В голосе Жозефа звучала боль. Элен нежно сжала его руку. Они молчали, глядя на дальние вершины, становившиеся все более яркими под светом луны, которой удалось наконец сбросить свою дымчатую вуаль.

— Завтра должна быть неплохая погода, — отвлекся от горестных воспоминаний Жозеф. — Но, думаю, что ненадолго. Это временное отступление циклона. Ты видишь, Монблан еще закрыт, а это верный признак того, что непогода вернется.

Ну хорошо, что хоть завтра можно будет покататься, — обрадовалась Элен. — Надоело сидеть взаперти без движения.

— Может быть, тебе надоело сидеть и так, как мы сейчас сидим, неугомонная девчонка? — Он тряхнул ее за плечи. — Завтра с утра мы будем кататься с тобой, а после обеда я обещал, что покатаюсь с Софи перед ее отъездом.

— Я согласна, — чмокнула его Элен. — Кстати, а кто Софи по психотипу?

Жозеф усмехнулся.

— Думаю, что она смешанный тип — супруга-ребенок и бабушка самой себе.

Элен рассмеялась.

— Который час? — Она встрепенулась. Наверное, уже поздно.

Он схватил ее за запястье, когда она хотела вытащить руку и посмотреть на часы.

— Не надо смотреть, — нарочито строгим голосом сказал Жозеф. — Уже поздно, и так понятно. Успеем выспаться, пока ратраки будут приводить в порядок склоны. Тебе разве плохо так сидеть? Не пущу я тебя никуда.

Элен с удовольствием покорилась. Ей нравилось чувствовать себя покорной женщиной-девочкой…

— Ну ладно, — сказала она. — Тогда давай серьезно поговорим…

Жозеф с удивлением посмотрел на нее, подняв брови.

— Я тебя очень люблю, и ты меня тоже. Сейчас. — Элен наконец решила высказать до конца мучившее ее. — Но, может быть, это всего лишь курортный роман… У тебя же были курортные романы в горах, разве нет?

Были, — спокойно ответил Жозеф. — И у тебя, я уверен, были. И ты что, всем говорила «я тебя очень люблю»?

— Не-е-т, — протянула Элен. — Никому не говорила. А мне говорили, — запальчиво сказала она. — Мужчинам легче это сказать, чем женщине. Если наш роман закончится, зачем затевать совместную жизнь с переездами с континента на континент, делать несчастными наших близких?

Жозеф вместо ответа стал целовать ее губы, лицо, глаза, шею… Ее грудь затрепетала под его нежной и сильной рукой. Он долго ласкал ее, потом опять прижал к себе и очень серьезно сказал:

— Девочка моя любимая, поверь мне. Я старше тебя на двенадцать лет. Я очень занятой человек, люблю свою работу, которая до сего времени была для меня всем. Иногда я расслабляюсь, в работе хирурга без этого нельзя. Способы расслабления — либо спирт, либо спорт. Я предпочитаю спорт. Иногда рядом оказывались женщины… Но поверь моему жизненному опыту: встреча с тобой — это дар свыше.

Он посмотрел на небо„ Элен тоже подняла взгляд. Звезды становились все ярче, небо из фиолетового становилось сиреневым. Молочно-белые клубы облаков под ними постепенно превратились в туманные разрывы, которые, рассеиваясь, опускались все ниже, наверное, в долину Альбервиля.

— Но откуда ты знаешь, что все, что между нами происходит, будет длиться долго? — продолжала настаивать Элен.

Жозеф смотрел на горы. Элен любовалась его четким профилем, похожим на профиль римского гладиатора из голливудского фильма. На-, конец он промолвил:

— Есть разные знания: из книг, из опыта собственной жизни, из опыта родителей и друзей. А есть Знание. Оно приходит оттуда. — Он опять кивнул в небо. — И его дает то, что люди подразумевают под понятием Высший разум или, если хочешь, Бог. Это знание просто приходит к тебе, и уже нет места никаким сомнениям.

Он наклонился к Элен и потерся щекой о ее щеку.

— Да… — кивнула она. — И я чувствую то же самое. Но только у меня иногда возникает сомнение.

— Значит, не то же самое, — убежденно сказал Жозеф. — Или ты просто боишься своего чувства. Потому, что у тебя было что-то похожее…

— Нет, не было! — воскликнула она. — У меня все контролировалось разумом. А сейчас разум сопротивляется мне.

— Моя радость, — рассмеялся Жозеф. — Это ты сопротивляешься своему мудрому разуму. Он давно все понял.

И тут Элен встрепенулась, как будто вспомнила что-то:

— Ой! Уже третий день молчит мой внутренний голос. Это мой главный оппонент и воспитатель. Значит, он во всем согласен с моим разумом. Как это интересно!

— Ну вот видишь. Все будет чудесно, поверь мне. Будут, конечно, и трудности, но мы с тобой все преодолеем и будем вместе. А теперь надо поспать, а не то завтра заснем прямо на горе… Раз-два, встали! — скомандовал Жозеф.

Взглянув последний раз на горы, оба поняли, что скоро рассвет.

— Шесть часов утра! — удивилась Элен.

— И это называется, мы провели ночь вместе, — хмыкнул Жозеф.

Они еще раз поцеловались и, размотав уютный кокон верблюжьего одеяла, почувствовали февральский холод высокогорья. Жозеф одним движением отодвинул стол с крышки чердака и легко поднял ее.

На темной лестнице они опять прильнули друг к другу. Потом спустились на свой этаж и, слегка соприкоснувшись губами, разошлись в разные стороны.

5

На завтрак Элен спустилась около одиннадцати. За окном виднелись ближние горы, дальние были скрыты густыми облаками. Солнце тоже пряталось, но видимость позволяла различать несколько опор подъемников на горе и даже рощицу дружных худосочных елок. Подошедший к столику официант сообщил ей, что вчера поздно вечером в гостиницу приехала одна дама. Именно ее автомобиль попал в лавину. Так вот, если мадам не возражает, эта дама будет сидеть за этим же столом.

— Не возражаю, — ответила Элен. — Напротив, мне интересно познакомиться с дамой, которая целый час просидела в лавине. Но где же она?

— Она уже позавтракала и пошла кататься, — сказал официант. — Все уже позавтракали, мадам. Завтрак в нашей гостинице обычно продолжается с половины девятого до десяти. Хотя мы всегда готовы обслужить наших постояльцев.

Он принес Элен яичницу с беконом и тертым сыром, апельсиновый сок, круассаны с йогуртом и чашку крепкого чая.

Где Жозеф? Наверное, еще спит, подумала она.

Но в этот момент он вошел в зал и направился к столу Элен.

— Доброе утро, радость моя! Я с трудом проснулся. Хорошо, во сне вспомнил, что нас с тобой ждет катание по целине.

Не дожидаясь, пока подойдет официант, он взял вилку Элен и начал с аппетитом поедать ее яичницу, пока она пила сок.

— Ешь, ешь, мой милый, ты ужасно проголодался, я знаю, — улыбнулась она, гладя его по светлой, коротко стриженой голове.

Опытный официант уже шел к столику с подносом.

— Я повторил заказ, мадам не возражает? — со скрытой улыбкой он понимающе смотрел на них.

— Большое спасибо, вы очень проницательны, месье! — Элен лучезарно улыбнулась доброму человеку.

— Когда ты должен заехать за Софи? — поинтересовалась она.

— Мы договорились, что она сама в два часа поднимется на главном подъемнике наверх и там я ее встречу. Так что у нас с тобой около двух часов. А мы еще не одеты…

В двенадцать часов Элен и Жозеф уже поднимались по канатной дороге. На этот раз, кроме них, в кабинке было еще три человека — муж с женой и мальчик лет десяти, видимо, только что спустившиеся по трассе и снова ехавшие наверх. Пока они ехали на подъемнике, муж и сын объясняли даме ее ошибки, убеждая, что при катании в глубоком снегу надо сильнее сгибать колени и чуть больше отклоняться назад, чтобы лыжи не зарывались в снег. Та весело смеялась и говорила, что не умеет кататься в таком глубоком снегу. Муж и сын уговаривали ее учиться, но она сказала, отмахиваясь от них:

— Вы катайтесь, а я посижу в кафе наверху, выпью кофе. Когда накатаетесь, заходите за мной.

Элен и Жозеф молча смотрели друг на друга, улыбаясь и слушая милую семейную перепалку.

Объявление на верхней станции подъемника гласило, что открыты только нижние трассы. Канатные дороги, поднимающие на самый верх, вследствие сложной снежной обстановки, сегодня работать не будут.

— Через день-два снег слежится, подморозит, наверх доберутся ратраки, которые сейчас утюжат нижние склоны, и трассы откроют, — пояснил Жозеф.

— Ну и ладно, сегодня нам хватит и нижних трасс, — согласилась Элен.

Готовясь к спуску, она натянула маленькую светло-зеленую шерстяную шапочку, которую вытащила из кармана куртки. Темные очки решила не надевать. Жозеф всегда катался без шапки, хотя таскал ее в кармане. Небольшие темные очки он, как и Элен, носил в кармане на случай яркого солнца. Щелкнув застежками креплений и надев палки на руки, они подмигнули друг другу. Оба были готовы к новым испытаниям.

