Нэн Райан - Костер на снегу

Столики в ресторане были расставлены среди керамических вазонов с самыми разнообразными экзотическими растениями, от пальм до орхидей. Согласно заказу, Натали и ее гостя провели к панорамному окну. Оттуда открывался захватывающий вид на залитые лунным светом горы и Уилсон-Пик в центре горной цепи Сан-Хуан.

— Полковник, сэр, как я рад снова видеть вас! — воскликнул Филипп де Брока, метрдотель.

Он энергично потряс Шелби Саттону руку, рассыпался в комплиментах по поводу платья Натали, заочно посочувствовал Эшлину и, пятясь, удалился, а его место занял официант с картой вин. Полковник пустился с ним в долгую беседу о марках и сроках выдержки, однако Натали подметила, что француз косится на ее декольте. Поняв, что его интерес замечен, тот сконфуженно уткнулся в глянцевую карту, а когда заказ был сделан, так поспешно бросился его выполнять, словно боялся не совладать с собой и уже надолго вперить взор в почти обнаженную грудь посетительницы. Это показалось Натали забавным.

Полковник огляделся, подмечая сразу множество деталей: роскошь обстановки, разнообразие растений, деловитую суету персонала. Стол был накрыт ирландской льняной скатертью, в центре красовался канделябр граненого стекла и в дымчатой вазе — орхидея, источавшая тонкий аромат.

Прибыло охлажденное мозельское.

— За тебя, дорогая племянница! — сказал Шелби Саттон, наполнив бокалы. — Пусть этот вечер станет незабываемым для самой прекрасной женщины Клаудкасла!

Они отведали вино — превосходное, нельзя было этого отрицать, но когда оно скользнуло в горло, у Натали ни с того ни с сего екнуло сердце. Тревожное ощущение не исчезало, не желало оставить ее в покое. На безоблачном горизонте собирались тучи.

Принесли горячие французские булочки и к ним — кубики масла, плавающие в ледяной воде в серебряных чашках. Затем последовал салат из свежих парниковых овощей и, наконец, Основное блюдо. Полковник с аппетитом принялся за радужную форель, но Натали и думать не могла о еде — для этого она была слишком возбуждена. Она едва прикоснулась к телячьему филе и совершенно обошла вниманием гарнир, предпочитая беседовать с дядей. Она склонялась к нему через стол и жадно ловила звук низкого рокочущего голоса. Совершенно зачарованная рассказами о странных происшествиях и дальних странах, она задавала вопрос за вопросом и рассеянно тянулась за своим бокалом.

Полковник, любящий и терпимый дядюшка, не забывал доливать вина своей прекрасной племяннице, чьи искристые зеленые глаза отзывались радостью в его душе. Независимо от ее возраста он всегда относился к Натали как к милому ребенку, которого нужно всячески баловать. Вот и теперь, надеясь вернуть племяннице аппетит, он заказал мороженое со взбитыми сливками и глазурью, но и не подумал ее упрекнуть, когда она едва отведала это лакомство и забыла о нем, оставив таять в хрустальной вазочке. Та же участь постигла превосходный кофе, шоколадные трюфели, виноград и инжир.

Предоставляя Натали вести себя как она хочет, сам Шелби Саттон сполна насладился радостями хорошей кухни. Он не спеша пил свой кофе и улыбался неожиданным вопросам. Девочка взволнована, это вполне понятно и объяснимо. Если ей не до еды, то даже лучше, что она не пытается есть через силу. В опере она проголодается и дома, в Клауд-Уэсте, поест с удвоенным аппетитом.

По дороге к Дому оперы, находившемуся сразу через улицу, дядя и племянница обменивались шутливыми замечании-ми, дружно смеялись, оскальзываясь на льду, и весело огибали медленно ползущие экипажи. Уже на ступенях их поглотила толпа ценителей искусства и увлекла за собой в необъятный полукруглый вестибюль. В день премьеры здесь собрался весь цвет Клаудкасла. Разодетые, оживленные зрители раскланивались и выражали надежду на приятное времяпрепровождение. Полковник и Натали снова сдали верхнюю одежду и по мраморной мозаике пола направились к одной из двух широких лестниц, что дугами охватывали возвышение для небольшого оркестра, развлекавшего публику легкой музыкой.

Дом оперы был гордостью Клаудкасла, он поистине ослеплял своей роскошью. Здесь было множество скульптур, позолоты, чеканной бронзы, тяжелых драпировок, а пол был устлан роскошным ковром. Места Натали и ее дяди были в третьем ярусе, в отдельной ложе практически над самой сценой. Они устроились в бархатных креслах и получили возможность оглядеть переполненный зал.

Куполообразный потолок поддерживали восемь колонн в коринфском стиле. Он был расписан чудесными фресками из жизни античных богов, а из самого центра его на позолоченной цепи свисал, заливая ряды медовым светом, эффектный газовый светильник.

Официант, тактично постучав о притолоку, вошел с шампанским, и полковник взял с подноса два бокала, протянув один племяннице. Вскоре после этого свет начал меркнуть, а занавес — подниматься. На сцену вышла миниатюрная, очень привлекательная женщина, одетая цыганкой, в парике с длинными черными кудрями. Шелби Саттон поднялся и галантно поднял свой бокал, приветствуя примадонну. Заметив движение в ближайшей к сцене ложе, Ноэль Сальвато подняла взгляд и с явным поощрением улыбнулась своему седовласому поклоннику.

Он поклонился. Она послала ему воздушный поцелуй. Оркестр терпеливо ждал.

Затем Ноэль вскинула руку, щелкнула кастаньетами — и преобразилась во всемирно известную ветреницу Кармен.

Труппа оказалась на редкость талантливой, и неудивительно, что зрители были покорены. Что же касается примадонны, ее мощное сопрано заставляло позвякивать хрустальные подвески люстры, а по телу слушателей пробегала дрожь.

Или дрожь шла от чего-то иного? Натали не могла бы сказать этого с уверенностью. Прежняя тревога уступила место ожиданию, словно сам спектакль не был еще венцом этого вечера.

Последние такты музыки отзвучали. Натали и полковник не спешили покидать свои места и остались в ложе, наслаждаясь шампанским в ожидании, когда примадонна сменит костюм Кармен на вечернее платье и избавится от грима. Когда, по мнению полковника, прошло достаточно времени, он предложил племяннице зайти в гримерную.

Они застали Ноэль уже готовой, в туалете из переливчатого белого атласа. Неожиданно для Натали она оказалась белокожей и светловолосой, но с большими и выразительными карими глазами. При виде Шелби Саттона певица просияла.

— Входите, входите, дорогой полковник Шелби! — Она протянула руку для поцелуя, не сводя при этом взгляда с Натали, а когда ее поклонник выпрямился, спросила кокетливо: — Это что же, соперница?

— Дорогая, как мило с вашей стороны ревновать такого старикана! — Полковник счел возможным привлечь ее к себе и не встретил отпора. — Это моя племянница, судья Натали Валланс.

— Судья? Разве женщины бывают судьями?

— Вообще-то нет, но Натали добилась этой чести. Целиком ее собственная заслуга! — с гордостью сообщил Шелби Саттон.

— Рада за вас, Натали.

— Мисс Сальвато, я счастлива познакомиться с вами. Ваше мастерство неподражаемо!

— Зовите меня Ноэль. Однако как же мне следует держаться в свете вашего положения? Следить за каждым своим шагом? — И певица многозначительно покосилась на полковника.

— О нет! — заверила Натали, наслаждаясь чувством опьянения. — Скорее это мне нужно следить за собой!

— Леди, не волнуйтесь, я с радостью прослежу за вами обеими, — заверил Шелби Саттон. — Ноэль, дорогая, Натали приглашает нас в Клауд-Уэст на ужин в ее поместье. Что скажете?

— С вами хоть на край света, мой обаятельный полковник! — Певица взяла со спинки кресла роскошное манто из чернобурки и протянула Шелби, предлагая закутать ее, что он и сделал.

— Что ж, Уильям наверняка уже ждет, — сказала Натали. — Вот только…

— Что такое, моя девочка?

— Мне еще не хочется возвращаться. Давайте побудем немного в городе! Ужин никуда не уйдет.

Натали была во власти необычайного возбуждения. От выпитого ранее вина и бокала шампанского речь ее стала менее внятной, зато более громкой.

— Как скажешь, — сразу согласился Шелби. — Мы можем распить бутылочку шампанского в…

— …казино “Гайети”!

Натали повернулась и, не дожидаясь ответа, зашагала к двери. На губах ее блуждала лукавая улыбка.

— Надеюсь, вы не против? — спросил полковник у своей дамы.

— Ничуть. Я обожаю рулетку.

Вскоре оживленное трио уже входило в казино. Раздевшись, они постояли в дверях игорного зала, с любопытством глядя вокруг. Многие из тех, кто был в опере, перекочевали из театра прямо сюда, и помещение, хотя и просторное, казалось столь же переполненным, как недавно зрительный зал. Среди публики тут и там сновал персонал в яркой униформе, слышался стук выбрасываемых костей, возгласы радости и разочарования, смех, разговоры и, время от времени, нарастающий шум запущенной рулетки. Шелби осмотрелся, пытаясь определить ее местонахождение, чтобы проводить туда Ноэль.

Рулетка оказалась в дальней части зала, на некотором возвышении и в стороне от столов. Там сидел один-единственный игрок, за спиной у которого собралась небольшая толпа зевак, молча ожидавших, как повернется его счастье.

— Идемте! — скомандовал Шелби и под руки повлек своих спутниц в ту сторону.

Мужчины, явившиеся без дам, поворачивались от столов, чтобы проводить взглядом рыжеволосую красавицу, чьи прелести были так заманчиво подчеркнуты откровенным туалетом. Слышались одобрительные перешептывания, и не один из тех, кто называл себя другом лорда Блэкмора, возмечтал о том, чтобы Натали Валланс зашла с ним так же далеко, как с нарядом. Но это, конечно же, были только мечты, и каждый со вздохом возвращался к игре.

Натали Валланс была надежно защищена не только своей должностью и положением невесты Эшлина Блэкмора, но и неколебимой добродетелью, о которой в Клаудкасле ходили легенды. Каким бы обольстительным ни был ее наряд, она оставалась леди, неприступной, как крепость.

Приблизившись к рулетке, Натали резко остановилась. Она узнала одинокого игрока и, невзирая на опьянение, тут же утратила свой задор. Перед Кейном Ковингтоном возвышалась горка золотых жетонов — он выигрывал.

— Дядя Шелби, я…

— Подожди минутку! — перебил полковник, взгляд которого был прикован к катящемуся шарику.

Тот вскоре перестал ошалело метаться вокруг стержня и, засел в пазу под номером восемь. Игрок ничем не выдал своих чувств, но зеваки завистливо зашептались, особенно когда Кейн придвинул к себе еще большую гору жетонов. Взгляд полковника переместился на профиль игрока, и лицо его озарила широкая улыбка. Он пожал плечами и развел руками, как бы отказываясь верить своим глазам, потом решительно зашагал к сидящему.

— Капитан Ковингтон, пройдоха вы эдакий! — громогласно воскликнул он, перекрывая общий шум.

Сердце у Натали упало. Смуглые руки игрока замерли на зеленом сукне. Он выпрямился на стуле, обернулся и вскочил, с изумлением глядя на вновь прибывших. Потом улыбнулся седовласому джентльмену с военной выправкой.

— Полковник Саттон!

И эти двое, к ужасу Натали, по-армейски отсалютовали друг другу.

Натали стояла как громом пораженная. Нет, этого не может быть. Кто-то из них ошибся — либо дядя Шелби, либо Кейн Ковингтон. Эти двое не могут знать друг друга, таких совпадений просто не бывает.

Однако все говорило об обратном. Дядя Шелби обнял Кейна, отстранил и всмотрелся в его лицо, как бы пытаясь оценить произошедшие в нем перемены. Затем он, сияя, повернулся к своим спутницам:

— Натали, мисс Сальвато! Познакомьтесь с моим давним, еще с военного времени, и дорогим другом капитаном Кейном Ковингтоном! Кейн, моя племянница Натали Валланс и мой близкий друг певица Ноэль Сальвато.

Кейн учтиво поздоровался с примадонной, потом медленно повернулся к Натали. Глядя ей прямо в ошеломленное лицо, в изумленные зеленые глаза, он произнес особенно вкрадчивым голосом;

— Ваша честь, вы сегодня обольстительны!

— Как, — радостно удивился полковник, — вы уже знакомы?!

— Знакомы ли мы? — с деланным спокойствием переспросила Натали. — О, тысячу лет! Более того, мы соседи.

Она улыбнулась с полнейшим пренебрежением, но так, чтобы это прошло незамеченным для всех, кроме Кейна.

— Мир тесен! — удовлетворенно заключил Шелби Саттон. — Надо же, мне и в голову не могло прийти, что вы обретаетесь в Клаудкасле, друг мой Кейн! Давайте возьмем отдельный кабинет и побеседуем без помех… разумеется, если вы уже закончили игру.

— Да, на сегодня хватит.

Полковник кивнул на гору золотых жетонов.

— Вижу, вам везло!

— Не слишком. Десять тысяч — это еще не куш.

— Ну, знаете!

— Шучу. Сегодня мне в самом деле везет.

Глядя, как крупье подвигает жетоны ближе к этому везунчику, Натали от досады скрипнула зубами. Десять тысяч! Так он никогда не уедет! На десять тысяч даже мот и транжира может прожить всю зиму. Она заставила себя встряхнуться, и как раз вовремя, чтобы услышать окончание речи дяди Шелби: