Острая боль одиночества терзала Лору. Ей не с кем было поговорить, кроме своего отца, но от него она должна была скрывать свои проблемы. Лора усиленно боролась со своей депрессией. Она чувствовала усталость, а депрессия всегда наваливалась на нее в минуты усталости. У нее есть отец, который ее любит, и она должна благодарить за это судьбу. Но — тут ее настроение совсем упало — в последнее время он выглядит утомленным и больным. Она должна уговорить его пойти к врачу. Ведь если его не станет, что она будет делать?


Мэтью нанес короткий визит в Брайтуэлл и сразу же вернулся в Лондон. Солнечные лучи потеряли свое тепло, и тихие сентябрьские дни сменялись прохладными, туманными ночами. Княгиня возвратилась в свой лондонский дом.

— Я даю небольшой прием, ваше высочество, — сказал Мэтью официальным тоном, навестив ее, — для избранного круга людей, кто остался в городе. Вы придете?

— Непременно. Благодарю вас.

— Должен предупредить, что прием будет проходить в игорном клубе. Будут, конечно, только приглашенные. Я снял все помещение на один вечер. Моя семья тоже будет присутствовать — моя племянница Джулия любит делать небольшие ставки.

— Меня не так-то легко смутить, сэр Мэтью.

— Развлечения убудут несколько иными, чем в Берлине. — Он самоуверенно усмехнулся. — Вы, конечно, можете не участвовать в игре, если она оскорбляет ваши чувства — или если у вас напряженно с финансами.

Катарина сверкнула глазами.

— Игра меня не оскорбляет, и мои финансовые дела в полном порядке. Немного игры в рулетку мне не повредит.

— Я был уверен, что вы так скажете.

Как и предполагал Мэтью, неспокойная совесть Катарины заставила ее мгновенно отреагировать, когда он намекнул на ее возможные финансовые проблемы. Она уже прикинула, что может протратить 500 фунтов, но не более; к тому же всегда оставалась надежда выиграть. Оптимизм значительно прибавил ей настроения, когда она с особой тщательностью оделась в золотистое бархатное платье, глубокий вырез которого откровенно демонстрировал ее высокую грудь. Сегодня она отказалась от жемчуга: нежный цвет ее безупречной кожи служил достаточным украшением. Она положила в бархатную сумочку 500 фунтов, рассчитывая вернуться с пятью тысячами. Игорный зал был обставлен со вкусом и элегантностью, создавая впечатление частного дома, а не казино. Огромные букеты хризантем стояли вдоль стен, и Катарина увидела свое отражение одновременно в дюжине зеркал. Атмосфера была интимной. Она обнаружила, что знакома со всеми присутствующими, а племянница Мэтью была с ней особенно дружелюбна. Катарина расцвела и потеряла бдительность. Она поверила, что Мэтью пригласил ее в избранный круг, позабыв обо всех светских правилах и условностях. Она искренне обрадовалась этому, с внезапной болью осознав, насколько ей не хватает семьи и друзей.

Она не радовалась бы, если бы слышала состоявшийся ранее разговор.

— Джулия, я хочу, чтобы ты была с ней мила, — попросил Мэтью племянницу.

— Ради всего святого, дядя Мэтью, я не выношу эту женщину.

— Я все равно затащу эту чертову суку в постель, чего бы мне это ни стоило. Я уже близок к своей цели, очень близок.

— Она, вероятно, станет самым большим разочарованием в твоей жизни, и честно сказать, только этого ты и заслуживаешь.

— Она не будет разочарованием. Это будет самая великая победа со времен битвы при Ватерлоо. Ну, Джулия, будь умницей! Я твой любимый дядюшка, помнишь? А я сделаю щедрый взнос на твою школу.

— Как всегда, не могу устоять перед твоими аргументами. Хорошо, я притворюсь, что готова принять ее в лоно семьи. Но, дядя Мэтью, если ты женишься на ней, то будешь страдать до конца своих дней.

— Этого не случится, не бойся.

Итак, Джулия была с ней мила, Николас внимал каждому ее слову, Мэтью лично следил, чтобы ее бокал с шампанским не был пустым и спрашивал ее мнение о последних шагах президента Крюгера. Княгиня Катарина Раминская купалась в лучах поклонения и внимания, которые она по праву считала заслуженными, и все больше начинала верить, что добилась любви Мэтью.

— Кэт, Кэт, — шептал он, — вы самое привлекательное создание, которое сотворил Господь. Никогда еще не существовало такого поразительного сочетания ума и красоты. Вы просто околдовали меня.

Действие шампанского и близости Мэтью подняло ее на гребень волны, которая придала ей уверенности в своих возможностях и повлекла к игорному столу. Мэтью сел напротив нее и Джулии, Альфред и Николас, с несколько удивленными лицами, заняли свои места; другие гости тоже присоединились к ним.

Игра началась.

Катарина осторожно поставила 20 фунтов на черное — и выиграла. Мэтью поставил 50 фунтов на красное и не моргнув глазом проиграл их.

Потом он поставил еще пятьдесят на красное и затянулся сигарой, ожидая ее ответного хода.

Его присутствие чудесным образом оживляло ее, все ее чувства обостренно воспринимали любой жест, звук и запах. Она видела светлые волоски у него на руке, ощущала прикосновение бархата к своей коже, чувствовала волнующее касание упавшей на шею пряди волос. В этот момент она была женщиной с головы до пят. Наклонившись вперед, чтобы дать ему возможность полностью увидеть ее декольте, она поставила пятьдесят на черное, снова выиграла и победно улыбнулась.

Не отрывая от нее взгляда, он поставил пятьдесят фунтов на красное и еще пятьдесят на номер 9. Она немедленно сделала ставку на черное и, с вызовом, на номер 13. Мэтью выиграл в обоих случаях. Его взгляд не давал ей возможности выйти из игры.

За столом наступила тишина, когда все поняли, что между ними идет борьба. Шампанское лилось рекой, а Мэтью и княгиня, два могучих сцепившихся зверя, все продолжали повышать ставки. Скоро ее 500 фунтов кончились.

— Вы хотите прекратить игру, ваше высочество? — спросил Мэтью, заметив ее нерешительность.

Катарина увидела, что он уже гордо поднял голову и с вызовом смотрит на нее, язвительно усмехаясь.

— Вовсе нет! Но у меня кончились наличные. Вы согласны принять долговую расписку?

— Конечно. Как вы могли сомневаться?

Когда Мэтью, наконец, прекратил игру, Катарина проиграла 10 тысяч фунтов.

Ей удалось сохранить невозмутимость и спокойствие до конца вечера и тихо покинуть зал.

Когда гости разошлись, Мэтью закружил Джулию по комнате.

— Теперь уже не долго ждать, когда я потребую свою компенсацию!


Она продержалась месяц. До тех пор, пока кредиторы не отказались ждать. Тогда она вновь села за стол, посмотрела на стопку неоплаченных долгов и проанализировала свои варианты.

Она помнила, что есть и другие мужчины, которые хотели бы жениться на ней. Катарина мысленно проверила весь список вероятных претендентов и поежилась. Уж лучше было оставаться женой князя Раминского, чем выходить замуж за любого из них. Выйти замуж за кого-нибудь из них означало сменить одну позолоченную клетку на другую — только на этот раз золота будет меньше.

Такого другого мужчины, как он, не было — поэтому при любых условиях она должна заполучить его. С ощущением фатальности Катарина осознала, что так и должно было случиться, так было предопределено с самого начала. Он был ее судьбой, он загнал ее в угол, и она вынуждена была признать его превосходство.

Рядом со стопкой счетов лежала коробочка. Ее доставили на следующий день после игры в рулетку: сказочное колье из рубинов и бриллиантов и пара серег. Смысл послания был ясен. Катарина выжидала — она не вернула украшения, но и не надевала их. Сейчас она взяла коробочку и встала, гордо подняв голову. Если она вынуждена сдаться, то по крайней мере получит удовольствие от своего поражения, черт возьми.


Мэтью сидел в библиотеке в своем доме на Парк-Лейн. День был утомительным, но когда она прислала записку, что будет у него в десять, он сразу ожил.

— Ни при каких обстоятельствах прошу нас не беспокоить, — отдал он распоряжение дворецкому.

Когда она вошла, он стоял у горящего камина. Дверь закрылась за ней, и Катарина прислонилась к ней спиной. Безмолвно они смотрели друг на друга, как будто видели впервые.

Она была великолепна в наброшенной на плечи собольей шубе под цвет ее волос, ее шея и глубокая ложбинка между грудями были обнажены и украшены лишь драгоценным колье. Черные волосы Катарины были высоко подняты и схвачены гребнями, которые удерживали ее гладко зачесанные пряди. Высокая прическа подчеркивала правильный овал ее лица, глубину огромных карих глаз и стройность шеи. Сочетание блестящих волос, кожи цвета спелого персика и богатого меха создавало впечатление драгоценного бархата, на фоне которого горели огнем и переливались прекрасное колье у нее на шее и чудесные серьги в ушах.

Она была воплощением чувственного совершенства. Мэтью жаждал прикоснуться к ней, но стоял не в силах сдвинуться с места. Она приблизилась и остановилась в нескольких шагах от него. Рассчитанным движением ее руки скользнули в складки шубы, и она распахнула ее, как бы совершая особый ритуал. Когда меха бесформенной грудой упали на пол, вместо черного вдруг вспыхнул яркий цвет, когда приглушенный свет лампы и отсветы огня озарили рубиновый шелк платья Катарины. Мэтью непроизвольно шагнул к ней; желание жаркой волной поднималось в нем, когда он, наконец, осознал реальность ее присутствия. Многие месяцы он ждал этого момента, планировал его, добивался его. Сейчас они были одни, и ее капитуляция была несомненной. Украшения, которые были на ней, говорили о том, что она пришла сюда, чтобы отдаться ему, и он по-прежнему верил, что она хочет его так же сильно, как он ее. Тонкие бретели ее платья переходили в узкие полоски ткани, которые соединяли юбку с лифом и едва прикрывали грудь Катарины. Ее великолепные груди натягивали тонкий шелк так, что соски были четко видны. Юбка платья была широкой, но она плотно обтягивала бедра княгини, как будто между тканью и кожей существовало какое-то таинственное притяжение. В камине вспыхнули яркие искры, и в их отсветах темноволосая женщина вдруг стала ярким трепещущим существом. Огонь чувственности опалил их, но они стояли не двигаясь, как бы предвкушая то, что еще должно было произойти.

Наконец Мэтью сдвинулся с места. Он встал у нее за спиной и, обхватив руками ее высокие груди, стал ласкать их сквозь тонкий шелк. Катарина наклонилась назад и прижалась спиной к его телу, отдаваясь ласкам. Потом она повернулась к нему лицом, и их губы слились в жадном поцелуе, пока руки Мэтью лихорадочно срывали тонкий шелк с ее груди.

Они по-прежнему не проронили ни слова, издавая только невнятные стоны. Мэтью наклонился, чтобы поцеловать ее груди, розовые соски которых напряглись и затвердели от его ласки. Потом он приподнял ее длинную юбку и провел руками по ее стройным ногам вверх до бедер. Катарина напряглась, ожидая его реакции, когда он обнаружит, что на ней нет нижнего белья, и услышала, как он застонал, когда его руки коснулись ее гладких, округлых ягодиц. Она вновь прижалась к его губам с неутоленной страстью, пока его пальцы ласкали нежную кожу у нее между ног. Наконец он сорвал с нее платье и замер, пораженный ее красотой. Она с гордым видом стояла перед ним, зная, что он не найдет в ней изъяна. Еще никогда она так не наслаждалась восхищением в глазах мужчины, которые сейчас говорили ей то, что она уже знала: без одежды она была еще прекраснее.

Она стала неистово помогать ему снимать одежду. Когда он снял рубашку, она потерлась своими мягкими грудями о его обнаженную грудь. Потом Мэтью почувствовал, как ее руки слегка сжимают его член через ткань брюк, и ощутил непередаваемое наслаждение, когда ее прохладные пальцы скользнули к нему под одежду. Катарина возбуждала его, лаская внутреннюю поверхность его бедер и медленно двигаясь к пенису. Когда она прикоснулась к нему, их губы слились в новом порыве страсти.

Мэтью быстро сбросил с себя остатки одежды и увлек Катарину на соболью шубу, лежавшую у камина. Легкими движениями пальцев он стал ласкать ее гладкие плечи, стройные руки, возвышенности ее грудей, крутой изгиб бедер, плоский живот и длинные ноги, чтобы в конце добраться до холмика с треугольником темных волос. На ее обнаженном теле бриллианты и рубины горели собственным огнем, отражая свет камина, и Катарина вся затрепетала, когда губы Мэтью стали двигаться тем же волнующим путем, которым только что прошли его руки. Ее возбуждение достигло предела. Каждое мгновение было чудесным, но она молча побуждала Мэтью поспешить, ускорить тот момент, когда он раздвинет ей ноги и удовлетворит желание, переполняющее ее.

Когда его прохладные твердые губы и мягкая борода прикоснулись к темному треугольнику, он грубо раздвинул ей ноги и начал целовать ее между ног, все глубже проникая языком во влажную теплую глубину. Это было так чудесно, что бедра Катарины вдруг начали ритмично вздрагивать в непроизвольном оргазме, как будто Мэтью уже был в ней. Потом он поднял ее ноги себе на плечи и мощным толчком вошел в нее с такими неистовством, что она испугалась, как бы он не разорвал ее пополам.