– Да так, плюшками балуюсь, – ответила я и наткнулась на «говорящий» взгляд Игоря.

– Мы хотели показать вам кое-что и рассказать кое-что, Виктор Аркадьевич. Но сначала скажите, если вам не трудно, кто и как направил вас сюда?

– Не ваше дело, – нахмурился Постников.

– Тебя Крендель прислал, да? Уж не тяни, мы и так знаем, – почти прорычала Маша. – Какая скотина, а?

– Что тут происходит? – спросил Витя Постников совсем другим тоном. Надо отдать ему должное, каким бы мерзким он ни был, а понимать, куда дует ветер, всегда умел. Он подсел поближе к Игорю, и пошел у них диалог. Через полчаса разговоров и демонстрации бумаг Постников кивнул.

– Надо же, как все обставил. А фирму-то он как на Сашку Гусева мог оформить?

– Ничего сложного, если учесть, что сейчас мы держим в руках нотариальную доверенность на имя Маши Горобец. Тоже наверняка липа. Зарегистрировать фирму совсем несложно, при хорошем финансировании. Уверен, если провести экспертизу подписи Саши Гусева здесь, окажется, что ее подделывал тот же человек, что якобы подделывал подпись Кренделя.

– И кто бы это мог быть?

– Этого мы не знаем. Но разве это важно? – пожал плечами Игорь. – Узнаем. Главное, вы согласны, что Саша Гусев тут ни при чем?

– Получается, его подставили. Вот Крендель, а?! – В голосе Постникова звучало почти восхищение.

– С другой стороны, это же еще круче – свалить не какого-то там Сашку Гусева, а самого начальника IT? – высказалась я. Постников посмотрел на меня оценивающим взглядом, и, хотя он ничего не ответил, я поняла, что мысль моя ему понравилась. Когда Постников ушел, забрав с собой бумаги, пообещав всех нас вызвать на двадцать седьмой этаж завтра же, мы некоторое время просидели, подавленно молча, а затем Машка щелкнула пальцами и подозвала официанта. Тогда-то она и заказала первую рюмку водки и первую порцию шашлыка из потрошков. А затем заказала графин.


Позже мы тащили ее на руках до «Опеля» и с трудом запихивали на заднее сиденье, преодолевая сопротивление. Она все порывалась пойти найти «этого самца» и оторвать у него то, без чего его половая принадлежность уже была бы не столь определенной.

– Ох, я не хотела, чтобы ты видел ее такой, – призналась я Игорю, отдирая Машкины цепкие пальчики от металлической дверцы.

– Главное, что я не вижу такой тебя, – ответил он, тяжело дыша. – Нет, ну какая она сильная. Ужас какой-то. Я начинаю понимать, что замок-блокировка на дверях автомобилей не только от детей сделан.

– Маша! Да сиди ты, мы тебя к себе отвезем, переночуешь у меня. – Я вытерла пот со лба, а затем, теряя остатки женственности, ногами принялась запихивать и утрамбовывать Машку на заднем сиденье. Машка скулила и жаловалась на разбитое сердце. Самым досадным было то, что Крендель разбил не только ее, но и мое сердце. Уже потом, когда Машка храпела в машине, я тихо повернулась к Игорю и спросила:

– Как он мог?

– Ты о начальнике? Я полагаю, деньги, жадность.

– Я понимаю, но… это бесчеловечно! Мы знаем друг друга столько лет. Он ведь не плохой человек, понимаешь? Он – не Постников. Он веселый, общительный, дружелюбный, и неглупый тоже. С хорошим образованием. Вот Машка в него была влюблена, и я думаю, он знал.

– Я тоже так думаю. Больше того, мне кажется, он потому к ней и пошел. Он только не просчитал, что Машка знает о засаде. Не просчитал тебя с твоим корпускулярно-волновым дуализмом, – улыбнулся Игорь, а Машка при этих словах зашевелилась.

– Ш-ш-ш, – пропела я. – Спи, дитятко. Слушай, Игорь, это что же получается, что никому вообще нельзя верить? Я бы никогда, ни за что Кренделя в таком не заподозрила.

– Ты бы никого не заподозрила. Хотя не ты ли мне всегда говорила, что «все очень плохо» и что нет причин надеяться на лучшее? – Игорь так смешно передразнил меня, что я невольно рассмеялась. Он бросил на меня украдкой взгляд с чем-то таким легким, едва определимым, как нежность, с которой гордые отцы смотрят на своих сыновей, получающих дипломы университета. – Ты можешь верить мне.

– Почему это? – возразила я. – Ты тоже красивый, умный, образованный, с обалденным одеколоном.

– Я так и знал. Так тебе нравится мой запах? Эй, постой, ты, что ли, мой одеколон купила? Это правда? Признавайся!

