— Она и сейчас там?

— Наверное... ой-ой, кажется, у меня начинается рвота...

Эмилия кинулась к фальшборту и слегка перегнулась через поручни, а Вера побежала на нижнюю палубу. Открыв дверь в полутемную каюту, девушка не сразу обнаружила в ней незваную пассажирку. Лишь приглядевшись, заметила какое- то шевеление в углу.

— Это ты, Гайа? — резко спросила Вера.

Отодвинув занавеску, Гайа вышла в полосу света, падав­шую из маленького окошка вверху. Она была закутана в тем­ный бесформенный плащ, на голове — платок, надвинутый на самые брови.

— Неудивительно, что глупышка Эмилия приняла тебя за служанку, — усмехнулась Вера. — Где же ты раздобыла та­кую старушечью одежду? Уж, конечно, не в своем лупанаре. И как ты здесь оказалась? Можешь сбросить это одеяние, теперь ведь уже поздно возвращать тебя обратно, мы мино­вали Босфор.

Гайа сдвинула на плечи платок, но плащ не сняла, и со сми­ренным видом обратилась к девушке, обдав ее запахом хмель­ного напитка:

— Прости, Вероника, что я самовольно пробралась на ко­рабль, но я люблю твоего дядю! Я действительно люблю Ри­нальдо и хочу быть с ним!

— Так любишь, что предала его, заставила страдать?

— Поверь, я не по своей воле вышла за Колино. Меня вы­дали мои бедные родители. А потом...

— Не верю я ни клятвам твоим, ни слезам! Но дело не во мне. Что толку тебе оправдываться передо мной? У Ринальдо есть жена, и она беременна.

— Я оправдываюсь перед тобой, потому что, как мне кажет­ся, для Ринальдо важней твое мнение, а не Эмилии. Почему бы нам с тобой не договориться, ведь мы обе умны? И я не пре­тендую на роль супруги Ринальдо, хотя мне известно, что и с Эмилией он не обвенчан. Я просто хочу быть рядом с ним. Как служанка, как приживалка — все равно...

— Это потому, что ты в конце концов надеешься занять ме­сто глупенькой доверчивой Эмилии, — нахмурилась Вера. — А Ринальдо знает, что ты на корабле?

— Пока нет, но...

— Тоща немедленно иди, покажись ему на глаза! — глухим голосом приказала Вера. — Иди, проси у него разрешения остаться, или я опозорю тебя перед командой и ты станешь шлюхой для всех матросов!

Гайа молча выскользнула из каюты, но напоследок метну­ла в сторону Веры злобный взгляд, невольно выдавший всю ее скрытую неприязнь к племяннице капитана.

Девушка несколько секунд сидела в задумчивости, переби­рая чулочки и чепчики, которые Эмилия вязала для своего бу­дущего ребенка. Потом вдруг какое-то необъяснимое предчув­ствие позвало ее из каюты на палубу.

Матросы собрались у правого борта, что-то с тревогой об­суждая, а с левого борта Вере послышался чей-то сдавленный крик, и девушка кинулась туда. На том месте, где несколько минут назад она оставила Эмилию, теперь стояла Гайа и, на­клонившись, смотрела на пенящуюся вдоль бортов воду.

— Почему ты не пошла к Ринальдо? — обратилась к ней Вера.

— Он сейчас очень занят, я после с ним поговорю...

— А где Эмилия? — Вера быстро оглянулась по сторонам. — Она была здесь.

— Не знаю, — пожала плечами Гайа; вид у нее был непри­нужденный, но Вера заметила, что она взволнованно дышит. — Наверное, пошла на корму, там меньше качает.

Вера кинулась в указанном направлении, потом вернулась обратно. Эмилии поблизости не было, и это показалось ей по­дозрительным.

— Так где же Эмилия? — снова приступила она к Гайе. — Ты ей что-нибудь сказала? Ты испугала ее?

— Я испугала эту дурочку? — наигранно засмеялась Гайа. — Ее и пугать не надо, она и так всего боится. Зачем было брать ее в плавание?

Вера проследила за взглядом Гайи, по-прежнему устремлен­ным на воду, и вдруг ее осенило:

— Ты... ты столкнула Эмилию в море? — Она схватила Гайю за плечи и изо всех сил тряхнула. — Ты утопила ее? Отвечай!

— Если она и упала в море, то не по моей вине, — пробор­мотала Гайа, пытаясь высвободиться. — Ничего, может, еще выплывет.

— Бедняжка не умела плавать, и ты об этом догадалась! — воскликнула Вера и, внезапно толкнув Гайю к поручням, при­казала: — Отвечай, сумасшедшая пьяная шлюха! Говори прав­ду, или я сейчас отправлю тебя вслед за Эмилией!

Гайа, изловчившись, повернула голову к Вере и, глядя на нее расширенными от испуга глазами, сдавленным голосом простонала:

— Это получилось само собой... Пойми же: в любви, как и на войне, каждый за себя...

— Это ты говоришь о любви? Разве ты когда-нибудь люби­ла моего дядю?

Она снова перегнула Гайю через поручни, та пронзительно закричала, и в этот миг сзади раздался голос Ринальдо:

— В чем дело, Вероника? Что происходит? Кто эта жен­щина?

Он осекся, увидев Гайю. А она, высвободившись из рук Ве­ры, кинулась к капитану и, цепляясь за него, воскликнула:

— Прости меня, Ринальдо, что я самовольно пробралась на корабль! Но я не могу с тобой расстаться, я хочу быть рядом!..

— И для этого она избавилась от Эмилии! — крикнула Вера и, бросившись к Гайе, дернула ее за волосы. — Она столкнула в море твою жену, слышишь, Ринальдо?!

— Это неправда! — взвизгнула Гайа. — Я не трогала Эми­лию и не знаю, где она!

Глаза Ринальдо потемнели, и он рывком отстранил от себя Гайю. И в этот момент к нему подбежал Тьери с тревожным известием:

— Турецкая галера вышла из-за мыса и гонится за нами! Скорее, капитан, надо приготовиться к защите!

Ринальдо бросил быстрый взгляд на женщин и, прежде чем взбежать на капитанский мостик, приказал:

— Вероника, распорядись, чтобы спустили шлюпку с ны­ряльщиком, пусть ищет Эмилию. Потом иди в каюту, а с Гайей я после сам разберусь.

Вера не надеялась, что Эмилию еще можно спасти, но все же приказала искать ее поблизости от корабля. Затем броси­лась к Гайе, озиравшейся безумным взглядом по сторонам, и потащила ее в каюту. Женщина не сопротивлялась, но, ока­завшись с Верой наедине, стала бормотать слова оправдания и клясться в вечной преданности Ринальдо и его племяннице. Девушка, не слушая, толкнула ее в угол, вышла из каюты и за­перла дверь, опасаясь еще какой-нибудь выходки со стороны Гайи.

Сама Вера, вопреки приказу Ринальдо, не собиралась пере­жидать опасность в каюте, а устремилась на палубу, где уже ца­рила тревожная суета. Галера, вышедшая из-за мыса, увенчанного сторожевой турецкой башней, имела угрожающий вид: на ней были установлены не только мощные арбалеты, но и бомбарда, вдоль бортов собралось множество воинов, вооруженных саблями и абордажными топорами, слышались гортанные крики командира. Гребцы дружно налегали на вес­ла, и судно на всех парусах приближалось к «Веронике», явно готовясь взять ее на абордаж. Где-то рядом Вера услышала взволнованный голос Карло:

— Кажется, это Охотник Бекир! Если так, то плохи наши дела...

Девушка вспомнила, как в Константинополе кто-то из гре­ков рассказывал об Охотнике Бекире — турецком пирате, ко­торый известен тем, что подстерегает христианские суда на вы­ходе из Босфора; при этом его галера, словно охотник в засаде, прячется за укрепленным мысом, и никто не знает, в какую минуту можно ожидать атаки. Из-за вылазок «охотника» в по­следнее время многие христианские корабли избегали плавать в одиночку мимо лихого места.

И вот теперь опасность подстерегла «Веронику», которая, хоть и плыла налегке, без груза, но сама по себе была добычей для пиратов, рассчитывавших присвоить корабль и продать в рабство его пассажиров. Ате дукаты, что Ринальдо получил от купца за зерно, окажутся для турок дополнительным призом.

Увидев, что от Бекира не уйти, на «Веронике» спешно гото­вились к бою. Ринальдо отдавал команды, стоя на капитан­ском мостике, и Вера напряженно следила за ним, боясь, что­бы в него не попала вражеская стрела.

В какой-то момент она встретилась взглядом с Ринальдо, и он, сердито сверкнув глазами, опять приказал ей спрятаться в каюте. Она тотчас покинула палубу, но не с намерением спрятаться, а чтобы, подобно другим матросам, превращав­шимся во время боя в воинов, надеть на себя кожаную куртку с толстой войлочной подкладкой, выполнявшую роль доспе­хов, и взять в руки саблю и кинжал. Девушка решила ни в чем не уступать мужчинам и доказать свое право называться Гро­зовой Тучей.

Снова появившись на палубе, Вера увидела, что турецкая галера неумолимо догоняет христианскую.

Грохнула бомбарда, но ее выстрел не достиг цели, ядро вспе­нило воду рядом с «Вероникой». Ринальдо что-то крикнул Тье­ри, и тот кинулся к арбалету. Тьери был самым метким стрел­ком на корабле, и Вера сразу разгадала намерение дяди: нельзя допустить, чтобы бомбарда выстрелила еще раз, поскольку вто­рой выстрел может оказаться удачнее первого, а на «Веронике» не имелось такого редкого пока оружия, как бомбарда, и отве­тить туркам на огнестрельную атаку было нечем, — значит, на­до убрать бомбардира. Вряд ли у турок наличествует больше одного мастера по пушечному делу, и после его убийства их не­уклюжее, но опасное орудие окажется бесполезным.

Арбалет Тьери выстрелил одновременно с бомбардой. Пронзительный крик раздался со стороны турецкой галеры, и ядро снова не достигло цели. На «Веронике» же меткий вы­стрел Тьери встретили приветственными возгласами и хлопа­ньем в ладоши.

Пушечная атака заглохла, и теперь мусульманские и христи­анские воины обменивались выстрелами из арбалетов. Одна­ко это было лишь преддверие боя. «Охотник» стремительно приближался к «Веронике» и скоро сцепился с ней абордаж­ными крючьями. Под ноги турецким пиратам, прыгающим на палубу атакуемого корабля, были брошены металлические оре­хи с остриями и разлита маслянистая жидкость, что нанесло туркам ущерб, но не остановило их. Генуэзцы явно уступали численностью своим противникам. Вера быстро поняла, что силы неравны и спасти экипаж «Вероники» может только ка­кой-нибудь невероятный маневр или чудо. Девушка знала, что поражение «Вероники» означает для Ринальдо гибель, а для нее — насилие и унизительный плен, и решила биться до кон­ца, чтобы скорее умереть рядом с Ринальдо и Карло, чем по­пасть в руки турецким пиратам.

Лязг оружия и крики раненых на несколько мгновений по­вергли девушку в растерянность, но потом она увидела рядом с собой Габриэле, упавшего на палубу, и турка, который уже занес над весельчаком кривую саблю. Не раздумывая, девуш­ка кинулась вперед и отвела своим клинком клинок турка, на­целенный в шею Габриэле.

Волосы Веры были спрятаны под шлем, и мусульманский пират, не угадав в ней девушку, с яростью набросился на нее, как на юнца, помешавшего ему расправиться с опытным вои­ном. Вера дралась с турком на саблях, мысленно возблагода­рив Тьери за науку, но уже очень скоро поняла, что противник гораздо сильнее. Ей бы пришлось туго, если бы Габриэле, пре­возмогая боль от раны, не поднялся на ноги и не вонзил кин­жал в бок турецкому пирату.

— Спасибо, весельчак, ты спас меня! — повернулась к не­му Вера.

— А ты меня! — откликнулся Габриэле.

— Но ты ранен! Иди в камбуз, Гоффо тебя перевяжет!

— Потом, рана пустяковая...

В этот момент Вера увидела, что сразу два противника об­ступили Карло, и кинулась к нему на помощь. Одного турка она сзади ударила саблей, с другим Карло справился сам. И тут же напустился на девушку: 

— Зачем ты здесь?! Ринальдо велел тебе идти в каюту!

— Сказал бы спасибо за помощь! — воскликнула Вера, но, чтобы не отвлекать и не тревожить Карло, не стала с ним спо­рить, а быстро отступила в сторону, словно и впрямь собиралась спуститься в каюту.

Присев возле кормовой надстройки, она быстро поправила выбившиеся из-под шлема волосы и подтянула ремень на ко­жаной куртке, которая была девушке немного великовата.

Краем глаза Вера заметила, что из люка, ведущего на ниж­нюю палубу, высунулась чья-то голова, но не придала этому значения, решив, что оттуда следит за битвой трусоватый Гоффо.

Однако в следующий момент, бессознательным чутьем ощу­тив опасность, она резко повернула голову в сторону люка — и тут же вскочила, упреждая направленный на нее удар стилета, зажатого в побелевших пальцах Гайи. Вере некогда было раздумывать, как эта женщина выбралась из запертой каюты и где раздобыла оружие, — девушка поняла лишь одно: Гайа видит в ней врага, от которого необходимо избавиться.

Вера быстро перехватила руку женщины повыше запястья и, резко вывернув, заставила выронить нож. Гайа издала глу­хой стон, а Вера с криком: «Гадина ядовитая, я вырву твое жа­ло!» хотела ударить противницу под дых, но та успела отвер­нуться, и удар пришелся ей по спине. Поскользнувшись на шаткой палубе, Гайа отлетела на несколько шагов вперед и по­пала под абордажный топор турецкого пирата, который замах­нулся, чтобы сбоку ударить Тьери, дравшегося на саблях сра­зу с двумя противниками.