— Дикобраз и Ворона с глазами-бусинками? Мудрое решение, Самми. Они так скучны, что штукатурка сыплется со стен.

— Вот именно, — поддакнула Самми, понизив голос. — Именно поэтому вам обеим нужно вернуться к обществу. Кто-нибудь непременно заметит, если мы втроем будем здесь стоять. На самом же деле…

— Что это вы делаете здесь за пальмами? — раздался пронзительный голос Люсиль.

Самми схватила сестру за руку и без всяких церемоний втащила под прикрытие пальм, отчего листья заколыхались.

— Прошу тебя, Люсиль, потише, — умоляюще проговорила Самми, поняв, что поиски покоя превратились в настоящую катастрофу. Она знала, что сестры не имели в виду ничего дурного, но за растениями в кадках едва хватало места для двоих. О четверых не могло быть и речи.

Вжавшись в угол, Самми с трудом удержалась, чтобы не ахнуть, когда Гермиона наступила каблуком ей на ногу.

— Уходите все отсюда, — прошептала она. — Кыш! — И она махнула сестрам рукой, насколько это было возможно в такой тесноте.

— Не толкай меня локтем, Люсиль, — сказала Эмили жарким шепотом, не обращая внимания на мольбы Самми.

— А ты перестань пихать меня бедрами, — отпарировала Люсиль. — И держи свои страусовые перья ближе к себе, — добавила она, отводя перья, украшающие повязку на голове Эмили.

— Кто уперся мне в спину? — спросила Гермиона, пытаясь оглянуться. — Я первая сюда пришла…

— На самом деле, первой пришла я, — пробормотала Самми, вытаскивая из-под каблука Гермионы свой палец.

Пока ее сестры спорили о том, кто кого толкает, Самми отошла от растений в кадках и посмотрела в зал, надеясь, что никто не заметил возни под пальмами.

Но ее надежды оказались напрасными.

Бабкок и Уитмор, как и остальные, бросали любопытные взгляды в сторону пальм. Но что еще хуже, к пальмам приближалась миссис Бриггем.

— Сюда идет мамочка, — сообщила Самми сестрам. — Найдет меня здесь и снова поведет через весь зал. Тогда я попаду в сумасшедший дом. Прошу вас, помогите мне!

При упоминании о матери сестры сразу притихли и принялись за дело. Гермиона успокаивающим жестом положила руку на плечо Самми и решительно прошептала:

— Люсиль, ты берешь мамочку справа, Эмили — слева. Я буду вас прикрывать.

Этот военный маневр они применяли много лет, когда требовалось отвлечь внимание родительницы. Гермиона, Люсиль и Эмили вышли из-за пальм. Глядя сквозь листву, Самми видела, как они перехватили мамочку и ловко развернули в обратную сторону. Миссис Бриггем оглянулась на пальмы и нахмурилась.

— Девочки, вы не видели Самми? Ее вопрос поплыл на волнах музыки. Самми отпрянула к стене.

— Ну как же, мне кажется, она у чаши с пуншем, — сказала Люсиль, увлекая мать за собой.

Они исчезли в толпе, и Самми с облегчением вздохнула.

«Ты всего-навсего трусиха», — сказала она себе, почувствовав укор совести. Уже много лет она не пряталась за кустиками, но сегодня это было необходимо. Нельзя, конечно, провести остаток этого бесконечного вечера, играя в прятки, но ей просто необходимо было хотя бы минутку побыть наедине с собой, прежде чем снова присоединиться к гостям. В висках у нее стучало от стараний сохранять любезный вид, пока все глазели на нее, шептались о ней и засыпали ее вопросами. Видит Бог, она никак не ожидала, что таков будет результат ее неудавшегося похищения.

Хотя она радовалась, что ее семьи ни в коей мере не коснулся скандал из-за того, что она поздно ночью повстречалась с самым разыскиваемым в Англии человеком, никто, даже мать, не мог предположить, что Самми превратится в самую разыскиваемую женщину в их деревне. Она уже больше не была «бедной, странной Самми». Нет, теперь на нее смотрели как на «остроумную, обворожительную Самми, которая беседовала с Похитителем Невест».

Разумеется, эта новообретенная популярность должна была прийтись ей по душе. Джентльмены, которые еще недавно избегали ее, каждый день приносили цветы. Женщины наносили ей визиты каждый вечер или присылали приглашения на чай.

Все, кто еще недавно относился к ней пренебрежительно, добивались дружбы с ней. Все требовали подробностей ее приключения с Похитителем Невест. Несмотря на то, что танцевала она очень плохо, джентльмены наперебой приглашали ее на кадриль или вальс. Деревенские дамы обсуждали с ней фасоны платьев или драгоценности. Даже ее семья, за исключением Хьюберта, осыпала ее похвалами, словно она была ученой зверюшкой, проделавшей какой-то уморительный трюк.

Нет, не могла Саманта радоваться такому взлету популярности, потому что в глубине души, в той, глубоко запрятанной части своего «я», которая всегда втайне жаждала признания, знала, что этот интерес к ней всего лишь поверхностный. Никто из ее новых «друзей» на самом деле ею не интересовался. Интересовались Похитителем Невест. Она прекрасно понимала, что, как только их любопытство будет удовлетворено, интерес к ней иссякнет. И почему-то, хотя она и пыталась этого не допустить, это ранило больнее, чем болтовня, которую она за многие годы научилась пропускать мимо ушей.

Она вытерпела неиссякающий поток визитеров, чтобы не охлаждать восторгов матери и сестер по поводу ее новообретенной популярности. Улыбаясь так, что лицо начинало болеть, Саманта часами сидела в гостиной, выпила чаю столько, что в нем можно было бы утопить фрегат, отвечала на бесконечные вопросы, и все это время мечтала вернуться к Хьюберту, вести их ученые записки, помогать ему в исследованиях, продолжать собственные опыты.

Если удавалось избежать ловушки в гостиной, приходилось стоять перед портнихой, подгонявшей на нее затейливые платья, в которых она чувствовала себя броской и неловкой. И все же она не разрушала планов матери, не хотела портить ей настроения, омрачать ее радость, не желала искушать судьбу, которая чудесным образом избавила ее семью от скандала.

Еще хуже, чем безостановочный поток визитеров, был постоянный круговорот празднеств, приемов, музыкальных вечеров. Хотя Самми любила музыку, обычно она редко посещала такие вечера. Она устала от попыток превратить себя в изящную остроумную собеседницу, устала выносить безразличное или, хуже того, сочувствующее выражение лиц, явственно говорившее: «Ах, как жаль, что эта бедная Саманта совсем не похожа на своих красавиц сестер».

Она давно философски приняла свою физическую и светскую несостоятельность, зная, что родные все равно любят ее. Но все же на светских приемах она чувствовала себя неловкой и неуместной. При этом за последние две недели посетила несколько дюжин всевозможных вечеров, улыбка словно прилипла к ее губам, но ей не хотелось расстраивать мать. И все же чаша ее терпения переполнилась. Как долго может это продолжаться? Когда, наконец, она надоест всем этим людям и они оставят ее в покое? Господи, хоть бы это случилось поскорее! К счастью, сегодняшний вечер был последним в обозримом будущем, насколько она знала. Оставалось только надеяться, что мамочка не хранит про запас целую кучу еще каких-то приглашений.

Самми тяжело вздохнула. Как ни хотелось ей прятаться и дальше, было ясно, что нужно вернуться к гостям. Но она поклялась избегать Бабкока и Уитмора. И уехать отсюда при первой же возможности.

Еще раз вздохнув, чтобы приободриться, она повернулась.

И оказалась прямо перед прекрасно завязанным галстуком, белым как снег.

Испугавшись, девушка отступила, ноги ее ударились об огромные вазы, в которых росли пальмы и папоротники. Слава Богу, что вазы были высокие, иначе она упала бы и шлепнулась прямо в растения. Откинув голову, она подняла глаза. И встретилась с вопросительным взглядом темно-карих глаз.

Самми глубоко вздохнула и попробовала обуздать свое нетерпение. Да что же это такое, ни минуты нельзя побыть наедине с собой! Неужели этот тип не мог найти другое место, где спрятаться? Она окинула его взглядом. Парчовый жилет и ослепительно белая рубашка подчеркивали черноту его фрака, который отлично сидел на его высокой широкоплечей фигуре. Лицо было скорее запоминающимся, чем красивым. Высокие скулы, квадратный подбородок, прямой нос, резко очерченный рот. Сестры и мать, без сомнения, нашли бы его весьма привлекательным.

Она же мысленно обозвала его проклятым надоедой. Ей отчаянно хотелось, чтобы он убрался из ее убежища.

— Простите, что потревожил вас, мисс Бриггем, — произнес джентльмен глубоким голосом. — Я видел, как из-за деревьев удалились три леди, и решил, что место свободно.

Самми с трудом подавила тяжкий вздох. Он знает ее имя. И, как все остальные, жаждет расспросить о Похитителе Невест. В лучшем случае он вовлечет ее в отупляющий разговор, а потом направит его на обсуждение темы, которая у всех на устах. В худшем — начнет задавать вопросы и пригласит танцевать.

Желая быть любезной, девушка спросила:

— Мы с вами встречались, сэр?

Прежде чем ответить, он смотрел на нее некоторое время, и под этим внимательным взглядом Самми стало жарко.

— Да, встречались, хотя с тех пор прошло несколько лет. — Он чопорно поклонился. — Я — граф Уэсли. К вашим услугам.

Поправив очки, Самми воззрилась на него, а потом нахмурилась.

— Простите, милорд, я вас не узнала. Думала, вы гораздо… старше.

— Это, вероятно, был мой отец. Он умер пять лет назад.

Саманта поняла, что сделала ложный шаг, и вспыхнула. Разумеется, все остальные знают, что отец графа умер несколько лет назад. Все, кроме нее. Еще одна причина, почему она терпеть не могла всякие светские сборища. Она никогда не знала, что и как сказать.

— Прошу прощения. Я не хотела…

— Ничего страшного, — отмахнулся он от ее извинений. Потом выгнул бровь, и его темные глаза взглянули на нее с затаенным лукавством. — Скажите, мисс Бриггем, что заставляет вас искать убежища за деревьями?

«Надоедливые господа вроде вас». Она выгнула бровь — точно так, как это сделал он.

— Я могу задать вам такой же вопрос, милорд.

Он улыбнулся, показывая белые ровные зубы:

— Я вам отвечу, если вы ответите мне.

Чувствуя, что он забавляется, и радуясь, что он как бы не заметил ее ошибки, Самми сказала:

— Два джентльмена надоели мне, приглашая танцевать.

— Вот как? Что за джентльмены?

— Бабкок и Уитмор. — Она посмотрела сквозь листву и увидела, что вышеозначенные джентльмены все еще стоят у окна.

Он подошел к ней ближе и тоже посмотрел сквозь скрывающие их листья. Самми указала на парочку у окна.

— А, да, я с ними знаком, — сказал лорд Уэсли, — хотя это только шапочное знакомство. Я не любитель светских сборищ.

— Считайте, что вам повезло, — пробормотала Самми, отпуская листья. — Вы меня извините, лорд Уэсли…

— Разумеется, мисс Бриггем. Но вам, вероятно, захочется остаться здесь еще немного. — Он развел в стороны несколько листьев выше, куда Самми не могла бы дотянуться, и заглянул в просвет. — Кажется, Бабкок и Уитмор кого-то ищут. Если вы покажетесь теперь…

Голос его замер, и Самми подавила дрожь. Хотя у нее и не было особого желания беседовать с лордом Уэсли, в настоящий момент он казался меньшим из двух зол.

— Благодарю за предупреждение, милорд. В таком случае я, вероятно, останусь здесь еще на несколько минут.

Саманта выпрямилась во весь рост и тут же поняла, что ее собеседник довольно высок. Она была ему до плеча. Жаль, что она не такого роста — это удобно. Можно дотянуться до верхних полок в палате без помощи лестницы.

Судя по всему, он не намеревался оставить ее в покое, и она напомнила:

— Вы так и не сказали, что заставило вас скрыться за пальмами, милорд.

— Миссис Нордфилд охотится на меня с усердием закаленного охотника, а в глазах у нее сверкает то, что я могу описать только как «матримониальный блеск». А это самое подходящее место, где можно хоть на мгновение скрыться.

Самми сочувственно кивнула, представив себе, как Лидия Нордфилд, точно гончая лисицу, выслеживает такого замечательного жениха, как лорд Уэсли. И этот «матримониальный блеск», к сожалению, тоже знаком Саманте. Точно такой же взгляд мать бросала в ее сторону эти последние две недели. При одной мысли об этом по спине у нее пробежала дрожь.

Она окинула взглядом его высокую мускулистую фигуру.

— Не бойтесь, лорд Уэсли. Вы, без сомнения, сумеете убежать от миссис Нордфилд. Вы выглядите весьма здоровым экземпляром.

— Э-э-э… благодарю вас.

Еще раз посмотрев сквозь листву, Самми с огорчением заметила, что мать беседует с Бабкоком и Уитмором. В это мгновение вся троица повернулась к рощице из горшечных пальм, и миссис Бриггем сузила паза.

Ахнув, Саманта поспешно отступила, словно папоротники охватил огонь.

— Боюсь, лорд Уэсли, мне нужно идти, — сказала она, неловко присев перед ним. — Кажется, моя матушка обнаружила мое присутствие здесь. Всего хорошего.