Нина Баскакова - Котенок и незнакомец

Официально моя должность была второй секретарь. Неофициально — шефская подстилка, которой надо где-то выгуливать свои наряды и брюлики. Я часто слышала нелестные слова в свой адрес. Нет. В лицо мне никто ничего не говорил, но прошептать за спиной — всегда пожалуйста. Или кому-то что-то рассказывать про другую наглую девицу, в которой легко угадывалась я. Это была не моя мнительность. Я знала о травле организованной в офисе. Этого никто особо не скрывал. Меня пытались выжить. Подставляли. Я видела зависть в каждом взгляде честолюбивых и целеустремленных девиц, которыми окружил себя Алексей. Они думали, что прыгнув к нему в постель, поднимутся на ступеньку выше в карьере. Не знаю, как постель директора и карьера были связаны, но они думали так. Алексею было комфортно в таком гадюшнике. Я же была мышкой, поэтому гадюки и мечтали меня съесть. Алексей знал и о травле, и о желающих занять мое место. Он всегда знал обо всем. И его это откровенно забавляло. Я же тайно надеялась, что он рано или поздно кем-нибудь увлечётся и отпустит меня. На это Алексей однажды сказал, что сам выбирает женщин, с которыми хочет быть, а не позволяет выбирать себя. Так как я устраивала его во всех отношениях, менять он ничего не хотел.

Эти слова стали моим приговором, после которого я потеряла надежду вырваться из золотой клетке. Со стороны можно было показаться, что у меня все хорошо. Но на самом деле жизнь с Алексеем походила на больное существование, которое часто хотелось прервать. Размазывая слезы и смывая кровь в ванной после очередной "игры" Алексея, я мечтала о смерти. Меня останавливал лишь пятилетний Егор. Я не могла его оставить этому чудовищу. Замкнутый круг. Персональный ад, который приходилось терпеть. Алексею нравилось контролировать каждый мой шаг. Ему не лень было составлять каждый день расписание, которому нужно было следовать точно по пунктам. Любое отклонение от расписания было поводом, чтоб начать вечером игру. Я ненавидела себя за то, что не могла ему противостоять. Ненавидела себя за слабость, страх перед этим красивым мужчиной. Алексей был действительно красив и это признавала не только я. С его внешностью он мог стать актером. Блондин, с правильными чертами лица, холодным взглядом серых глаз и тонкими губами, сложенными в ироничную полуулыбку. Порой, эти губы становились вырезанными из камня. Жестокими, не знающими пощады. Это я хорошо узнала, к своему сожалению. От него веяло властью и силой. Таких, как Алексей, ценительницы женских романов называют настоящими мужчинами. Каюсь, прочитала в школьные годы два романа, до того как познакомилась с Алексеем. После этого я сама стала героиней то ли сказки, то ли фильма. Женщины думают, что "настоящие мужчины" — это одинокие волки. При этом они уверены, что в душе такие мужчины на самом деле беззащитные и уязвимые ягнята. И только той единственной, кто это поймет, этот ягненок откроется. Только она будет знать его страшную тайну. В душе же Алексея жил настоящий зверь. Трудно поддающийся контролю, жестокий, постоянно жаждущий крови. Этот зверь готов был порвать жертву, порезать ее на кусочки, не слыша мольбы. Ему неведома была жалость.

В шесть вечера заканчивается рабочий день. Люди собираются домой к своим семьям, друзьям. Кто-то пойдет в магазин, кто-то в кино, кто-то в тренажерный зал. Одинокие девушки будут мечтать о принцах, семейные женщины окунутся в заботы о детях и муже. За редким исключением, они будут жаловаться на жизнь, завидовать более успешным, жалеть себя. Мало кто доволен своей жизнью. Они не понимают, что на самом деле являются счастливыми людьми, потому что у них есть свобода. Им не надо следить за расписанием, бояться ходить на работу и думать с ужасом о предстоящем вечере, когда придется остаться наедине со зверем.

Черный кофе без сахара в белой фарфоровой чашке. Алексей даже не взглянул в мою сторону. Жест рукой. Я послушно села на пол рядом с его креслом. Это даже хорошо, что ему не до меня. Лучше и вовсе пусть забудет. Но это пустые мечты. Рано или поздно он все равно вспомнит обо мне. Ни смотреть, ни думать, не знать.

Его раздражает, когда собеседник смотрит в лицо, особенно в глаза. Думать о другой жизни это бесполезное занятие. Другой жизни нет. Все живут плохо. Они притворяются, что счастливы и у них все в порядке. Обман. Все друг друга обманывают. Знать о планах Алексея лишь ещё больше бояться. Ничем хорошим его планы для меня не заканчивались. Ни смотреть, ни думать, не знать.

Нельзя забывать об этом правиле. Когда забываешь, жизнь начинает казаться жалким существованием. Егор. Как я по нему скучаю! И как я перед ним виновата за свою слабость. У него слишком слабая мать, а расплачиваться за слабость приходиться ребенку. Главное не заплакать. Для слез есть душ. Там можно плакать. При Алексеи нельзя. Его раздражают эмоции. Ни смотреть, ни думать, не знать.

— Как тебе такой памятник? — С весельем в голосе спросил Алексей. — Миленький ангелочек. Или не нравится? Можно просто хорошую картинку нарисовать на камне, вместо ангелочка.

— Зачем?

— Я решил похоронить Егора.

— Убить? — Сердце остановилось.

— Приятно, что ты обо мне такого мнения. — Он довольно рассмеялся. — Нет, пусть дальше в больнице живет. Но для всех он умрет. Ясно, Лера?

— Ты ему хочешь жизнь сломать?

— Она и так сломана. Не тешь себя иллюзиями, — он царапнул меня за шею. Доволен моей реакцией, точнее ее отсутствием. Но он ошибся. Я была настолько поражена его цинизмом, что не смогла ответить. — Похороны назначим через неделю.

Когда отбирают самое дорогое, что у тебя есть, жизнь теряет смысл. Краски тускнеют. Серость. Тоска и серость. Он еще что-то говорит, но я молчу. Зазвонил телефон. Алексей велел мне собираться. Я с трудом поняла, что он от меня хочет. Уйти из кабинета, чтоб не мешать разговору. Хорошо. Уйду. Сумка. В ней документы. Мои и Егора. Вчера ездили в больницу, что-то оформляли, а я и не вытащила. Забыла. Уйду. Я ведь могу это сделать. Побороть этот страх ради Егора. Подхожу к бару. Руки дрожат. Полбокала коньяка. Горько. Достаю из шкафа легкое пальто. Только решиться. В последний раз он меня чуть не убил. А разве жизнь будет чего-то стоить, если в ней не будет Егора? Минута на решение. И вот, я выбегаю из офиса.

Середина марта, а снега уже нет. Только все равно прохладно. Это чувствуется в тонком пальто. В нем можно дойти до машины, но не бежать в неизвестном направлении. Люди торопятся, спешат. Сплошным потоком они идут в сторону метро. В Москве много людей. Как муравьев в муравейнике. Бегут, торопятся, чего-то тащат, как тот парень с двумя большими коробками. Или та женщина с полными пакетами. Муравьи. И я такая же. Смешалась с толпой. Только не думать, только ни знать. Около метро поняла, что нет денег. Ни рубля. В голове туман. Я легко пьянею. Нельзя попасться. Он не простит. Рядом с метро парк. Настоящий парк с большими деревьями, асфальтированными дорожками, скамейками и редкими фонарями. А в парке снег местами не сошел. Это хорошо ощущается в туфлях. Холодно. До дрожи холодно. Нужно что-то делать. Звонить. Кому? Маме? Да. Там дом, там должны помочь. Разве не так? Где еще искать поддержки, как не дома? Телефон разрывается. Пять пропущенных от Алексея. Скидываю. Не хочу его слышать. Набираю маму.

— Лера, где ты? — Спрашивает она. Волнуется. Видимо Алексей ей уже звонил

— Я ушла от него.

— Не дури. Ты должна вернуться к Алексею. Бывает. Поссорились. Так померитесь.

— Ты не понимаешь…

— Все я понимаю. Навалились проблемы. Но как ты Егора одна воспитывать собираешься? Кредит за ипотеку платить? Кому ты нужна будешь с больным ребенком? Без образования? Работу ты не найдешь. Мужика тоже. Жить тебе негде. Я только от Наты и ее мелкого дух перевела, а теперь ты снегом на голову свалиться хочешь? Так не пойдет. Лера, ко мне можешь не приезжать. Так что заканчивай дурить и возвращайся к Алексею.

— Значит, ты мне не поможешь?

— Нет. Это для твоего же блага.

— Спасибо.

Обидно. Всегда думала, что смогу найти поддержку дома. Хотя, зачем себя обманывать?

Темнело. Начали зажигаться фонари. Ночной мороз сковывал лужи, что появились днем от растаявшего снега. Людей в парке в это время почти не было. Лишь прохожие, что решили сократить дорогу до метро и влюбленные парочки. Им хоть дождь, хоть ураган — разницы никакой. Интересно, а есть ли любовь? Или это большой обман человечества? Скорее всего обман для наивных дурочек. Иначе никто добровольно не полез бы в эту петлю.

В голове туман. Алкоголь бурлит в крови. Мешает думать. Мысли путаются. Нужно что-то решать. Делать. Не спать же мне на улице. Тут холодно. Только назад возвращаться нельзя.

Туфли неудобные. Каблуки скользят по льду. Ненавижу каблуки. Это Алексею они нравятся. Он считает, что женщина без каблуков — это не женщина, а недоразумение. Походил бы сам для начала на этих каблуках. О чем я думаю! Дерзость. За это можно и получить. Да, его нет рядом, но такие опасные мысли легко переходят в слова, когда к ним привыкаешь. Поэтому лучше так не думать.

Я села на лавочку. Сизоватые сумерки сменились ночью. Темно. Мне не страшно. Только холодно. Отупение. А нужно думать, чего-то решать. Не хочу. Телефон продолжает звенеть. Поднимаю трубку, чтоб избавиться от надоевшей трели.

— Где ты? — Голос Алексея спокойный, но я знаю, что за этим показным спокойствием скрывается бешенство. — Ты должна вернутся.

Это приказ. Прямой приказ, которого нельзя ослушаться. Иначе… Не думать, ни знать.

— Нет. — Я вначале сказала, а только потом осознала сказанное.

— Что?

Я выключила телефон. Слезы смешиваются с начавшимся дождем. Только что я сожгла за собой все мосты. Нельзя проявлять эмоции. Нельзя плакать. Эмоции — это слабость. А слабой быть плохо. Но Алексей прав. Я слабая. Пытаюсь не плакать, но ничего не получается. Как у меня может что-то получиться, если я такая слабая? Не получается.

— И что у тебя не получается?

— Не плакать. Слезы. Они не слушаются меня.

— Девочкам простительно плакать и немного капризничать. Ничего в этом постыдного нет. — Какой-то мужчина сел рядом. Я не заметила когда он подошел. Он появился словно из воздуха.

— Нельзя выражать эмоции. — Я объясняю ему, как маленькому. Разве можно не понимать таких простых вещей?

— И кто тебе такое сказал? — Спрашивает он после небольшой паузы.

— Алексей. Человек слаб, если не может совладать с собой.

— Но не всем же быть сильными людьми. Твой Алексей не прав. — Чиркнула зажигалка. В воздухе запахло горьким дымом сигарет.

— Алексей всегда прав. Нельзя сомневаться в его словах. А я все делаю не так. Поэтому я виновата в том, что он хочет похоронить Егора для всех. Упечь его в больницу на всю жизнь.

— А еще в чем ты виновата?

— Во всем. — Слезы, что так долго ждали своего часа, струятся по щекам, радуясь моей слабости. — Я его раздражаю. Я не внушила Егору, что нельзя дерзить отцу. А ведь Егор в тот раз меня защищал. И теперь мне надо предать сына, чтоб Алексею было не стыдно перед знакомыми. Предать того, кто пострадал из-за меня. Алексей его оттолкнул и…

— Так не придавай. В чем проблема?

— Алексей всегда добивается своего.

— Малышка, может я тебя удивлю, но это твоя жизнь и решать, как ее прожить можешь только ты, а не какой-то Алексей. Видимо ты привыкла, что за тебя кто-то принимает все решения.

— Алексей. Он всегда все решает.

— А теперь решай ты. Уходи от него и начинай жить с начала. Зачем жить с человеком, который тебя ни во что не ставит, да еще и бьет? Или тебе нравиться такая жизнь?

— Нет. Не нравится. Только мама говорит, что лучше его все равно не найду.

— Раз так, то отказывайся от сына и возвращайся к своему Алексею.

— Не хочу. Как все сложно.

— Это только так кажется. Тебе страшно. Тяжело принимать решения, которые меняют жизнь. Ещё сложнее избавляться от зависимости, от болезненных отношений. Но тут только тебе решать. Все в твоих руках.

Я чихнула. Тело бьет дрожь.

— Замерзла? — Он обнял меня за плечи. — Глаза закрой.

— Зачем?

— Поцеловать тебя хочу.

— Нет. Я…

— Не бойся ты так. — Он тихо рассмеялся. — Я тебя не обижу.

— Не надо.

От него пахло горьким сигаретным дымом и елкой. Елочным деревом, какие украшают на Новый год. Я не успела удивиться. Поцелуй был осторожный, нежный. Почти невесомый. Мужчина не спеша касался моих губ, давая привыкнуть. Не настаивал, но и не отпускал. Наверное, виной был стресс и алкоголь. Потому что только этим я могу объяснить, поднявшуюся во мне волну желания. Я размякла в его руках, расслабилась. Мне нравились эти поцелуи и хотелось, чтоб он не останавливался. Все проблемы отошли на второй план. Остался лишь этот миг.