Карина уселась на пол, на свой халат, по-турецки скрестила ноги и продолжила отстраненно себя рассматривать.

Не девочка, ведь. Совсем уже не девочка. А этой ночь впервые испытала оргазм в постели с мужчиной. Не сама себе доставила удовольствие. А он ей его подарил.

Карина резко выдохнула и закрыла лицо руками.

Она не знала! Не знала, что бывает так!

Как такое возможно?! Как? Ведь вся ее жизнь состояла из сплошного секса?!

Почему же она не знала, что ТАК бывает?

И ладно бы ее только пытали и мучили. Но были же в ее жизни и другие мужчины. Когда Дима разрешил ей самой выбирать покровителей и почти перестал «сдавать» членам своего клуба, она избегала тех, кто мог причинить ей боль. Те мужчины, которых Карина выбирала, были, скорее, вечно куда-то спешащими, погруженными в свои дела. Которым по статусу и положения положена была умелая и разбирающаяся любовница, и которым некогда было тратить время на случайные поиски. Эти мужчины не были внимательными любовниками, да. Скорее, приходя к ней, они сбрасывали все свои стрессы, семейные, политические, финансовые, и снимали рабочее напряжение, используя ее как психотерапевта, что ли. И в разговоре, и в сексе. Они, ясное дело, не заботились о ее удовольствии. Это она должна была обеспечить им максимальный кайф.

Были в ее жизни и две другие попытки. Карина пыталась завести роман. Ну, или что-то похожее. Она пробовала «встречаться» с мужчинами, которые не знали ни кто она, ни чем занимается. Просто знакомилась в баре, по «заданию» психотерапевтов, когда проходила одну из реабилитаций. В те два раза, она выбирала мужчину, который бы привлек ее физически, возможно, возбудил бы. Но и тогда Карина не испытала оргазма во время секса. Не могла оказаться настолько уязвимой. Настолько потерять контроль.

Почему же с ним? С Костей допустила подобное? Почему это вышло так?

Карина откинулась на холодное зеркало спиной, отвернувшись от своего отражения. Не глядя на себя, не видя этого тела, не напоминая себе о том, для чего его холили и лелеяли, содержа в «рабочем» состоянии, признаться себе было легче. Она начала доверять ему.

Как? Когда? Почему? Понятия не имела.

Как, вообще, можно было рискнуть довериться мужчине, после всего, что те с ней творили? На этот вопрос она не знала ответа.

А вот что Карина знала, это то, что нечто изменилось в ней, когда она нашла свой пояс в его рабочем столе. Что-то треснуло и надкололось. И пошло трещиной, когда, проснувшись, она увидела Соболева, спящего у нее на коленях.

Ни один из ее покровителей, ни один из тех, кто избивал ее, кто мучил — никогда не оставались настолько беззащитными и открытыми перед ней. Никто и никогда настолько ей не доверялся. А Костя сделал это легко и просто, словно так и должно.

Нет, конечно, дело было не только в этом. Дело было во всем этом месяце. В каждом его поступке, слове, во всем отношении. Но эта, последняя ночь — подтолкнула подсознание, сознание и все, что было ею к такому странному и необычному для Карины решению. И, пусть не полностью, пусть лишь на какую-то долю, но и она ему доверилась. Он добился того, чего хотел. Даже более, наверное.

И, Господи! Как же ей было хорошо. Она и не знала, что может быть настолько хорошо от секса. И так больно от этого нового знания, от понимания, насколько же многого, на самом деле, ее лишили.

Однако, несмотря на все то, что испытала с ним, Карина все еще не понимала этого мужчину. Мужчину, руки которого ласкали, а не били, который целовал, а не мучил, который заботился о ней. Мужчину, который приравнял ее к себе и назвал свой дом — их домом, чем полностью ее дезориентировал.

И сейчас, сидя в гардеробе, словно маленькая девочка, прячущаяся в шкафу от мира, который ей не понятен, Карина не знала, сможет ли понять Константина? Или же, уже поняла, и просто боится это себе признать, страшась очередного обмана и новой боли? Такой боли, которой еще не испытывала. Такой, какой может и не вынести.


— Что ж, ладно. Теперь уже что? Обошлось, и ладно. — Валентин взъерошил волосы и со вздохом плеснул себе коньяка в кофе. — Знаешь, Соболев, я с тобой так алкоголиком стану. — Проворчал психотерапевт.

— Я оплачу твое лечение. — Невозмутимо ответил Костя, не прекращая курить.

Несмотря на то, что на улице не так уж и потеплело сегодня, температура держалась максимум на один-два градуса выше нуля, окно в кухне было распахнуто настежь. Он стоял у того и курил, раздумывая над какой-то фантасмагоричностью ситуации. Они так и продолжали встречаться у Валентина Петровича дома. Соболеву так было удобней, меньше народу знало об этих визитах. А, учитывая то, сколько именно он рассказывал этому психотерапевту, такая предосторожность не казалась лишней.

Выдохнув в холодный воздух дым, Соболев вдруг подумал, что там, внизу, его водитель, и охранник по совместительству, наверняка, на все лады костерит сейчас шефа. То есть его самого. Додумался, тоже, выставился в окно, как бесплатная мишень. Вечером. На фоне хорошо освещенной кухни. Умник. Словно у него сейчас мало «доброжелателей», которые обрадуются такому подарку.

Развернувшись, он вернулся на свой табурет.

— Ты бы, хоть, нормальный коньяк брал, что ли. — Посоветовал он Валентину, с некоторой грустью глядя на бутылку все с той же бурдой, что тот пил и при первой их встрече. Выпить хотелось. Но не это. — Есть же хорошие сорта и виды коньяка, знаешь ли…

— Есть разные доходы, знаешь ли. — Ехидно прервал его психотерапевт. — Я по своим деньгам сорта рассчитываю.

— Я тебе мало плачу? — Соболев приподнял бровь, припоминая, что, вроде, намекал на возможный расстрел. Напомнить, что ли?

Хотя, по виду Валентина нельзя было сказать, что тот продолжал его бояться. А вот смутился, это да.

— Нет. Нормально. Мне просто…, — Валентин уставился на стол перед собой и покрутил чашку в пальцах. — Мне на другое деньги нужны. Коньяк перебьется.

Соболев хмыкнул. Он платил очень приличные деньги, куда больше обычного гонорара Валентина Петровича. На что же это ему не хватает?

— Ты играешь? Или другое — это наркотики, женщины?

Валентин удивленно посмотрел, оторвавшись от своей чашки.

— Нет. Ты что. — Он даже рассмеялся. — Я… — Валентин помедлил и снова смущенно отвернулся. Девица перед ухажером, ей-Богу. — Я клинику хочу открыть. Чтоб все там было, и для наркоманов лечение, и от алкоголизма, и группы поддержки. Как на Западе, знаешь…

— Нет, Бог миловал от таких заведений. — Хмыкнул Костя.

Но расслабился. Слишком много этот человек знал о Карине. И имей какие-то пристрастия — его на этом могли бы подловить другие. И прижать.

— Эм…, да, я не то имел в виду. — Валентин растерянно потер лицо.

— Я понял. — Костя усмехнулся и вдавил сигарету в пепельницу. — Ну, с клиникой я тебе помогу. Об этом не переживай. А коньяк — купи нормальный. А то, и правда, как алкоголик уже, все сам и сам пьешь, я такую муру в рот не возьму. Точно сопьешься.

— Слушай. — Валентин занервничал вдруг с чего-то. — Я ничего такого не имел в виду. И не намекал. Ты мне и так в три раза больше платишь. Не надо.

— Прекрати ломаться. Когда такое предлагают за просто так — «спасибо» надо говорить. — Костя достал пачку сигарет. Но вместо того, чтоб прикурить новую, принялся крутить ее в пальцах, постукивая по столу. — Ты еще рад не будешь, когда мой пресс-отдел развернет рекламную компанию и начнет расхваливать то, как я молодежи в борьбе с такими проблемами помогаю. И тебе хорошо, и я из этого пользу и выгоду извлеку. Опять-таки, благотворительность позволяет уменьшить налоги. — Он передернул плечами, отметая любые возражения. — Я в накладе не останусь.

Валентин, кажется, собирался и дальше спорить. Но, посмотрел на него, передумал. И правильно. Похоже, не забыл все-таки, об угрозе. Да и, вообще, нечего с умными людьми спорить. В этом деле Костя понимал больше. Любая подобная клиника, если только Валентин не планировал сразу же разориться — это бизнес. А бизнес — это его, Костина стихия.

— Значит так, возвращаясь к Дарье, — переключился Валентин на предыдущую тему. — Ты теперь, только, не вздумай ей покупать что-то или бриллианты дарить.

— А что не так с бриллиантами? — Костя откинулся на стену.

Насколько он помнил, Карина всегда надевала украшения именно с бриллиантами. Не то, чтобы он планировал прямо сейчас бежать и покупать ей украшения, но в перспективе у него могли появиться такие идеи.

— Ты же не хочешь встать в один ряд с ее покровителями? — Похоже, удивился Валентин. — Она же это посчитает «платой» за то, что у вас было.

Костя вновь принялся стучать пачкой по столу.

— Ну, это я, положим, и сам понял. Не дурак. Только мне теперь, что, никогда ей подарки дарить будет нельзя?

— Подарки — можно. — Великодушно позволил Валентин. — Только не стандартные. Не меха, драгоценности, платья. Не то, что там у вас в кругах любовницам дарить принято, если ты хочешь показать, что воспринимаешь ее совсем в ином статусе.

— А что тогда? — Константин заинтересовался, вдруг поняв, что и правда, давно привык мерить любые дары принятыми категориями для его круга.

Так всем легче, вроде. И дарителю не надо особо напрягаться, и одариваемый легко трактует посыл.

— Не знаю. — Валентин усмехнулся, видно поняв, что у Соболева на уме. — Ты с ней живешь, вот и узнай, что ей интересно. Придумай, что-то.

— Говорил бы ты поконкретней, Валентин, цены б, вообще, не имел. — Костя усмехнулся и спрятал сигареты. Поднялся. — А так все время — «сам думай».

— Я же не маг, и не «бабка», чтоб «конкретным» счастьем тебя осыпать. Я могу только сказать, чего делать не стоит, и в каком направлении двигаться. А остальное… — Валентин развел руками. — Остальное у каждого человека свое, индивидуальное, и универсального средства для всех просто не существует.

— Да, понял я, понял. — Отмахнулся Соболев. — Ладно. Потом позвоню. — Бросил он напоследок.

И, пожав руку Валентину, вышел из квартиры. Пора было ехать домой, и так задержался дольше, чем планировал. Да и, что там лукавить, хотелось увидеть Карину.

Несмотря на то, что в офис Соболев сегодня добрался только к двум часам дня, дел оказалось столько, что казалось, будто уже полтора суток прошло, а не половина. Он замотался. До открытия здания со всеми его центрами, офисами и развлечениями — осталось две недели. И Шлепко то и дело отвлекал его, что-то уточнял, консультировался по уместности каких-то мероприятий и выступления Кости на этом открытии. Честно говоря, он там и появляться не хотел. Но что делать, иногда надо «бросать кость» своему пресс-отделу. А то люди, и так, по большей части, сами по себе работают, едва ли не махнув на него рукой.

Да и последние новости из столицы не добавляли спокойствия.

Шамалко отступил. Временно, конечно. Тут и гадать нечего. Не сработал шантаж, он что-то новое придумает. Но хоть не дошло дело пока до файлов, которые Карина принесла. Своим обошлись. И то хорошо.

Однако теперь начал беспокоиться Картов. Что этот прознал и как пронюхал, Костя пока не выяснил. Но Никольский доложил, что Дмитрий начал «рыть» что-то, расспрашивать и выяснять потихоньку. Возможно, пытался дозвониться до самой Карины. Разумеется, без толку. Так что, Костя не сомневался, что завтра-послезавтра Картов позвонит уже ему. И карты надо разыграть правильно. Так, чтоб больше вопросов не возникало. И чтоб Карина ничего не узнала. Ей сейчас это, однозначно, не надо.


В столовой, как ни странно, никого не оказалось. Костя решил было отправиться на кухню, подозревая, что Карина вполне может сидеть там. Но, проходя мимо окна, заметил на подоконнике пачку листов. Угрызениями совести он никогда не мучился. Да и она сама, кажется, тоже. Исследовала же вчера содержимое ящиков его стола.

С интересом, Соболев начал просматривать рисунки. До этого, как-то, все не выходило посмотреть, что она там рисует. Пролистал всю стопку он минуты за три. Потом подошел к бару, плеснул себе коньяка. Хорошего. И сел за стол, уже вдумчиво, со вкусом, рассматривая детали и мелочи.

В конце концов, отложил все рисунки и залпом выпил содержимое бокала. Не хорошо, конечно, неправильно по отношению к такому напитку. Но, вот, захотелось.

Эх, опять придется жить в отеле. Месяц, минимум. Один ее камин в гостиной, в форме огромного, круглого очага по центру, чего стоит. Как и веранда по периметру первого этажа. Главное, похоже, и проект дома успела где-то найти и изучить. Все учла. Или опыта хватило самой оценить и прикинуть, без проекта?

Умница. Что еще скажешь?

Отставив бокал, он поднялся, отложил эскизы и пошел-таки на кухню. Радуясь хоть тому, что хороший отель у него есть совсем недалеко от офиса. На несколько этажей лифтом подняться, делов-то.