— Вперед? — Не скомандовал, а спросил Жозеф.

Вперед, — четко ответила Элен и добавила: — Только не очень быстро, ладно? Пока не привыкну. Я давно не ходила по такой глубокой целине.

Жозеф оттолкнулся палками и поехал. За шлейфом легкого снежного пуха, сразу поднявшегося вслед за ним, виднелась только его светлая голова, красиво развернутые плечи, руки, согнутые в локтях, и палки, попеременно касающиеся склона и отмечающие начала сопрягающихся поворотов. Элен не могла оторвать взгляда от зрелища такой легкости преодоления глубокого снега. Жозеф остановился метрах в семидесяти ниже по склону. Он поднял лыжную палку и махнул ею, приглашая Элен повторить его полет. Элен знала, как надо ехать по мягкому глубокому снегу, но ей давно не приходилось этого делать. Ей стало немного боязно, что у нее не получится так, как надо. Но она бесстрашно заскользила вниз по склону. Чуть откинувшись назад, она старалась освободить носки лыж, чтобы облегчить им движение в снегу. И неожиданно для нее повороты стали получаться, как будто сами собой. Она поняла — главное, ритмично и четко сгибать и разгибать колени. Она ехала, не видя своих лыж, с каждым поворотом на ее коленях нарастал слой снежного пуха, но катиться было легко.

Остановившись рядом с Жозефом, Элен с изумлением и восторгом воскликнула:

— Какое чудо, как легко ехать, все получается само собой! Как будто не едешь, а плывешь, и снег держит тебя, как вода. Я первый раз ощутила такое!

Жозеф счастливо улыбался, лукаво глядя на свою ловкую, умную, красивую девочку. Необыкновенную девочку…

— Молодец, ты все правильно схватила. Не надо двигать ногами. Ноги вместе, легкий наклон назад и только сгибание и разгибание коленей. Действительно, как будто плывешь в этом пуху. Но для этого нужен большой опыт катания, бесстрашие и понимание лыж. Умница ты моя! Иди ко мне!

Элен боком подъехала к Жозефу, и они бросились в объятия друг друга. Не удержавшись на ногах, упали и покатились по склону, подняв лыжи вверх, сберегая ноги. Поднялись и, заснеженные, как медвежата, начали, смеясь, шлепками отряхивать друг друга от снега.

Вокруг было мало катающихся. Некоторые падали, застревая в снегу, другие ехали медленно, перед каждым поворотом почти останавливаясь и переставляя ноги. Техникой катания по глубокому снегу владеют не многие. Но умеющие кататься по свежему, глубокому снегу, по целине испытывают не радость, знакомую даже начинающему горнолыжнику, а настоящее счастье, которое знакомо только дельтапланеристам, парящим в небе, парашютистам до раскрытия парашюта, серфингистам, вышедшим на гребень нарастающей волны или аквалангистам, плывущим в неведомом гроте между разноцветными обитателями глубин.

— Поехали! Поехали! — заторопила Элен. — У нас осталось так мало времени!

Жозеф посмотрел на часы.

— Еще почти полтора часа, — успокоил он ее. — Давай спустимся вон к тому подъемнику. — Палкой он указал направо. — Там почти никто не катается, значит, много свежего снега.

Элен с готовностью кивнула. Она уже намного уверенней ехала вслед за ним. А Жозеф, казалось, катился, как дышал, не задумываясь, каким образом ему удается управлять лыжами.


Теперь они были в кабинке одни. И, конечно, их губы встретились и уже не могли расстаться. Вместе с поцелуем, они пили счастье, радость единения души и тела, чудо обретения друг друга. Долгие десять минут подъема пролетели, как одно мгновение. Когда кабинка замедлила ход и двери автоматически открылись, они едва успели выскочить из нее и схватить лыжи.

— Однажды случится так, — представила себе Элен, — что мы вместе с кабинкой уедем обратно, вниз.

— Это идея! — подхватил Жозеф. — Никогда не спускался вниз на подъемнике. — Тем более забыв про все на свете.

Этот новый спуск Элен уже ощущала как полет. Она еще немного отставала от Жозефа, но с каждым поворотом все больше улавливала нюансы техники катания в глубоком снегу, и наслаждалась, наслаждалась…

Без единой остановки они проехали километра три с половиной, а когда остановились, опираясь плечами на палки и тяжело дыша, с восторгом посмотрели друг на друга, не в силах вымолвить ни слова. Чуть отдышавшись, Жозеф наконец промолвил: