сейчас она должна получить страховку. Расстелив на столе платок, она взломала ножом для бумаг еще один ящик стола и начала методично ломать искусно сделанные копии. Когда от них остались одни обломки, ее рука остановилась на жемчужном колье. Нет, она сохранит его. Не может же она, в конце концов, появиться на людях без единого украшения. Что-то должно остаться.

Укромное место для обломков уже давно было готово. Ночью княгиня пробралась на чердак, где хранились дорожные чемоданы, и при свете лампы нашла тот, который был ей нужен. Много лет назад она приобрела чемодан с двойным дном и даже несколько раз использовала его по назначению. Теперь она спрятала сюда остатки своих фальшивых драгоценностей Если дом будут обыскивать, что мало вероятно, никто не догадается заглянуть в чемодан — да и тайники такого рода предназначены для документов, а не для диадем.

На следующий вечер княгиня оделась для бала и велела принести бриллианты. Когда бледная горничная вернулась с пустыми руками, Катарина устроила истерику и потом вызвала полицию.

Новость мгновенно распространилась по Лондону. Проведя все утро с полицией и представителями страховой компании, Катарина с особой тщательностью оделась к чаю. Она выбрала шелковое платье цвета морской волны с широкими рукавами и пышной юбкой. Как обычно, она не надела корсет, и тонкий материал плотно обтянул ее высокую грудь и стройную талию. Свои черные волосы она убрала в строгий греческий пучок. Искусно припудрив лицо, она придала ему необходимую бледность и не стала скрывать темные круги под глазами, вызванные в действительности бессонными ночами в мечтах о Мэтью.

Как она и рассчитывала, он первым посетил ее.

Она предупредила дворецкого, что для всех остальных ее нет дома, и приготовилась принять его, сидя на софе; от ее бледного лица и зеленого платья веяло прохладой, несмотря на жару летнего полдня. Как только он вошел, атмосфера сразу накалилась. Когда он приблизился к ней, ее обдало мощным воздушным потоком, подобным волне за кормой корабля. Он опустился на колено перед ней и поцеловал руку, задержавшее в своей руке.

— Кэт! — произнес он.

В его голосе было такое нежное участие, что она почти поверила, что у нее в самом деле украли драгоценности, и захотела броситься к нему на грудь в поисках утешения. Она позволила ему удержать ее руку; он впервые прикасался к ней, и когда кровь начала стучать у нее в висках, она подняла на него свои печальные глаза. Лицо Мэтью было всего в нескольких дюймах от нее, его взгляд был прикован к ее лицу, его губы влекли ее. Сделав над собой огромное усилие, она высвободила руку и печально улыбнулась ему.

— Спасибо, что зашли, сэр Мэтью, но как видите, я вполне оправилась от шока.

— У полиции есть какая-нибудь зацепка? — Он сел рядом с ней, удобно скрестив ноги.

— Нет. Они думают, что замешан кто-то из слуг, но я этому не верю. — Она опять улыбнулась, на сей раз веселее, потому что не имела представления, какому испытанию были подвергнуты слуги.

— Я рад, что сохранился ваш жемчуг.

— К счастью, я была в нем весь день; последние дни я вообще его не снимала. Я тоже этому рада. Он — моя единственная связь с прошлым.

— Украденные драгоценности были застрахованы, я надеюсь?

— Конечно, но для меня важны не деньги. Драгоценности были любимы мной и дороги мне так же, как память.

Черта с два, подумал Мэтью, почувствовав фальшь в ее словах. Вы сделаны из редкого сплава разных поступков и чувств, княгиня, но сентиментальности среди них нет!

— Значит, их невозможно заменить, — сочувственно сказал он.

— К сожалению. Понимаете, сэр Мэтью, я окончательно развелась с князем. Теперь я совершенно одна в этом мире и стараюсь построить новую жизнь. Драгоценности были напоминанием о прошлых, счастливых временах.

Мэтью понял, на что она намекала, и постарался скрыть довольную улыбку.

— Я полагаю, что ваши дети наиболее крепко связывают вас с прошлым, — заметил он.

— О да, конечно! Но князь запретил мне видеться с ними. Я могу утешаться лишь сознанием того, что когда они вырастут, они узнают правду и поймут, как я страдала.

— Знаете, о чем я думаю? — Мэтью придвинулся к ней ближе. — Я думаю, в вас нет материнского инстинкта.

Тембр его голоса и его близость лишали ее воли. Все тело Катарины горело желанием. Ее соски напряглись и так натянули лиф платья, что она была уверена, Мэтью увидел их очертания через тонкий шелк. Сознание того, что его сильное тело было совсем рядом, вызывало у нее головокружение.

— Мне кажется, ваши инкстинкты направлены на другое, — продолжал он. — У вас тело Афродиты, вы созданы для любви. Перестаньте сопротивляться им, Кэт, и перестаньте противиться мне. Я хочу вас. Вы даже не представляете, как сильно. И вы хотите меня. Я это вижу.

— Нет! — Катарина резко сбросила с себя наваждение и вскочила на ноги.

Мэтью медленно поднялся и посмотрел на нее.

— Есть очень некрасивое название для таких женщин, как вы, но я все же верю, что вы сдадитесь. — Он наклонил голову и прижался губами к внутренней стороне ее запястья. — Ограбление все же стало для вас шоком, — спокойно заметил он. — У вас очень частый пульс.


Николас дал Мэтью зацепку, которой ему не хватало. После обеда они сидели за бокалом бренди и сигарами и беседовали, когда Николас заговорил о краже драгоценностей.

— Княгиня должна получить приличную сумму от страховой компании, — заметил он, — и у меня такое чувство, что она ей очень нужна.

— Почему ты так говоришь?

— Я однажды встречался с князем, — не спеша произнес Николас. — Княгини с ним не было — уехала на одну из своих увеселительных прогулок. Он поразил меня своим типично прусским характером — тот случай, когда среда подавляет все человеческие качества! Он недалекий и скуповатый человек. Если их с княгиней раздельное проживание продлится и дальше, он скоро перестанет посылать деньги на ее банковский счет.

— Она сказала, что они развелись. — Мэтью прищурился и довольно улыбнулся.

— Ну вот, что я говорил. — Николас помедлил и смущенно откашлялся, как он делал это всегда, прежде чем перейти к какому-нибудь деликатному вопросу. — Мэт, дело в том, что я хотел кое-что сказать тебе. Я знаю, как ты увлечен княгиней, но я больше ни с кем не могу этим поделиться.

— Продолжай.

— Я думаю, что ее драгоценности были фальшивыми! Необязательно все, но по крайней мере часть из них. У нее было одно украшение, бриллиантовое ожерелье, которое особенно привлекало мое внимание. Это была отличная работа, но не настолько хорошая, чтобы соответствовать стандартам подлинных бриллиантов.

— Ты очень наблюдателен, — сказал Мэтью.

— Мне приятно думать, что я что-то понимаю в своем деле. — Николас держался очень скромно и задумчиво попивал свой бренди. — Но если они были поддельными, то ты, конечно, этого не заметил.

— Когда я бывал с княгиней, я не смотрел на ее украшения. Меня прежде всего интересовала ее природная красота. — Голос Мэтью стал печален. — Ники, ты, возможно, прав. Но ради Бога, никому не говори об этом.

— Если она получит страховку, она просто украдет эти деньги, — возмущенно произнес Николас.

— Страховые компании, как сборщики налогов и банки, играют беспроигрышно, — уверенно сказал Мэтью. — И в конце концов, мы не можем ничего доказать. Она скорее привлечет тебя к суду за клевету и получит еще компенсацию с тебя. Оставим это дело.

Однако, сам Мэтью не собирался ничего оставлять. Планы княгини были теперь для него как открытая книга, и он нашел ее слабое место. Мэтью приготовился к удару.

Глава восьмая

Детский смех замер вдали и благодатная тишина наконец установилась в комнате. Лора тяжело опустилась на стул и закрыла глаза. Она смертельно устала. Леди Джулия сегодня вообще не появлялась в школе, а у леди Джейн разболелась голова. Лоре пришлось практически одной справляться с двумя группами девочек, и как назло, классы были полны, а дети особенно шумны и подвижны. Усталость разлилась по всему ее телу и затуманила сознание. Она попыталась расслабиться; ей захотелось сбросить тяжелый груз усталости с плеч. Прошло несколько минут, прежде чем Лора почувствовала, что не одна в комнате. И даже не открывая глаз, она уже знала, что ее молчаливой компаньонкой была Мэгги Грин.

Девочка сидела в дальнем углу комнаты, низко склонившись над тканью, которую она прилежно расшивала.

— Мэгги, на сегодня достаточно. Ты испортишь глаза при таком слабом свете.

Мэгги неохотно отложила шитье. Она шила великолепно, и вообще она была лучшей ученицей у Лоры. Другие предметы ей тоже давались легко. Сейчас она продолжала сидеть и тоскливо смотреть на Лору. На что она надеялась? И какие надежды, вдруг с грустью подумала Лора, могут питать девочки вроде Мэгги Грин?

— Раз уж ты здесь, Мэгги, помоги мне все здесь убрать.

Девочка сразу же вскочила с места, стала собирать книги со столов и складывать их в аккуратные стопки. Она вытерла доску и довела до блеска чистоту каждой парты. Делала она все быстро и хорошо. Даже ее поношенное платье и каштановые волосы выглядели аккуратнее, чем у большинства девочек, и Лора была уверена, что этого Мэгги добилась благодаря своим собственным стараниям. Ее беспутная мать нисколько не заботилась о том, как выглядит ее дочь.

Лора надела шляпку и поправила очки. Она поежилась, взяв с вешалки пальто. Приближалась осень. Ей нужно поговорить с леди Джулией о покупке небольшой печки для обогрева класса. Сейчас Лору согревал лишь конверт с жалованием, лежавший у нее в сумочке. Хотя сумма была очень малой, ее хватит, чтобы заплатить бакалейщику.

— Я иду в твою сторону, Мэгги. Пойдем вместе?

Девочка едва переставляла ноги, когда они пошли по темным улицам.

— В чем дело? Ты не хочешь идти домой? — Лора постаралась придать своему голосу беспечность, но боялась услышать ответ.

Мэгги кивнула.

— Почему? — машинально спросила Лора, почти уверенная, что знает ответ.

Они дошли до двери дома Мэгги. Девочка повернулась к Лоре; выражение ее лица было серьезным и печальным.

— Мне трудно, объяснить, мисс. В школе хорошо. Там светло и чисто, и уроки интересные. А дома… все по-другому. Мама и папа не понимают, о чем я говорю, когда я пытаюсь рассказать им, что я узнала в школе.

Не дожидаясь ответа, она скрылась за дверью, и Лора даже была этому рада. У нее не было настроения утешать девочку, а совет она просто не могла ей дать. Мэгги подтвердила самые худшие опасения Лоры. Ей уже приходилось бывать в домах, вроде дома Гринов. Она подозревала, что мистер Грин был пьяницей, а миссис Грин вносила свою лепту в доход семьи, зарабатывая на жизнь древнейшей профессией. Какой смысл имело образование в такой среде? Мэгги уже стала чужой в своей семье, но шансов вырваться оттуда у нее почти не было. С ее утонченной натурой и природными способностями, сможет ли она быть счастливой в таких условиях? Сможет ли она выйти замуж за человека ее круга, с которым, как со своим отцом, она не найдет общего языка? Несмотря на все усилия Движения за права женщин, потребуется еще много времени, прежде чем у таких девушек, как Мэгги, появится возможность для развития.

Лора села в омнибус, чувствуя себя расстроенной и одинокой. Она честно признавала, что ее озабоченность судьбой Мэгги носила личный характер, потому что в ней она видела отражение своих собственных проблем. Умная, получившая от отца, человека таких блестящих способностей, что он мог бы преподавать в университете, прекрасное образование, Лора тоже чувствовала себя «белой вороной». Ей случалось встречаться с молодыми людьми, но они либо были озабочены денежными проблемами, либо были глупы. Не имея собственных денег, она была ограничена в выборе друга. Ей могло быть безразлично его общественное и материальное положение, но она уже знала, как поступают большинство мужчин. Привлекательный молодой учитель, проработавший два семестра в школе вместе с ее отцом, ясно дал ей понять, что хочет ее, но не менее ясно, что не может себе позволить жениться на ней. Священник, который с вожделением смотрел на нее, и богатый хозяин фабрики, преследовавший ее своими домогательствами, отпадали по другой причине. Лора не позволила бы им прикоснуться к себе. Классическое образование и книги, забываемые повсюду родителями, не оставили для нее секретов в интимных областях жизни. Тайны брачной постели для нее не существовало, но это не означало, что она собиралась заниматься этим с ними. Но с другой стороны, красивый, мужественный каменщик с уверенной походкой и горящим взглядом, который, казалось, раздевал ее и заставлял ее ноги дрожать, тоже не подходил ей. Лора не страдала классовыми предрассудками, но когда она услышала, как он говорит, увидела, как он, шатаясь, выходит из паба, она поняла, что хотя их тела могли бы вместе обрести чудесную гармонию, их души разделяли бы миллионы миль.