Галина Чередий - Кошка Зимы

Как завороженный поднес их к носу, ловя отзвуки не выветрившегося аромата ее влаги.

– Су-у-ука-а-а-а! – зашипел, чуть не упав на как подрубленные колени.

Наказанием за глоток этого запаха стал просто жесточайший стояк. Аж яйца поджались, будто их кто в кулаке стиснул. Почудилось, что спущу сейчас без рук.

– Ну, бля, за что? Ведьма гадская! Пытаешь меня за то, что тронуть тебя посмел, да? – прорычал, чуть не раздирая ширинку и выпуская рехнувшийся вместе с хозяином агрегат. – А плевал я, ясно? – сплюнул на ладонь и обхватил себя, начал накачивать член жесткими рывками. – Трогал и еще буду, поняла? Еще-еще-еще!

От осознания, что сжимаю член теми пальцами, что купались недавно в ее влаге, таранили ее обжигающую тесноту, я кончил секунд через тридцать. С хрипом чуть не предсмертным, темнотой перед глазами и удушьем. Почти как с ней, с кошкой дьявольской, которая мне не то что дорогу перебежала, а, по ходу, на мозгах от души потопталась.

– Ничего, исправим. Отбегалась, овечка.

Черт знает как я и уснула. Но вышло это почти мгновенно, как только добралась до подушки.

Правда, сны были хуже не придумаешь. Потому что ничего придумывать и не надо. Достаточно было и флешбэков из уже произошедшего. И каждый раз в этом больном сонном бреде я ничем не управляла. Просто лежала в разных позах и принимала бессильно все, что со мной делал гад гопник.

То на спине, с до предела раздвинутыми ногами. Прямо до болезненных судорог в мышцах, силясь раздвинуть их еще шире для его невыносимо глубокого проникновения. А он снова врезался в меня, будто намеревался пропахать мое тело… э-э-эм-м-м… своим достоинством, как плугом, оставив навечно там борозду.

То с прогнутой дугой спиной на четвереньках. С ним такого я не испытывала и сомневаюсь, что смогла бы принять его так… Там же… чертов плуг он и есть… орудие пытки и смерти, ей-богу. Да, Варька, о чем ты тут…

Но не это самый ужас. Вот видение в полудреме, как он… ну, выражаясь со всей похабной честностью, пользуется моим ртом, как…

Да с чего вообще такое может мне…

Я же такое в порно только и видела. Я не какая-то… что позволяет… Чтобы вскидываться от почти реальной боли в горле, удушья от неимоверной наполненности, слез от чрезмерности проникновения, фантомного ощущения грубого вторжения туда, где никого до него не бывало… Не-е-е-е-ет!

Откуда такие картинки в голове ? Там должно быть только то, как бы мне этого урода Зиму засадить. Но реально как? Что за безумие в моем больном сознании? Нормальные женщины подобного хотеть не могут. Что за разруха случилась с моим разумом? Как это исправить? С таким надо бороться неистово, ибо во что в итоге превращусь? В чокнутую подстилку, угождающую чужим низменным хотелкам? Не будет этого.

Утром Кира дома так и не обнаружилось. Ну и где тебя носит, брат?

Было сильное желание никуда не выходить. Еще и окна наглухо занавесить.

Еще и лечь, с головой укрыться и тихо скулить, оплакивая судьбу свою горемычную.

Нет, ну за что? Ясное дело, что мы с Киром сидели вроде как на шее у матери.

Условно. Я-то в курсе, что отец оставил нам более чем достаточно денег. Их и на учебу мою и Киру хватить должно было, и на прожить, чтобы не морочиться, на что есть-пить-жить. Но все, халява кончилась, благодаря маминому окучивателю средства семьи отныне недоступны. Папа, знал бы ты.

Но тебя больше нет. А мне, хочешь не хочешь, надо искать работу. Что-то на объявление о репетиторстве на дому по классу фортепьяно пока ни единого звонка. Видно, никому не сдалась музыка, если людям кушать не на что.

***

– Так, вы, – хозяин заведения, крупный такой мужик в спортивном дорогом костюме и кучей перстней на толстых пальцах, ткнул на четырех почти одинаковых обесцвеченных блондинок, выстроившихся справа от меня, – приняты. Ты, кучеряшка, свободна!

– Что? Почему? – опешила я, а девицы, одарив меня презрительными усмешками, уцокали из кабинета. – Вы же даже не посмо…

– Таким, как ты, тут делать нечего, – отмахнулся он, глядя при этом так, что меня всю передернуло. – Один гемор будет и жалобы от посетителей.

– С чего вы взяли?

– Я что, слепой? У тебя же на лбу написано – хорошая девочка. Тебя если клиент за жопу прихватит, ты рыдать кинешься или в обморок хлопнешься в лучшем случае. В худшем еще и драться кинешься. А мне это надо?

– Но почему кто-то должен меня… трогать? В объявлении речь шла о танцах, ничего такого…

– Ты совсем наивная, что ли? Я этим, – он ткнул пальцем с массивным перстнем вслед скрывшимся девицам, – по-твоему, за то, что они чисто вихляться будут на сцене, платить столько собираюсь? Блондя, тут у нас весь спектр услуг, любая прихоть клиента, если он башляет. Поняла?

– Но ведь это… это проституция! – сжав кулаки, выпалила ему.

– Это способ для сговорчивых смазливых девах безбедно жить и зарабатывать нехило в наши поганые времена под надежной крышей. А ты же явно не из таких, да?

Он резко встал и подошел ко мне. Схватил пальцами за подбородок и поднял лицо. Ухмыльнулся неприятно, и я отшатнулась.

– Слышь, как там тебя, блондя? Натуральная же, да?

– Что? – обалдела я.

– Натуральная, видно же. Хочешь, я тебя себе чисто возьму, а?

– Вы в своем уме? – Я стала пятиться к двери, проклиная уже вообще идею прийти сюда.

– Да ты не ссы, я нежный. Девочкам таким кто ж грубить будет. – Он наступал, пугая меня окончательно. – Хату сниму, обувать-одевать буду, как куклу. Цацки там, тачку куплю. Здесь, в клубешнике у меня, каждый день тусить сможешь. В шоколаде будешь. Но только чтобы про других баб мне рот не раскрывала даже, и на сторону только глянешь – убью.

– Не нужно мне ничего такого! – выкрикнула, кидаясь к двери. – Мне нужна нормальная работа.

Выскочила в коридор и понеслась прочь.

– Да кто тебя такую сейчас возьмет куда, если тебя на х*ю повертеть нельзя даже! – неслось вслед. – Дворы вон только мести и сортиры мыть. Ишь, принцесса, бля!

Домой я пошла пешком, стремясь хоть долгой ходьбой распустить тугой слезливый узел в груди. Это было уже третье место, куда я пыталась пристроиться на работу сегодня. Первым был вполне себе приличный ресторан, где мне отказали без объяснения причин после того, как я грозно глянула на скользкого какого-то администратора, что, не скрываясь, попытался заглянуть в декольте моей блузки. Потом провонявшее старым жиром кафе. Меня там хозяйка развернула чуть не с порога, разок окинув почему-то злым взглядом с головы до ног. Теперь это.

Я устала. Мне было обидно. Я жутко хотела есть. А дома ничего готового. Даже если Кир и появился, то мечтать о том, что он хоть макароны сварит – из области фантастики. И я злилась. Чем дальше, тем больше. Потому что внутри все еще ощущала легкую болезненность от того, что там побывал мерзавец. Насильник. И эта проклятая болезненность нравилась моему телу, судя по мягким потягиваниям интимных мышц, стоило хоть чуть-чуть перестать себя жестко контролировать. Телу было совершенно плевать на моральные терзания разума. На то, что подобное удовольствие – чистой воды унижение.

– Варь! – Проклятый виновник моего раздрая заступил мне дорогу на подходе к подъезду. – Только орать не начинай сразу, а. И не беги, дай хоть слово нормально сказать.

Мне пришлось голову запрокинуть, чтобы ему в лицо посмотреть. Вот если не знать, какой же он гад, то можно даже привлекательным его назвать. Не для меня уж точно, но наверняка хватает дур, по нему вздыхающих. Чего ко мне-то прицепился? Только пересеклась с ним – и жизнь наперекосяк вся. Точно проклял меня кто. Он!

– А не побегу. Мне тоже есть что тебе сказать. – Я демонстративно отшагнула назад, презрительно стрельнув глазами на его руку, которой он потянулся взять меня за локоть.

– Варьк…

– Для вас, гражданин насильник, не Варьк, а Добролюбова Варвара Егоровна, – отчеканила я, в бешенстве прищуриваясь.

– То есть так, да? – Его взгляд стал острым, а рот скривился. – Бесишься. Слушай, я знаю, что там на лестнице косяк мой, но … – он явно нервно схватился за переносицу и гулко сглотнул, – не хотел я. Не так чтобы. Варь… ну, прет меня от тебя… Штырит жестоко… совсем крыша едет, понимаешь? Ты только добро дай – и я тебя на руках…

– Прошу прощения, языком гопников и подонков не владею и обучаться ему в моих планах не стоит, – едко процедила, обрывая эту чушь. – Общаться хоть как-то с моральным деградантом, избивающим ни в чем не повинных людей заведомо слабее себя и насилующим женщин, считаю омерзительным. Впредь требую не приближаться ко мне. Выслушивать какой-то смехотворный бред о чувствах я не собираюсь. Еще раз заговорите со мной – и я обращусь в милицию.

Господи, ну не смешна ли тут ты, Варя? Обратилась уже, ага. Да там уже должно лежать заявление о насилии. А ты «еще раз». Практически напрашиваешься, да?

– Смехотворный бред, бл*дь? – зарычал Зима, наклоняясь к моему лицу.

Я чуть наутек не кинулась. Глаза безумные у него совершенно. Звериные. Адские бездны полыхающие, куда запросто можно провалиться и сгореть.

– Омерзительно общаться, да? – понизил он голос, и стало еще страшнее. – Да пошла ты, сучка! Думаешь, п*зда у тебя золотая, что я ради нее позволю тебе ноги об меня вытирать? Хер! Я к тебе нормально, а ты меня мордой в говно? Возомнила о себе, овца кучерявая! Клал я на тебя!

Сплюнув под ноги, Зима развернулся и стремительно зашагал прочь. А я, только увидев его широкую спину, смогла вдохнуть. И натолкнулась ошалевшим взглядом на его дружка, что наблюдал за нами с другой стороны улицы. Заставила себя спокойно зайти в подъезд, а не кинуться бегом. Закрылась в ванной и разревелась. Ну что за день! Что за жизнь вообще!

– Зима! Зима, эй! – Голос Крапивы едва пробивался в мои взорвавшиеся мозги из-за сплошной багровой пелены, что застлала зенки.

Ах ты дрянь заносчивая! Гадюка ядовитая! Я полдня терся тут во дворе, боясь ее пропустить. Куда, бля, деть себя не знал. Небось все соседи срисовали меня, топчущегося перед подъездом, что тот жеребец в стойле. В башке чё только не перебрал. Что, как скажу этой… Чтобы послушала, чтобы дошло, осознала хоть чуть, что вытворяет со мной, только рядом оказывается. Это же п*здец просто полный, как вмазало меня в нее. С ходу и на пустом почти месте. А после вчерашнего… Засыпал и все нервы как под током, дрочи не дрочи – не отпускает. В нее хочу опять, и хоть убейся. И проснулся таким же. Член под простыней дергается, будто его кто разрядами шарашит. До головки дотронуться страшно, всего тут же сгибает, зубы крошатся, как челюсти сжимал, чтобы не заорать. Короче, не жизнь стала – ад адский. Видал я пацанов, что на бабах прям поворачиваются жестко, но чтобы самого так прикрутило!

А эта, сука, кобра бешеная! Словами в меня прямо как плевалась. Губы свои бл*дские сладкие кривила. Смотрела на меня как на кусок коровьего дерьма на асфальте. Я, как лох тупой, увидел, как идет она, и язык в первый момент в жопу эмигрировал вместе с мозгами. Все, что напридумывал, забыл к херам. Идет такая, мелкая, платье на ней белое, в черный горох, юбчонка на ветру полощется, волосы эти кучерявые вокруг головешки, точно как этот… на иконах. Нимб. Каблучками цокает, смотрит потерянно. Уставшая, видно, аж синяки под глазами. Руки зачесались взять и между ладонями спрятать, что ту птичку мелкую. И расстроенная чем-то. Может, и про меня, мудака такого, думает. Материт про себя. Хотя… я не могу почему-то представить, как она даже про себя и в лютом гневе ругнется. Мне бы при ней тоже фильтровать базар, да пока никак. Мозги-то ею отшибает, и все фильтры тоже вылетают.

Стоял, блеял. Нет, не она тут овца. Я баран натуральный!

Вперся в девку с какого х*я-то так? Размазался прям. Да что в ней такого вообще?

– Зима, да, бля, куда несешься ты? – Крапива неожиданно схватил меня за плечо, тормозя, и чуть тут же не словил в морду. – Ого, да у тебя зрачки как у обдолбыша! Мужик, ну чё такое? Покурить хочешь? А тяпнуть?

– Мм-м … – мотнул я головой, сам еще не соображая, чего хочу.

Стерву эту кучерявую придушить хочу. Это точно. Вернуться, дверь ее сопливую вынести и…

Что, бл*дь, и? Опять насиловать? Не опять, да, но толку-то? Этой кошке бешеной явно же х*ем мозги не вправляются. Ишь ты, мерзко ей от меня.

Как там? «Смехотворный бред». Про чувства? Я тебе, коза драная, душу чуть не вывернул. Честно признался: дураком меня делаешь, ума лишаешь, хочу быть с тобой. Так хочу, что готов под ноги стелиться. Я же тебя бы заласкал – себя бы забыла. А тебе не надо. Гопник, да? Моральный деградант? И гори ты, овца бессердечная! Сроду перед бабами не ломал себя и больше не буду. *бись ты с кем хочешь, раз я тебе не такой. Но только попробуй на глаза мне с кем попадись… захерачу… его. Кто бы ни был.

Вот где сегодня весь день болталась? К этому целовальнику отп*зженному бегала, а? Пожалела бедолажку? А что драл я тебя в подъезде, рассказать не забыла? А что кончала так, что чуть член мне не сломала судорогами там внутри, упомянула? Целовала его, тварь, этими губами, которыми меня вчера чуть не сжирала?