– Ничего я не купила, – нахохлилась я. – Хотела – да, но не купила. Это было бы слишком… «крипово». И потом, я предпочитаю оригинал.

– То есть меня, – довольно кивнул Игорь.

– Да. До тех пор пока ты не предашь меня. – Я сказала это как бы между делом, но Игорь вдруг резко свернул с дороги, запарковался около первого попавшегося столба, поставил машину на «паркинг» и повернулся ко мне. Я приготовилась, что сейчас услышу длинную бессмысленную речь о том, что он бы никогда, и как я вообще могла подумать, и что это во мне говорит мой извечный пессимизм, с которым давно уже пора что-то делать, но он притянул меня к себе и поцеловал.


Как говорится, не надо слов. Он взял мое лицо в теплые ладони, посмотрел на меня – пристально, с хитрым прищуром, а затем прикоснулся губами к моим, сначала тихонько, словно пробуя меня на вкус, как это делают, когда дегустируют незнакомое, возможно, слишком горячее блюдо. Я не шевелилась, позволяя ему двигаться в собственном темпе, хотя мое сердце и билось, как сломанные, сошедшие с ума часы. Апрель запустил ладонь в мои волосы, даже чуть дернул – не специально, случайно. Волосы за день спутались и растрепались сверх всяких пределов. Я судорожно вдохнула знакомый и любимый, гипнотизирующий меня запах, острый, чуть горьковатый, с оттенком лимона… Апрель наблюдал за мной с легкой улыбкой. А затем поцеловал, как я мечтала – сильно и властно, вбирая мои губы ртом полностью, проникая внутрь, забираясь руками мне под кофту, яростно прижимая к себе.

– Это был… серьезный аргумент в твою пользу, – пробормотала я, когда мой рыцарь меня отпустил. Губы чуть припухли, а тело просило еще и еще. Я почувствовала злость на Машку. Почему, скажите, она так напилась, что я должна провести эту ночь с нею, а не с Игорем?

– Серьезных аргументов у меня полно, – улыбнулся он. А я заметила, что мы стоим совсем недалеко от дома. От его дома.

– Ты ошибся. Не туда приехал.

– Может быть. Или я не ошибся и приехал туда, куда хотел. Все зависит от того, пойдешь ли ты со мной, проведешь ли со мной ночь. У меня есть к тебе разговор, а потом я хотел бы сделать с тобой кое-что. Кое-какие вещи, которые не очень удобно делать в машине и в одежде. Так как?

– Ты нормальный? – спросила я, изумленно на него глядя.

– Я-то? – Он глубоко задумался над вопросом. – Видишь ли, норма – понятие очень условное. Однако я достаточно близок к норме, как ее видит современная психиатрия. Физически здоров, счастлив и влюблен в девушку, не подвержен депрессиям, умею справляться со стрессом, люблю жизнь, люблю свою работу, хорошо сплю – чего не сказать о тебе, моя дорогая.

– Ты забыл, что ли, что у нас Машка?

– О, этим ты меня не удивишь, – беспечно ответил Игорь. – Мне почти никогда не удается заполучить тебя без какого-нибудь сопутствующего человека. Я привык. У меня на кухне диван, как ты помнишь, мы положим ее туда.

– Нет, ты неподражаем! – восхитилась я и тут же была поцелована еще раз.

– Это тебе за «неподражаемого», – улыбнулся Игорь. – Ну что, потащили? – это относилось к Машке. Я кивнула, и мы потащили. Все оказалось много проще, чем я думала. Машка устала и не проснулась, пока мы вытаскивали ее из машины, и не поняла, куда мы ее ведем, не сопротивлялась, когда я укладывала ее на диван. Следующим утром она раскается во всех прегрешениях, будет пить воду и таблетки, будет как очумелая чистить зубы, отмывать лицо от остатков макияжа «королева Хэллоуина»… Но все это завтра, а пока Машка спала, а мы с Игорем остались вдвоем.


Мы закрыли за собой дверь, посмотрели друг на друга, и все миллионы лет эволюции отразились в наших горящих глазах. Прикосновения и поцелуи, и тихий шепот, обещающий, что ничто уже не будет прежним, что все изменится, и, возможно, на этот раз к лучшему. Мы занимались любовью, как подростки, боящиеся, что в комнату войдут родители, мы делали все тихо и медленно, специально сдерживая себя – непростая задача. Я не могла отвести взгляда от лица моего Апреля. Я знала, что его восхитительная, притягательная мужская красота так уязвима, так временна, и что все непрочно – и данные нами обещания, и огонь, распаливший нас, и этот молочный рассвет, заполнивший комнату, мешавший нам уснуть после такой изнурительной, забравшей остатки сил любви.

– Почему ты не спишь, Ромашка? – спросил Игорь, лежа на боку, подперев голову рукой. – Разве я не измотал тебя?

– Я боюсь, я не хочу, чтобы это кончалось, – призналась я.

– Остановись, мгновенье, ты прекрасно, – кивнул он, не сводя с меня взгляда. Еловые глаза, глубокий, загадочный взгляд. – Да, кстати, Ромашка, я же хотел кое о чем у тебя спросить. Думаешь, сейчас хороший момент?

– Если ты хочешь у меня денег занять, то вполне. Сейчас я отдам тебе все, что у меня есть.

– Интересно, интересно. Беру на заметку, – тихо засмеялся он. – Нет, денег твоих мне пока не нужно. А кстати, много их у тебя?

– Ну… надо подбить активы. Зарплата у нас когда?

– Ясно. Много с тебя не сдерешь, придется все брать натурой. К слову о натуре. Ты не хочешь ко мне переехать? – спросил он словно бы между прочим.

– Как переехать? Тебе что, сложно в одиночку аренду платить? – хмыкнула я.

– Да нет же, глупая ты женщина, я хочу, чтобы ты жила со мной. Ты, моя любимая девушка. Жила чтобы со мной. Как еще тебе объяснить, черт. Кажется, ты говорила, что нельзя просто так взять и измерить и скорость частицы, и ее положение во вселенной. Помнишь? Так я хочу, чтобы, приходя вечером домой, я находил здесь тебя. Или вообще приходить сюда вместе. И смотреть кино вместе. И завтракать вместе.

– Так-так, а при чем здесь частицы? – улыбнулась я, а сама почувствовала, как внутри меня рождается нечто чудесное, похожее по ощущениям на теплые солнечные лучи.

– Да ни при чем, ни при чем! Ох, как же с тобой непросто.

– А как же ты со мной жить-то собрался?

– Вот так и собрался! Счастливо! – ответил он, бросая в меня взгляды-молнии. – Так это что было, «да» или… «да»?

– Ага! – Я показала на него пальцем и засмеялась. Игорь мой Апрель накинулся на меня, навалился всем телом, схватил за руки и удержал их, не давая мне вырваться, поцеловал меня в губы, а затем посмотрел так, как будто попытался прочитать мои мысли.

– Отвечай, а то хуже будет.

– Я, может, люблю, когда хуже. Ты сам сказал, я пессимист, – пробормотала я, не без удовольствия пытаясь – тщетно – вырваться из его хватки.

– Отвечай, Ромашка. Укушу.

– Кусай. Ай! – Он меня по-настоящему и довольно больно кусанул в плечо. – Да!

– Что? – И этот безобразник улыбнулся счастливой улыбкой мальчишки, которому наконец подарили новый PlayStation.

– Да! Да! Только не кусай меня больше… пока, – и я умудрилась вырваться, пока Апрель пребывал в своей нирване.


Через некоторое время все пришло в норму, и бурное половодье сошло, река нашей обыденности вернулась в свое русло. Сашку Гусева восстановили на работе. Я никогда не любила Витю Постникова, но была вынуждена отдать ему должное, сработал он быстро и эффективно. Крендель был пойман с поличным, когда попытался уничтожить документы на своем компьютере. Не без нашей с Сашей помощи его зашифрованные файлы были расшифрованы и переданы отделу безопасности. Тогда-то все и случилось. Крендель наткнулся на меня в коридоре двадцать седьмого этажа и накинулся так, словно я была виновна во всех земных грехах от начала до скончания веков. Он кричал и плевался, обещал, что не оставит этого так, обещал стереть меня в порошок и одновременно не оставить от меня и пустого места. Он даже вышиб из моих рук бумаги, которые я несла руководству.


Я стояла и слушала, не зная, как реагировать, а бумаги валялись на полу. На моем лице, наверное, было столько кренделевской слюны, что можно было ДНК-тест делать. И конца-края этому акту агрессии я не видела. Я вполне допустила, что наш Крендель сейчас решит, что терять ему нечего, и задушит меня. Я не очень-то умею защищаться от людей, я больше компьютерный червяк. Если он примется меня душить, вряд ли я смогу сопротивляться долго. Так и буду висеть в воздухе и дрыгать ножками в уггах. Картинка встала перед глазами, как живая.


Тогда-то и случилось то, что мне было крайне сложно пережить и еще сложнее понять. Из кабинета за одной из матовых стеклянных дверей двадцать седьмого этажа вышел Виктор Постников.

– Эй, Кренделев! – выкрикнул он. – Оставь Ромашину в покое, она тебе не девочка для битья. Еще не хватало, чтоб ты на наших девчонок тут орал. Ромашка, с тобой все в порядке?

– Что? Ты… защищаешь… ее? – скривился Крендель. Я сама чуть в обморок не упала и даже не смогла найти слов, чтобы ответить Вите Постникову. А тот продолжал: