Никольский раздумывал над его словами пару секунд, после чего кивнул, видимо, соглашаясь с идеей Константина. Обернулся к трем парням, сидевшим на другом краю комнаты перед тихо работающим телевизором, и махнул головой. Один из них тут же поднялся и подошел к Борису, слушая негромкие указания. Двое других остались на месте. Несмотря на кажущуюся расслабленность и вальяжность их поз, в глаза бросалась подтянутость, напряженность тел и сосредоточенность глаз, казалось, глядящих сквозь экран с футбольным матчем. Не смог, все-таки, Борис себя остановить — притащил парней для охраны.

Хорошо, хоть не из своего управления, нечего лишний раз столичных силовиков гневить. Константин уже и так, не раз подумывал, что пора перетаскивать Никольского с «официального» места работы. Свою охранную фирму они давно организовали под его курацией, как раз можно было Бориса и явно назначить начальником. Вот только, конечно, в плане доступа к государственной информации — возможности станут не те. Ведь неизвестно еще, удастся ли «своего» человека на освободившееся место в областном управлении поставить в нынешней ситуации. Или же из столицы кого-то пришлют, и опять по новой «обрабатывай». А это время, все-таки. Потому сидел пока Никольский «на двух стульях», что не особо нравилось Константину.

— Я с вами. У меня и самого есть пара вопросов к Виталию. Он много где крутится, может и про отель нам что-то расскажет. И про этого…

Алексей, в основном молчавший до этого, повернулся к Никольскому и нажал на паузу, остановив воспроизведение записей с камер наблюдения в его отеле. Они все вместе просматривали те последние полтора часа, прокручивая небольшой отрезок по сотому разу, наверное. Тот не особо четко показывал неизвестного мужчину, который, судя по времени и месту, и был ответственен за погром в номере Кости. Проблема заключалась в том, что никто понятия не имел, что это за тип. Не помогла пока и база данных СБ, сверку с которой сейчас проводил Никольский.

Закончив что-то обсуждать с помощником, Никольский кивнул в ответ на заявление Алексея.

— Хорошо, пригодишься, заодно. Ты в городе лучше меня ориентируешься. Кость, — Борис посмотрел на него. — До какой степени нам с ним «разговаривать»-то?

Константин отвел взгляд от монитора, в который раз пытаясь вспомнить, не видел ли этого человека раньше. Секунду посмотрел на Никольского.

— Лишь бы нам потом милиция обвинение не предъявляла, Боря. — Он усмехнулся. — А остальное — на твое усмотрение.

— Понял.

Борис поднялся с насиженного места и, вместе с двумя ребятами и Алексеем, вышел из номера, с кем-то разговаривая по телефону. Видимо, узнавал, где можно сейчас найти Лихуцкого.

Константин вернулся к окну, не обращая внимания на оставшегося в номере охранника, в наличии которого не особо и нуждался, как ему казалось. Его так и подмывало взять пульт и отключить звук у телевизора. Так же, как и отправить куда-нибудь подальше Шлепко, разговаривающего в соседней комнате по телефону. Но Максим, в конце концов, занимался его же делами, не ругать же парня за добросовестность. Пусть и хотелось после суматохи, которая началась с приездом всей этой толпы, после многочасовых обмусоливаний одних и тех же фактов, обсуждения домыслов и предположений — просто спокойно подумать в тишине.

Несмотря на то, что им, вроде бы, удалось обнаружить того, кто проник в номер — это не приблизило их ни к выяснению личности неизвестного, ни к пониманию, на кой черт тот, вообще, такое устроил? Да и все еще непонятно было: от чьего имени этот человек произвел погром. Личные счеты они отмели: во-первых, сам Константин понятия не имел, кто это такой. Да и, во-вторых, имей это событие характер мести — была бы озвучена хоть какая-то причина.

Поняв, что начинает раздраженно постукивать пальцами по подоконнику, Константин сжал руку в кулак. Замечания футбольного комментатора, доносящиеся от телевизора в гулкой тишине остального номера, раздражали все больше. Максим, видимо, занимался бумагами. Константин старался отстраниться. Но через десять минут сдался и, смирившись с мыслью, что или сам немедленно уйдет, или прибьет этого парня, что смотрел футбол, выбрал первый вариант. Удостоверившись, что в кармане есть полная пачка сигарет, он стремительно направился к выходу из номера.

Парень тут же поднялся и двинулся за ним.

— Не рыпайся. — Раздраженно кинул Костя, матеря в душе Борю с его паранойей.

И уже даже пожалел, что, вообще, позвал сюда Никольского. Сидел бы тот дома и там бы разбирался, телефоны сокращали любое расстояние.

— Константин Владимирович, у меня четкие указания от Бориса…

— Так, твоему начальнику — плачу я, и тебе, кстати, тоже. Значит, и слушаться ты должен меня. А мне и подавно не надо, чтобы ты таскался за мной по этажам. Никто меня до сих пор не трогал, и сейчас не полезут. — Бросил он через плечо уже от дверей. — Если Никольский вернется — я в баре, на втором этаже буду. И, не дай Бог, пойдешь за мной. — Выразительно глянув на охранника, который разрывался между чувством ответственности перед заданием и нежеланием подопечного помогать ему, Константин захлопнул за собой дверь.


Карина рассеяно перебирала фисташки, стоящие перед ней в маленькой хрустальной пиале. Рядом стоял нетронутый бокал шардоне. Но и тот вызывал не больше интереса в ней, чем фисташки.

Официанта удивило то, что она заказала соленые орешки к вину. Неопытный парень, позволил себе показать эмоции. Профессионал не допустил бы такой ошибки. Какая разница, что хочет клиент? Твоя работа удовлетворить любую его прихоть, а не высказывать свое мнение. Но она не собиралась указывать парню на промах. Хотелось просто немного посидеть и подумать в одиночестве. А где это можно сделать лучше, чем в месте, полном незнакомых людей? Номер уже тяготил ее и давил своими роскошными диванами и стенами. Карина настроилась и, более того, хотела вернуться домой. И дело было не только в ситуации с Шамалко. Видимо, сказывались последние полтора года, проведенные в «отпуске». Вернувшись сюда, Карина все больше понимала, что не хочет возвращаться в игру. Она получила долгожданную свободу выбора и возможность делать то, что хотелось именно ей, и совершенно не желала терять этого. А выбрав нового покровителя, так или иначе, придется угождать и подчиняться ему. Пусть и не во всем. Но не хотелось теперь терять и йоты своей независимости. Слишком дорогой ценой та ей далась. Никакие посулы и материальны блага не стоили возможности жить так, как она жила последнее время, когда ее, наконец-то, никто не трогал. Впервые в жизни.

Да и чего ей не хватало? В кои-то веки Карина была великолепно обеспеченно материально, причем не из кармана покровителей, а уже дивидендами от собственных вложений.

А вновь хлебнув «прелестей» прошлой жизни, Карина все больше убеждалась в верности решения, созревавшего в разуме последние месяцы. Ей надо уходить. Пора. Тем более что отпускали. Не стоило пренебрегать подобным случаем. Не дай Бог, передумают.

Кроме того — не хотелось повторения утренней ситуации. Карина не хотела оказаться вовлеченной в сеть интриг, о которых ничего не знала. И очень надеялась, что утренний поступок Соболева еще не сделал этого.

Однако Карина не могла просто взять и уехать в эту же минуту, как не хотелось бы. Ее пригласил Дима. И хоть Карина выполнила то, ради чего он ее позвал, пусть честно высказала свое мнение об интересующих его людях, пристально наблюдая за теми и на приеме, и на благотворительном вечере — она не имела права покинуть столицу без разрешения Картова.

А он не перезвонил. Карина еще утром оставила сообщение на специальном номере, описав ситуацию с Шамалко и изложив свои размышления по поводу принятого решения. И точно знала, что Дима то получил. Информация о любом сообщении тут же перебрасывалась на его «официальный» номер. И, тем не менее — Дмитрий молчал. Почему? Карина понятия не имела.

Можно было позвонить непосредственно ему. У Карины имелось право на подобную привилегию. Но ситуация не была критичной или срочной, потому она не собиралась поступать опрометчиво. Просто хотелось скорее уехать, это да. Но Карина прекрасно умела терпеть. Так, как мало кто, наверное. Жизнь научила. Да и на условия нынешнего ожидания жаловаться не приходилось. А если нет экстренной необходимости — Картова лучше не торопить.

Потому она и сидела опять в том же баре, слушая тихую музыку и играя фисташками вместо того, чтобы те есть.

Только вот это молчание Дмитрия начинало ее тревожить. И в голове, пока еще не очень оформившись, крутилась нехорошая мысль — а не придумал ли Дима еще что-нибудь? От таких размышлений и подозрений внутри становилось зябко. Но она себя одергивала.

Несмотря на то, что большую часть дня Карина провела вне отеля — она ощущала себя, словно запертой здесь. Не помогла ни прогулка, ни поход по магазинам. Она так ничего и не купила, ничто не зацепило ее, хоть столичный выбор был куда богаче того, что Карина имела в последнее время. Единственное, что приглянулось — цепочка с бриллиантовой подвеской. Но покупать ту — стало как-то лень.

Украшений у Карины было много. Толку от еще одного, тем более, если она сумеет воплотить в жизнь решение уйти — никакого. Не перед кем будет наряжаться. А передавать «семейные» ценности некому, в виду отсутствия той самой семьи и детей не только в реальности, а даже в планах.

У Карины никого не было, и ее это устраивало. Более того, любая мысль о вероятных детях даже пугала. Потому она ее не рассматривала, как реальную возможность.

Очень может быть, что когда-нибудь, она настолько раскроется и расслабится, что рискнет к себе кого-то подпустить и привязаться к кому-то. Например, к кошке. Пока же Карина не хотела иметь под боком ни одного живого существа. Ее, как раз, прекрасно устраивало то, что она может быть совершенно одна.

Потому и не смогла сегодня молоденькая продавщица ювелирного украшения уговорить Карину на покупку. Не на то ставку сделала, расписывая, как прекрасно создавать коллекцию драгоценностей, которые можно будет после оставить дочери или сыну. Посмотрев на эту девочку с холодным недоумением, Карина только покачала головой и пошла прочь из магазина.

— Ты не против?

Голос Соболева прервал ее мысли, а его хозяин уже спокойно уселся напротив Карины за столиком, который она сегодня предпочла стойке, и поднял руку, подзывая официанта. Не дожидаясь ее разрешения, как и вчера.

— Ты меня преследуешь? — Если бы не раздражение на такое поведение, она даже могла бы восхититься наглостью Константина.

К счастью, опыт не дал показать ни первого, ни второго чувства. Карина смотрела отстраненно и безразлично.

— И в мыслях не было. — Константин посмотрел на нее без той ироничной улыбки, которая бесила ее утром. Да и без всякого намека на флирт. — В номере я не могу подумать по ряду причин. А здесь — больше нет свободных столиков и мест.

Он говорил отстраненно, почти не вникая в суть. Похоже, снова размышляя о чем-то ином. Карина едва не рассмеялась — его счастье, что ни он, ни она — не заинтересованы. Подобного пренебрежения к собственной персоне соискателю на покровителя она бы в жизни не простила.

Оглянувшись, Карина заметила, что в баре, действительно, не было ни свободных столов, ни мест у стойки. Впрочем, это Соболева не оправдывало.

— Этот столик тоже занят. — Заметила она, пока он заказывал подошедшему официанту коньяк.

— Ничего. — Отмахнулся Константин, поджигая сигарету. — Ты мне не мешаешь.

Она удивленно приподняла брови.

— Ты не думал, что можешь помешать мне?

— Чем? — Искренне удивился Соболев и даже на минуту действительно посмотрел на нее, а не вскользь.

— Своим присутствием. — Прозрачно намекнула Карина.

— Я умею молчать не хуже тебя. — Хмыкнул Соболев. — Да и, вообще, просто хочу подумать. Но если у тебя какие-то проблемы с этим, пожалуйста, — он махнул рукой, словно отпуская ее. — Я тебя не держу.

Карина прикрыла глаза на секунду, не зная, то ли рассмеяться, то ли дать ему гневный отпор. Вроде и жила среди этих мужчин двадцать лет, а до сих пор иногда искренне умилялась их непосредственности и самомнению.

Но потом ей стало безразлично. Какая, действительно, разница, если он не будет ее трогать? То, что молчать Соболев умел, она, и правда вчера убедилась. Так что, если только ему не придет в голову снова пытаться снять на ней свое раздражение — пусть сидит. Выгнать она его не сможет, Константин явно демонстрировал, что обосновался за ее столом надолго. А если что — помешать уйти Карине никто бы не смог. И это ничуть не скажется на ее самоуважении и гордости.

Так что она просто хмыкнула и вернулась к своим фисташкам.

Он, и правда, ее не отвлекал. Только пару раз Карина поворачивалась в сторону Соболева. Когда тот зачем-то попросил у официанта коробок спичек, хотя его зажигалка лежала на столе. И когда у Константина тихо завибрировал телефон.