— Мне очень нужна работа, леди Джулия.

— Я поговорю с ним сегодня, а потом я или Джейн сообщим тебе о результатах.

На следующий день к ней зашла леди Джейн и сообщила, что Лора должна как можно скорее явиться на Парк-Лейн.

— Для беседы? — спросила Лора.

— Нет, он принял наши рекомендации. — Джейн помедлила. — Однако, я думаю, что тебе следует расценивать это как испытательный период, скажем, на три месяца. Мой зять может быть… очень требовательным.

Лора кивнула; у нее в душе кружился калейдоскоп надежд, страхов и сомнений.

— Я понимаю. — Она медленно обвела взглядом скромно обставленную гостиную, задержавшись на дорогих ее сердцу вещах. — Прежде, чем я уеду, мне надо освободить дом. — У нее сжалось сердце, когда она представила, как исчезнет единственный дом, который у нее был.

— Лора, это такое испытание! — Джейн посмотрела на поникшую девушку. Слушай, — вдруг предложила она, — мы с Робертом могли бы сделать это за тебя, если хочешь. Просто собери свои платья и то, что ты хотела бы сохранить. Я уверена, что Роберт знает кого-нибудь, кто согласится все забрать, и он договорится о хорошей цене — если ты доверяешь нам, конечно.

— Конечно, доверяю. — Лора робко улыбнулась. — К тому же, здесь нет ничего ценного. За все содержимое этого дома много выручить не удастся.

— Да, — согласилась Джейн, — пожалуй, ты права. Значит, все решено. Когда ты поедешь на Парк-Лейн?

— Наверное, завтра. — У Лоры сердце замирало от страха, но откладывать испытание не имело смысла. — Вы нашли человека, кто будет помогать вам в школе?

— Пока нет, но тебе не стоит об этом беспокоиться.

— Мэгги Грин могла бы вести уроки рукоделия. Ей уже шестнадцать, и она вполне может обучать других девочек. Сейчас на фабрике нет работы, так что ее мать позволит ей остаться в школе, если вы будете ей платить.

— Отличная идея! Я поговорю с ней об этом. — Джейн устало улыбнулась. — Мне, конечно, очень нужна помощь. Как ты наверное заметила, Лора, энтузиазм Джулии пошел на убыль. Каждый день случается какое-нибудь собрание, на котором она непременно должна присутствовать! — Она встала. — До свидания, Лора, желаю тебе удачи. У меня такое чувство, будто мы бросили тебя в логово льва!

Да, подумала Лора, с густой гривой золотых волос он действительно похож на льва, готового в любой момент зарычать.


Сначала она рассортировала свою одежду, отложив то, что подходило для ее будущего положения, и безжалостно отбросив остальное. Когда она закончила, перед ней лежала стопка унылых платьев — черных, серых и коричневых, мрачность которых слегка скрашивали либо белая блузка, либо белый воротничок. Когда они были упакованы, осталось место всего для двух нарядов. Из сентиментальных побуждений Лора взяла бордовую юбку и жакет, которые всегда нравились ее отцу, и изумрудно-зеленое платье под стать глазам, которое она сшила из куска тафты, найденного в доме, и возможно, принадлежавшего ее матери. Она еще ни разу не надевала это зеленое платье; сейчас оно было своеобразной искрой надежды, что жизнь все-таки не кончилась.

Потом Лора стала медленно бродить по комнатам, поправляя шторы, взбивая подушки, прикасаясь к каждому дорогому ей предмету. Каждая треснутая чашка или лоскутное покрывало хранило воспоминания, и Лора грустно улыбнулась, думая о счастливых минутах, свидетелями которых они были. Но когда она вернулась в кухню, отчаяние вновь охватило ее. Этот дом был ее якорем, удерживающим ее в бурном море жизни. Сейчас она оставалась без него, покидала тихую гавань этих стен и отправлялась в трудное плавание.

На память о прошлом она могла взять очень немногое. Она отобрала несколько любимых книг отца и, конечно, семейную библию. К ним она добавила фотографию отца, сделанную в школе год назад; тряпичную куклу, которая была ее верным другом с детства, и маленькие часы, стоявшие на камине, и отсчитывавшие каждую минуту ее жизни. Это была ее обязанность каждый вечер заводить их, и вдруг ее охватил суеверный страх, что если они остановятся, — то и ее жизнь тоже. Она завела их и поставила на чемодан, который, набитый книгами, стал очень тяжелым. Лора знала, что не сможет донести свой багаж и поехать на Парк-Лейн на омнибусе, значит, ей придется нанимать кэб, что было весьма расточительно. Однако, она решила не скупиться. Она верила в то, как важно произнести первое благоприятное впечатление. Ей хотелось показать какое-то подобие состоятельности, приехав в кэбе, вместо того, чтобы как нищенка тащиться по улицам с багажом. Для такого случая она отложила свой самый лучший жакет и юбку из темно-зеленой ткани хорошего качества, которые должны были прибавить ей уверенности в себе, когда она будет подниматься по мраморным ступеням импозантного особняка. Лора старалась не думать о том, что ее работодатель и его домочадцы все равно догадаются о ее тяжелом финансовом положении, раз она ищет работу.

Закончив складывать вещи, Лора легла спать, это была ее последняя ночь под крышей своего дома. Она спала плохо и обрадовалась, когда пришло время вставать. Аппетита у нее не было, но она приготовила себе чай и села на кухне за стол, глядя на серый февральский день за окном. Шел дождь, тихий английский дождь, который идет бесконечно и нагоняет тоску. У Лоры окончательно испортилось настроение, и ей стало казаться, что все невзгоды мира навалились ей на плечи.

Вдруг она подумала, что может быть невежливо приезжать утром. Середина дня могла быть более подходящим временем. Она вышла на улицу, нашла кэб и попросила кэбмена приехать за ней в половине третьего. Вернувшись в дом, она с трудом перенесла свои чемоданы в холл и опять села у окна, глядя на серое небо этого неприветливого дня.

В два часа Лора вымыла чайник и чашки, надела жакет и шляпу и качала ходить взад-вперед по гостиной, ожидая кэба. В два тридцать она уже начала нервничать, и когда наконец приехал кэб, она встретила его с такой радостью, которая отодвинула на задний план боль расставания с домом. Она даже не успела ни о чем подумать, как уже ехала по улицам Лондона, не бросив прощального взгляда на знакомый фасад. Решительно и серьезно Лора сосредоточила все свои мысли на новой работе и своем будущем.

Особняк выглядел еще внушительнее, а ступени еще круче, чем она помнила. Кэбмен донес ей вещи до порога, и Лора наградила его благодарной улыбкой и щедрыми чаевыми. Он отказался от денег и сочувственно посмотрел на нее, давая понять, что догадывается о ее положении, и от этого у Лоры даже защипало глаза. Когда кэб уехал, она надела очки, и, гордо подняв голову, подошла к двери. К счастью, дверь отворилась прежде, чем она успела постучать, и она поняла, что ее приезд был замечен. Однако, дворецкий посмотрел на нее холодно.

— Меня зовут мисс Воэн, — сообщила Лора с большей уверенностью и надменностью, чем это ей было свойственно. — Меня ждут.

— Вход для прислуги находится с другой стороны, — и он начал закрывать дверь.

— Я гувернантка, — возмутилась Лора. — Мы не пользуемся входом для прислуги.

Она, конечно, не была уверена, имеет ли она такие права, но хотела показать с самого начала, что ее нельзя запугать.

Дворецкий, вероятно, признав ее право пользоваться парадным входом, открыл дверь настолько, чтобы она могла войти и позвал лакея забрать ее багаж.

— Пожалуйста, известите сэра Мэтью, что я приехала.

— Сэра Мэтью нет дома. Я сообщу ему, как только он вернется. — Дворецкий, которого звали Паркер, обратился к лакею: — Мисс Воэн будет жить в комнате для гостей, смежной с детской.

Лора прошла через огромный мраморный холл, направляясь прямо к парадной лестнице. Гувернантки не пользуются черной лестницей — по крайней мере, такие как она. Она не смогла сдержать восторженного возгласа, когда лакей открыл дверь ее комнаты. Она ожидала увидеть голый пол или потертый ковер, выцветшие шторы и старую мебель. В действительности это была аккуратная, светлая комната со шторами и покрывалом на кровати из английского ситца золотисто-желтого цвета. Кровать выглядела очень удобной; здесь же был большой шифоньер, комод и даже письменный стол. Комната поражала уютом и теплом.

— Как здесь тепло, — воскликнула Лора, еще в холле заметив, что дом обогревается, и с любопытетвом посмотрела на радиатор.

— Это все он, — объяснил лакей, поставив чемоданы, — он не скупится на тепло.

— Это заметно, — согласилась Лора, почувствовав, что за день она промерзла до костей. — Какая приятная комната! Здесь жила прежняя няня?

— Нет. — Лакей отвечал сдержанно. — У нее была комната по соседству с детской.

— Кто присматривает за мисс Мирандой по ночам?

— У нее есть две горничные, одна из них постоянно при ней.

Лакей держался с ней не слишком дружелюбно. Он не одобряет то, что няню уволили, а вместо нее взяли гувернантку, решила Лора, когда он ушел. Это значит, что вся прислуга недовольна, и придется преодолевать их предубеждение и особенно трудно будет с горничными в детской. Без сомнения впереди будет много трудностей, но в такой замечательной комнате невозможно было отчаиваться. Отогревшись душой и телом, Лора начала распаковывать вещи. Ее занятие прервал стук в дверь, и в комнату вошла горничная с подносом.

— Мистер Паркер сказал, что, возможно, вам захочется чая с дороги.

— Большое спасибо.

Прежде чем Лора успела сказать еще что-нибудь, девушка окинула ее пристальным взглядом и поспешила уйти. Рассмотрела меня, сказала Лора своему отражению в зеркале, чтобы рассказать другим. В этот момент горничная и лакей, несомненно, находились где-нибудь на кухне и описывали эту бедную невзрачную личность, у которой настолько не сложилась жизнь, что она вынуждена стать гувернанткой. Гувернанток всегда считали неудачницами; никто добровольно не выбирал эту службу, на нее поступали по необходимости. Няни были дородными, розовыми и счастливыми, излучали тепло и радость, а гувернантки были худыми, бледными и несчастными и безуспешно пытались вложить знания в не желающие учиться головы. Каким-то образом, подумала Лора, ей придется стать сочетанием того и другого.

Она давно закончила разбирать свои вещи, горничная уже унесла поднос. Стемнело, зажгли свет, но Лору все еще не пригласили к сэру Мэтью. Она терпеливо ждала, но в ней начало расти опасение, что о ней забыли. Несколько раз она порывалась выйти в коридор и отправиться на поиски Паркера, но в последний момент мужество ей изменяло. Наконец, она не смогла больше выносить неизвестность. Она открыла дверь и пошла по коридору к лестнице.

Внизу ярко горели люсгры, и две нарядно одетые дамы прошли через холл к гостиной, откуда доносился гул голосов и веселый смех. Лора быстро отошли от перил и направилась в сторону черной лестницы. Там шум был еще громче и оживленнее, но дышащий такой же радостной, дружелюбной атмосферой. Лора одиноко побрела назад к детской, где из-под закрытой двери виднелась полоска света. Она в нерешительности стояла перед ней, не зная, постучать ей или нет, когда в коридоре появилась горничная с большим подносом. Почувствовав себя в глупом положении, Лора шмыгнула в свою комнату, но она была уверена, что ее поведение было замечено, и о нем будет непременно доложено.

На столе стоял поднос с ужином. Когда Лора подняла крышку, она не смогла сдержать возглас восхищения. Еда была превосходна: чашка супа, рыбная закуска, большая тарелка с жареным цыпленком и овощами под соусом и фруктовое желе со взбитыми сливками. Она решила, что то же самое подавали сегодня за ужином сэру Мэтью и его гостям. Как бы дальше ни пошли дела, под его крышей она не будет мерзнуть или голодать.

Но ей было тоскливо. Сидя в одиночестве за ужином, она слышала смех, доносившийся до нее снизу, и чувствовала себя забытой, оказавшейся на ничейной земле, между господами и прислугой в этом огромном доме. Она с трудом справилась со слезами, готовыми политься у нее из глаз, и заставила себя съесть что-нибудь, потому что вернуть ужин нетронутым означало обидеть повара.

Потом она выставила поднос в коридор и забралась в постель. Только потушив свет, Лора дала волю слезам печали и одиночества и, выплакавшись, наконец, заснула.


— Сэр Мэтью примет вас сейчас, мисс.

Лора расправила свою серую юбку, пригладила выбившуюся прядь и последовала за горничной в библиотеку. Странно, думала она, ей пришлось потратить столько времени, чтобы сделать себя непривлекательной, тогда как такие дамы, как княгиня, специально украшают себя, чтобы ему понравиться. Но Лора все же предпочитала и далее скрывать свою настоящую внешность, потому что верила, что привлекательная зеленоглазая гувернантка вряд ли сохранит свое место. Однако, когда она вошла в библиотеку, то первое, что привлекло ее внимание, был не мужчина, который ждал ее, а красота комнаты и ее убранства. Она как зачарованная смотрела на величественные пропорции библиотеки, красные бархатные портьеры и мягкие кресла, и бесконечные ряды книг в кожаных переплетах. Ее охватил восторг и острое желание прочитать каждую из этих книг. Лора впервые осознала, что хотя отец не оставил ей денег, он дал ей гораздо более ценное наследство — истинную любовь к знаниям.