Ее снова потянуло на ехидную улыбку, но Карина сдержалась. Сохраняя невозмутимое выражение лица, она взялась за свою порцию омлета, которым сегодня их решила порадовать Валентина Васильевна.

Омлет был хорошо. Чего не скажешь о недовольном и постном выражении лица самой экономки. Что там у нее стряслось, Карине было без разницы. Это прислуга Соболева, вот он пусть и разбирается в настроении челяди. Так же безразличны были ей и косые взгляды экономки, которые Карина то и дело ловила на себе. Мнение чужой и незнакомой женщины волновало ее мало. Впрочем, столь же ничтожным было бы и мнение знакомых людей. Карина позволяла лишь своему собственному мнению и пониманию быть решающим и важным в своем мироощущении. Иначе давно бы позволила смешать себя с грязью. Не дождутся.

Карина нередко завтракала с мужчинами. При том, с совершенно разными. Но впервые делала это в абсолютной тишине. Она молчала, наверное, даже немного провокационно, так до конца и не поверив, что он не ждет от нее обычных для такой ситуации «развлечений». А Соболев, похоже, просто не нуждался сейчас в беседе, размышляя о чем-то, известном ему одному. О делах, или том контракте, возможно. Но, несмотря на это, единственной, кто излучал напряжение в столовой, была Валентина Васильевна. Им же обоим, кажется, как ни странно, было довольно комфортно, хоть Карина и не могла объяснить, почему.

Вместо того чтобы гадать о проблемах в жизни экономки, она попыталась понять мужчину, который сейчас сидел напротив. И не смогла.

Хотя, казалось бы, чего уж проще? Сколько она знала таких мужчин, для которых дело всегда и во всем было на первом месте? Много. И, вроде бы, Соболев ничем не отличался. Весь его дом, предыдущие поступки и манера поведения — подтверждали ее выводы. Да и сейчас, глядя на него, несмотря на неторопливость движений Константина и даже немного ленный прищуренный взгляд, которым он следил за ее молчаливым изучением, Карина точно знала, что он уже выбился из своего расписания.

Опаздывает, а виду не подает. Хотя, нет. Она не права, такие люди, как Соболев — не опаздывают. Это другие оказываются где-то там «не вовремя», не угадав, что время встречи изменено в одностороннем порядке без всякого предупреждения.

Это все было понятно и логично.

Но вот зачем он сидит здесь, с ней? Почему изменил свои планы ради этого завтрака? Все еще в благодарность за ту информацию?

Нет. Карина могла с кем угодно поспорить, что и близко не поэтому. Он сделал все, чтобы «выплатить» долг за то. Увез из Киева, спасая от наказания, взял «под свое крыло», даже поселил в своем доме, обеспечив большую безопасность. По-хорошему, насколько она понимала в таких мужчинах, а ее опыт позволял ей считать, что Карина таки в тех разбиралась, он должен был забыть о ее существовании еще в аэропорту. Распорядился бы о том, чтобы ее отвезли, и умчался бы в офис, заниматься своими делами.

Вместо этого Соболев отвез ее к собственному врачу, лично выслушал все рекомендации, доставил домой, отвергнув любые аргументы в пользу отеля. Беспокоился о ее состоянии после того обеда. И оставил ее спать в своей комнате и постели, только потому, что она там уснула. Это, а еще то, что он зачем-то сидел около нее утром — совершенно дезориентировало Карину. Эти поступки не вписывались ни в одну модель возможного поведения Соболева, и она совершенно не могла понять, какую же цель он преследует.

Такое положение дел нервировало Карину, хоть она и не подумала бы показать свое недоумение и нервозность окружающим. Она легко вернула тот тон их общения, который сложился до всей этой кутерьмы, и делала вид, словно нет ничего необычного в том, что Соболев, вдруг, зачислил ее в «друзья» и поселил у себя. Он, кстати, вел себя точно так же, что еще больше сбивало Карину с толку.

В этот момент, разрушая тишину, повисшую в столовой после ухода экономки, задребезжал вибро-вызовом по стеклу стола телефон Соболева.

— Да.

Константин выслушал какое-то сообщение звонившего, не прекратив пить кофе.

— Хорошо. — Согласился он и, положив телефон, в упор посмотрел на Карину.

— Итак? — Приподнял он бровь.

— Я еще ем. — Заметила Карина, прекрасно поняв, о чем он спросил.

— А я уже допил кофе. — Невозмутимо улыбнулся Константин.

Карине стало весело — в глазах Соболева читался искренний интерес. К тому же, она не сомневалась, что так долго он с утра еще дома не задерживался. Да и, вообще, часто ли он здесь бывал? Навряд ли.

Не имея ответа на собственный вопрос «зачем же он сейчас это делает?», она отодвинула тарелку и взяла свой кофе обеими ладонями. Откинулась на высокую спинку стула. И так же пристально посмотрела на него в ответ.

— Это не твой дом. — Заметила Карина, сделав первый глоток.

— А чей? — Соболев иронично вздернул брови.

— Понятия не имею. — Невозмутимо ответила она. — Помощника, любовницы, экономки — на выбор. Розовая мечта того, кто разговаривал с дизайнером. Возможно, его собственное видение того, как должен жить человек твоего уровня. Ты, ведь, наверняка, и не встречался даже с тем, кто занимался отделкой, я права? Или вот тот, пурпурный ужас на стенах отведенной мне комнаты — твоя идея? — Карина осмотрела смеющегося Соболева так, словно и правда допускала такую возможность. — Тогда, тебе удалось меня удивить.

— Я в глаза дизайнера не видел. В Словакию тогда летал, заключать контракт на поставку нашей руды. — Откровенно признал Константин, внимательно изучая ее. — И ты это все поняла, только пройдясь по дому?

— Нет, встала ночью и позвонила твоему подполковнику СБ, зная, что ты утром решишь меня расспрашивать. — Карина насмешливо поджала губы. — Ради Бога, Соболев! Любому, кто поговорит с тобой больше пяти минут — станет ясно, что пурпурные розы на стенах и стеклянные столы — не то, что ты оценишь по достоинству. Или кабинет… — Она покачала головой. — Ты хоть раз там работал?

— Было вчера дело. — Заметил он, и поднялся, похоже, собираясь налить себе еще кофе.

Карине отчего-то вспомнилось, как он ворвался в ее номер не так давно и пил ее кофе. Она отвела глаза.

— Готова поспорить, что тебе было неудобно. — Карина уставилась на донышко своей чашки, слыша, что он подходит к ней. — Это же какая-то декорация для съемок журнала «Стильная жизнь», а не рабочий кабинет.

— А ты бы как сделала? — Соболев спокойно уселся на ее край обеденного стола.

Нет, однозначно, не стеклянный. Орех.

Стол из ореха подошел бы прекрасно. Массивный, устойчивый, отполированный настолько гладко, чтоб блестел, и холодил кожу, когда его тело накроет, придавит ее сверху…

Она моргнула и подняла на него глаза, пряча за невозмутимостью и насмешкой нежданный и непривычный жар, которым окатило тело от его близости и этих негаданных образов.

Вот это отстранилась. Задвинула за стенку, так задвинула.

С какой стати? Да еще и после недавней ночи с Шамалко…

Ее бы телу сжаться. Привычно испугаться. Ан нет, опасения мелькнули в разуме, и притихли, не имея ни одной подоплеки во всем его поведении. И он все еще ей нравился, так же, как тем вечером, когда пригласил поужинать в ресторане.

— Так ты привез меня сюда, чтобы переделать интерьер? — Поинтересовалась Карина, отставив опустевшую чашку.

Соболев сидел совсем близко и почти вызывающе откровенно изучал ее. Не пошло, без похоти. Но слишком пристально, чтобы Карина могла ощущать спокойствие и считать, будто бы она владеет ситуацией.

— Честно говоря, не задумывался об этом. — Словно размышляя, протянул Константин. — Но если у тебя есть желание… — Он наклонил голову на бок. — Можешь составить и передать мне свое резюме, когда придет Шлепко. Я рассмотрю твою кандидатуру. — Со смешинками в глазах, предложил Соболев.

Ей и самой вдруг стало весело. И легко. Так легко, как нельзя было ощущать себя в присутствии мужчины.

И это ее пугало.

Карина поднялась и встала напротив него, одарив лукавым взглядом из-под ресниц.

— Мне указать все свои навыки и умения в резюме? — Совсем другим, глубоким и грудным голосом, поинтересовалась она, стремясь вернуть общению предсказуемый и привычный для нее оттенок. То, чем могла с легкостью управлять и прекрасно знала.

Взгляд Соболева потемнел, утратив смешинки. Но наполнился чем-то иным, не просто желанием, до которого Карина старалась все низвести.

— Только те, которыми гордишься.

Он, совершенно неожиданно для Карины, протянул руку и сжал пальцами прядь ее волос, отвел ту от лица, продолжая сохранять невозмутимую улыбку и пристально наблюдать.

Она достаточно владела собой, чтобы подавить дрожь, возникшую, несмотря на существующее между ними притяжение. Уже управляла своим телом, не дав тому отклониться или дернуться.

Однако по выражению лица Константина нельзя было понять, доволен тот или нет такой реакцией.

— Я горжусь всеми своими умениями. — Карина, подобно ему самому, склонила голову к плечу, не мешая при этом Соболеву играть ее волосами.

Он ничего не ответил, проигнорировав намек, который крылся в этом утверждении. Еще несколько мгновений в упор рассматривал ее.

Потом поднялся.

— Пошли, познакомлю тебя с охранниками. — Невозмутимо бросил Константин через плечо и отступил, словно предлагал ей идти впереди него.

Не споря, она сделала то, чего от нее ждали.

Глава 15

Она совершенно не собиралась подслушивать, но кто ж виноват, что эта Фрекен Бок ворчала настолько громко? Стараясь себя хоть чем-то занять, и отвлечься от мыслей о своем непонятном положении, Карина бродила по дому. Ни о каких запретах и ограничениях ей не сообщали, вот она и изучала свое нынешнее пристанище, пока не забрела сюда. Сейчас Карина остановилась в дверях кухни и скрестила руки на груди, наблюдая за тем, как Валентина Васильевна сурово скребла духовой шкаф и ворчливо сетовала на свою судьбинушку. Кому именно та жаловалась — было не очень понятно. Вероятно, тому самому духовому шкафу.

Впрочем, отсутствие аудитории ничуть не мешало экономке изливать праведное негодование на судьбу, заставившую ее, ЕЕ(!), кандидата философских наук, потомственную интеллигентку в пятом колене, любимую ученицу неизвестного Карине Брунько, гнуть спину на такое ничтожество. Видимо, Валентина Васильевна привыкла находиться в доме в полном одиночестве, и потому изливала душу вслух, не подумав, что кто-то может услышать о такой вопиющей несправедливости ее жизни.

Прислушиваясь к тому, что честным и умным, образованным людям уже совсем продыху нет от всех этих «дельцов», которые и речи-то родной не знают, только матом говорят, она параллельно, с интересом осматривала кухню. Большое пространство было хорошо оборудовано и обставлено в современном стиле — с большим количеством самой современной техники. Все в техно-направлении. Красиво, но Карина выбрала бы совсем другой интерьер.

Валентина Васильевна продолжала призывать Божий гнев на головы нуворишей, смеющих предъявлять претензии высокообразованным людям, когда сами ничего не смыслят в культурном поведении. Даже к разнице в возрасте — никакого уважения. С тоской вспомнила о бывших хозяевах — стоящих людях, для которых не грех было ни полы помыть, ни за столом прислужить лишний раз. Вот они, интеллектуалы, уважали ее, Валентины Васильевны труд. Относились к ней, почти как к родной, ценили ее ум. Понимали, что не от хорошей жизни взялась она тарелки мыть, а из-за закрытия кафедры в ее институте.

А этот… Этот…

«Впрочем», вздыхала Фрекен Бок, рьяно натирая хромированные стенки, «совсем другой социальный слой, о чем тут можно говорить»?

Экономка все продолжала ворчать, сетуя, что Соболев еще и девку какую-то избитую притащил, а ей теперь о той что? Заботиться, что ли? Ведь неспроста же с ней случилось такое. Видно, лезла, куда не надо, или, вообще…

Что там она «вообще», Карина уже решила не слушать. Утомила ее эта дамочка. Ясно, конечно, что не ее это проблемы, но Соболеву стоило бы больше внимания уделять собственному дому и прислуге. К подбору помощников он, наверняка, подходил куда тщательней.

— Мне бы ваши проблемы. — Снисходительно заметила она и зашла в помещение кухни.

Валентина Васильевна резко обернулась и с возмущением уставилась на нарушителя своего спокойствия и уединения.

— Да как же?! Это же…?! — Похоже, возмущение не позволяло экономке до конца сформировать мысль.

Вот вам и философ.

Хмыкнув, Карина взяла стеклянный стакан и открыла холодильник, надеясь найти сок или воду.

— Воспитанный человек обязательно сообщил бы о своем присутствии! — С обвинением заметила Валентина Васильевна, кажется, наконец-то, вернув себе дар речи.