Этельстан едва обратил на них внимание, так как его взгляд был прикован к Эмме, одетой в искрящееся синее атласное платье. Ее шелковую мантию, также синюю, но более темного оттенка, отделанную белым шелком, скрепляла на правом плече инкрустированная жемчугом золотая брошь. Ее голову покрывала тонкая шелковая ткань, придавленная венцом чеканного золота. Сидя верхом на своей великолепной белой лошади, Эмма выглядела потрясающе. Казалось, каждый, кто ее сейчас видел, не мог ее не полюбить.

Но, даже глядя на то, как королева медленно пробирается по улицам Эксетера, он ни на минуту не забывал об угрозе, которую представлял Свен Вилобородый и его корабли-драконы. Со своего наблюдательного поста Этельстан видел реку Экс, несущую свои воды мимо городских стен в пролив Ла-Манш. То и дело его взгляд притягивал холм на юго-востоке, на вершине которого среди остатков крепости, построенной давно канувшими в лету народами, был сложен сигнальный костер. Как только корабли датских викингов будут замечены на горизонте, костер запылает. Но пока сообщающего о тревоге огня на холме видно не было. Это чуть-чуть успокоило Этельстана.

Оба его товарища, одетых, как и он, в серые плащи из мягкой шерсти, прикрывающие их кольчуги, были у него в услужении со времени их общего детства. Кивнув, он велел им продолжать наблюдение, после чего покинул их и, протиснувшись сквозь людскую толчею, спустился со стены. Он стороной обошел Рыночную улицу, запруженную толпами, следующими за королевой, пробравшись вдоль стены к западным воротам, где его ожидал конь под присмотром старика, которому тяжесть звонкой серебряной монеты была милее, чем созерцание королевской процессии.

Этельстан вскочил в седло и, пришпорив, направил своего скакуна через ворота прочь из Эксетера и от Эммы. Он размышлял, не попытаться ли с ней увидеться прямо сейчас, подождав ее рядом с Хью, когда наместник королевы будет приветствовать ее в цитадели в центре города. Ему многое нужно было ей сказать, ведь в прошлый раз они расстались некрасиво, и это была всецело его вина. Она простит его, если он попросит у нее прощения, Этельстан в этом не сомневался. Но сейчас было не место и не время просить прощения. Он должен проявить терпение, поскольку ныне она принадлежит другим — тэнам и их супругам, духовным владыкам, тем, кто ищет высочайшего покровительства ее величества. Он не будет добиваться от нее публичной аудиенции. На примере последнего, катастрофического для него разговора с королем он усвоил, что подобное поведение неразумно. Ему следует затаиться до времени и дождаться удобного случая поговорить с ней наедине.

И что он ей скажет, когда они встретятся, кроме слов извинения? Откроет ли он ей все то, что было у него на сердце? Нет, ведь было бы жестокостью обременять ее всем этим. Разве она до сих пор не достаточно претерпела? Дурно с ней обращающийся супруг, мертворожденный ребенок, страх перед теми ужасами, что могут принести датчане…

Станет ли он также обременять ее признанием в любви? Сегодня ее приветствовали жители Эксетера, радуясь своей королеве, пораженные одним лишь ее видом. Нет, ей не требуется бремя еще и его любви. Правда, он мог бы предложить ей свои услуги. Он мог бы стать ее слугой, если бы она только позволила. Он бы ее охранял и защищал, делая все, что в его силах, и ничего не прося взамен.

Он пришпорил коня, направляясь на север в свои землевладения в Нортоне. Но скоро он вернется и принесет ей свою клятву, если она этого пожелает.


Спустя несколько дней под угрюмым серым небом Эмма стояла на башне цитадели, которая должна была стать ее домом в следующие два месяца.

Она бы предпочла келью в обители Святого Николая на городской окраине, но настойчивые предостережения Этельстана о возможной атаке датчан убедили ее быть благоразумной. Здесь, на вершине огромной кроваво-красной скалы, она будет защищена камнем, деревом и головокружительной высотой от любой опасности. «Кроме ветра», — кисло заметила она, когда тонкий шелк ее покрывала закрутился вокруг лица.

Откинув вуаль назад, она стала осматривать расстилающуюся перед ней местность. Город был окружен холмами, на юге между ними петляла река Экс. От городских ворот, ведущих к реке, пролегала прямая Рыночная улица, изобилующая лавками и жилыми постройками. С одной ее стороны над крытыми соломой жилищами возвышались стены кафедрального собора. Краснокирпичный силуэт церкви отчетливо выделялся на фоне зелени окружавшей ее площади и примыкавших к ней полей. С этой высоты ей были видны трое больших ворот в высоких городских стенах римской постройки. Четвертые, северные ворота находились у нее за спиной, и, как ей поведал Хью, когда городские ворота заперты, остается лишь один вход в город — потайная дверь, точное расположение которой знали немногие. Хью объяснил, что дверь ведет в туннель, проходящий под городской стеной.

В случае нападения на Эксетер защитники крепости могли выбраться через потайной ход за стены города, чтобы ударить неприятелю в спину. Однако в последний раз он использовался, — как сказал Хью, осклабившись, — предыдущим наместником, который через подземный туннель ходил на свидания к своей любовнице в Нортгейт. Этим его вылазкам пришел конец, когда в одну из ночей его, на радость стражам цитадели, встретила возле потайной двери жена с хлыстом в руках.

Эмме подумалось, что ход едва ли можно назвать потайным, если даже жена наместника знала о нем. Тем не менее ей устроили экскурсию по всей крепости, и ей не удалось распознать вход в туннель.

Она прошла мимо стражника, бесстрастно взиравшего в сторону моря, и остановилась, глядя вниз на деревянную лестницу, ведущую во двор цитадели. Он разительно отличался от тихой королевской территории в Винчестере. Здесь не было дворца, укромно окруженного холмами Гемпшира, роскошь которого была обеспечена шестьюдесятью годами мирной жизни и процветания. Это была крепость на краю королевства Этельреда, почти полностью лишенная украшений и удобств, опрятности и тишины. Пространство внизу было переполнено солдатами, слугами, лошадьми с повозками, а в маленькую калитку рядом с главными воротами нескончаемым потоком шли торговцы. Хью приспособил свои собственные апартаменты для нее, но помимо Эммы с ее придворными дамами под тростниковой крышей обширного дворца также нашли себе приют курятник, небольшой загон для овец, почти опустошенные уже зерновые закрома. Кроме того, полуподвал был населен таким разношерстным сбродом, что Эмма вообще старалась об этом не думать. Вероятно, там был сокрыт и вход в потайной туннель.

Осторожно ступая по каменистой тропе, ведущей к дворцу, Эмма подошла к крыльцу перед деревянными дверями. За ними ее уже ожидала Уаймарк с парой чистых кожаных туфель в руках и таким сияющим выражением лица, что Эмма не смогла не улыбнуться. Причиной радости Уаймарк был Хью, в этом не было сомнений. Она присутствовала при их воссоединении и видела трудно скрываемую страсть во взглядах, которыми они обменивались. Она отослала их обоих с поручением, которое выдумала на ходу, только лишь для того, чтобы дать им возможность немного побыть наедине, и теперь Уаймарк светилась от счастья.

Эмма уже собиралась завести разговор о чувствах Уаймарк к Хью, как вдруг закричал стражник у ворот крепости. Массивные ворота распахнулись, и в крепость въехала кавалькада всадников, но внимание Эммы всецело поглотил человек во главе отряда.

Ничто в его облачении не указывало на то, что он старший этелинг и наследник короны, так как одет он был просто: на плечах развевался тонкий серый шерстяной плащ, а голову венчало лишь золото его собственных волос. Но при этом от него исходила властность, которую безошибочно ощущал каждый, кто его видел, понимая, что перед ним наследник королевской крови.

Что ж, она знала, что Этельстан приедет, и он приехал. Всей душой она уповала на то, что он этого не сделает. Она была не готова встретиться с ним, поскольку не могла изобразить безразличие к нему, так же как Уаймарк, не могла притвориться равнодушной к Хью. Она боялась, что каждое сказанное ею слово, каждый поступок, каждый ее взгляд не остаются незамеченными и принимаются к сведению. Если она позволит Этельстану предстать перед собой, много ли пройдет времени до того, как об этом узнает король?

У Этельреда и так уже натянутые отношения с сыновьями, они стали таковыми со дня их свадьбы. Разве не ее обязанность — не допускать раздоров в королевстве и попытаться примирить отца и сына, если это возможно? Однако, если у короля закрадутся подозрения о ее чувствах к Этельстану, ее усилия лишь вызовут дальнейшие разногласия между ними.

Ей придется отослать Этельстана от себя подальше, и нужно сделать это таким образом, чтобы он больше не стремился встретиться с ней.

— Отыщите Хью, — велела она Уаймарк.


Упершись обеими руками в стол перед собой, Этельстан устремил гневный взгляд на управляющего Эммы. Старший сын короля не привык, чтобы кто-то вставал у него на пути, и это ему не понравилось. Кроме того, приехав сюда, он рассчитывал на дружескую поддержку Хью и уж меньше всего ожидал противодействия осуществлению своих желаний от этого человека.

— Откуда вы можете знать, что королева не желает меня видеть? — вопрошал он. — Вы ведь даже не сообщили ей о том, что я здесь.

— Ей известно, что вы здесь. Она велела мне вам сказать, — поскольку она уверена, что вы ей желаете передать привет от короля, — что она благодарна за вашу учтивость. Она надеется, что вы понимаете веские причины, по которым она вынуждена отказать вам в аудиенции, и просит, чтобы те вести, которые вы доставили ей от короля, вы передали ей через меня. Также она просила меня поручить вам, когда вы вернетесь в Винчестер, передать привет от послушной и любящей жены вашему отцу королю.

Не без труда Этельстану удалось удержать в себя в руках. Они с Хью когда-то пили вместе эль в королевском замке, обменивались солеными шутками, отстаивая долгие часы ночных дозоров у дворца в Винчестере. На лице Хью всегда отражалась каждая его мысль, и то, что теперь оно стало совершенно непроницаемым, говорило Этельстану о многом. Сейчас Хью был рупором королевы и более ничем. Он скажет лишь то, что ему велели сказать. И что бы Этельстан ни сделал, не применяя насилия, это ничего не изменит. Во дворце города королевы ее приказы имеют больший вес, чем воля наследника престола.

Официальное приветствие Хью было рассчитано на всех, кто мог его слышать, но Этельстан все же уловил в нем скрытое послание, которое остудило его, подобно ушату ледяной воды. Эмма принимала его не как друг, а как супруга короля. Это само по себе воздвигало между ними стену не менее толстую, чем крепостная стена Эксетера. Она не хотела слышать от него никаких клятв.

«По крайней мере, при посторонних», — сказал он себе. И по каким-то причинам, о которых он мог лишь догадываться, она не желала подвергать себя опасности и встречаться с ним наедине.

Боялась ли она того, что он мог ей сказать? Или боялась того, что другие могли бы о ней сказать? Войдя в зал дворца, он внимательно отметил, кто там присутствовал. Помещение оказалось не очень большим. Пожалуй, большой зал в Винчестере вместил бы в себя три таких. Здесь находилось около тридцати человек, и громкий гомон разговоров стих до негромкого бормотания, как только он сюда вошел.

Большой зал дворца всегда был благодатной почвой для распространения слухов и сплетен. Все, что он тут скажет, скорее всего, будет повторено, и не исключено, что прямо на ухо королю. Что до него самого, то ему на это было наплевать, но он должен думать об Эмме. Ясно, она хотела, чтобы он уехал, сразу же вернулся в Винчестер. Угрожал ли ей отец каким-то образом?

Мог ли и в самом деле король опасаться, что его жена, которую он не желает, проявит благосклонность к его сыну, на которого он не обращает внимания? Отец был как раз из тех, кто не мог правильно оценить опасность, человеком, который шарахался от теней. Тем не менее Этельстан всегда должен иметь в виду благополучие королевы. Он должен облечь свой ответ ей в такие же осторожные слова, в которые она заключила свое послание.

Он энергично кивнул Хью.

— Передайте королеве, что я прошу у нее прощения за свой неожиданный приезд сегодня, равно как и за все прочие мои необдуманные действия. Она, я уверен, сможет припомнить много таковых. Мой отец передает уверения… — Этельстан не удержался от горькой ухмылки, — в том, что это лето будет и далее мирным. Я, несомненно, передам ему привет королевы, когда его увижу.

Это не случится в ближайшее время, но тем, кто его сейчас слышит, знать об этом не обязательно.

— Вы уже начали ремонт городских стен согласно моему распоряжению? — спросил он.

Он должен, по крайней мере, позаботиться о том, чтобы городские укрепления были неуязвимы для атак неприятеля.

— Мы сегодня начали работы, милорд, — ответил Хью.