— Суток трое, не больше. — Отозвалась Карина. — Но это ведь не я таскала тебя по всей Европе, Соболев.

— Не ты. — Согласился Константин со смешком. — Признаю вину. Потому и намекаю на отпуск.

— Я только «за». — Карина окончательно выпрямилась и потянулась, разминая мышцы, пока автомобиль въезжал в гараж.

Соболев промолчал, с удовольствием наблюдая за женой. Последние несколько месяцев, и правда, оказались перенасыщенными. Новые контракты и договора, покупка нескольких предприятий в Европе — все это требовало его присутствия, и, как следствие, их поездок. Соболев не хотел хоть в какой-то мере зависеть от политической или экономической ситуации в своей стране и регионе. Он стремился обеспечить себе и своей семье страховку при любой ситуации, а это все требовало частых поездок и огромного количества работы.

Кроме того, существовали совсем непростые визиты к его родителям, один раз в три месяца, и их «ответные» посещения в таком же режиме, напоминающие Косте встречи держав в состоянии вынужденного перемирия. Его мать очень старалась не демонстрировать своего отношения к прошлому Карины, о котором, разумеется, не поленилась узнать. Однако, будучи приверженцем здравых взглядов на ситуацию — Константин не мог не признать, что получалось у той это не очень удачно. Не особо изменило ситуацию и то, что однажды, не выдержав, он отправил отца с Кариной и детьми в местный зоопарк, категорично запретив появляться в доме до вечера, а сам долго разговаривал с матерью. Она, вроде бы, и поняла, и признала все, выслушав рассказ о жизни Карины. Но, так и не сумела переломать себя и своего брезгливого отношения к невестке, а может и не старалась. Хотя, вроде, и сочувствовала. Однако Бог знает отчего, но мать считала, что он мог бы помочь ей и просто так, даже жить с Кариной имел право, но официальный брак и детей — завести с более подходящей девушкой. Разве мало подобных отношений в их среде общения?

Константин махнул на это рукой, перенаправив все усилия на то, чтобы жена как можно меньше замечала это или контактировала с его матерью один на один. А вот реакция отца оправдала его ожидания. Даже до того, как старший Соболев узнал то, что Костя посчитал необходимым ему сообщить, отец заявил, что не будет вмешиваться в решения сына. Если тот доволен своим выбором, его все устраивает, и с Кариной его отец всегда держался открыто и тепло.

Наедине с Костей, Карина иногда иронизировала, что ей всегда лучше удавалось расположить к себе мужчин. Но он точно знал, что его жена даже благодарна своей свекрови. Впрочем, не за такое отношение к себе, а за то, что та не переносила это отношение на своих внуков. Кого-кого, а Артема и Софию мать Кости обожала, холила и лелеяла.

Соболевы решили, что им и этого достаточно от старшего поколения, а об остальном решили не думать. Они были довольны и тем, что есть друг у друга. Всеобщего благоденствия и счастья, ни Костя, ни Карина не ждали. Да и не верили в существование подобного.

Сейчас, выйдя из машины и зайдя в дом, оба, не сговариваясь, повернули в сторону детской, едва поднялись на второй этаж. Переглянулись и улыбнулись друг другу. С годами, прожитыми вместе, их способность понимать друг друга без слов только усилилась.

Оба понимали, что в начале третьего ночи дети спят, и будить их не собирались, просто хотелось хоть заглянуть, посмотреть на то, как они сопят носами в своих кроватках.

Сонный Филипп, встретив их на пороге и отчитавшись в «отсутствии происшествий» с момента последнего разговора по телефону три часа назад, был уже отпущен ими и отправлен спать. Потому Костя тихо открыл двери в детскую, пропустил Карину, успевшую оставить свои туфли еще на лестнице, и сам зашел следом, подумав, что жена поступила умней. Ее босые ноги ступали совершенно бесшумно, в то время, как его кожаные туфли, казалось, начали «скрипеть» в сонной тишине комнаты. Хотя, вероятней всего, «скрипели» они только в его голове.

В комнате горел ночник. Слабого, чуть голубоватого света едва хватало, чтобы не наступить на разбросанные кругом пирамидки, плюшевые игрушки и машинки, вперемешку с куклами. Соболеву порой начинало казаться, что рано или поздно игрушки его детей заполонят все комнаты и, в итоге, погребут под собой весь дом. Привыкнув за долгие годы жить в полном порядке, даже не задумываясь об этом, он теперь прилагал огромные усилия, стараясь воспринимать как должное тот хаос, что устраивали везде близнецы. Он понимал, что это малая плата за то счастье, которое эти малыши принесли в их с Кариной жизни, и уже научился посмеиваться, наступая на очередного утенка или солдатика у себя в кабинете. Причем, это случалось и дома, и даже на работе, куда Карина достаточно часто привозила детей «поднять настроение» отцу. А этот маленький десант никогда не «высаживался» на его территории без приличного запаса игрушек, которые после так и оставались валяться повсюду.

Вот и сейчас приходилось очень внимательно следить за тем, куда ступаешь, чтобы пронзительным визгом какого-нибудь пупса не поднять на ноги весь дом. Дети спали, по своей, непонятной ни Косте, ни Карине привычке, подогнув под животы ноги, и оттопырив попки. Как можно так спать, причем, едва ли не с младенчества, причем, спать крепко, и обоим одновременно — Костя даже представить не мог. Впрочем, его непонимание не мешало детям отдыхать именно в такой позе.

Карина подошла к кроватке дочери и осторожно провела пальцем по щеке Сони, легко поцеловала в макушку. Повторила то же с сыном. Устроила у каждого на подушке по очередному плюшевому медведю, мимо которых не могла пройти ни в одном магазине в любой стране мира.

То ли от тишины, и причмокивающих, сонных вздохов ребятни, то ли просто от накопившейся усталости, Константин и сам ощутил, как на него накатывает сон. Глубоко вздохнул, пытаясь встряхнуться, провел рукой по лицу. И все равно — зевнул. Усталость не считалась с его планами.

— Похоже, тебе тоже стоит уснуть, Соболев. — Обняв за шею, прошептала Карина ему на ухо, мягко поглаживая напряженный затылок. — Тем более что эти двое утром примчатся к нам еще до семи утра.

— Заманчивое предложение. — Так же шепотом согласился Костя, опять зевнув. И в уме не мог не признать, что она права, спокойно выспаться утром им не позволят.

Обняв жену за талию, он направился к выходу, потянув Карину за собой.


Дети влетели к ним не то, что до семи. Как показалось Косте — он только успел закрыть глаза, а по нему уже начали топтаться маленькие ножки, чьи-то ручки настойчиво пытались открыть ему глаза, и кто-то при этом тянул за левое ухо. Рядом начала смеяться Карина, уговаривая дочь слезть у нее с живота. А откуда-то издалека, как ему показалось сквозь сон, причитал Фил, утверждавший, что не сумел удержать эти два «урагана». Причем, даже до конца не проснувшись, Соболев мог бы поспорить, что эконом кричит из-за двери, не рискуя сейчас попадаться на глаза сонному хозяину.

Вот он, вроде, и понимал все это, и сына даже умудрился обнять, сняв того со своего лица. А проснуться не мог. Не получалось открыть глаза полностью. Сказалось все напряжение и усталость двух или трех последних месяцев.

— Так, дети, успокоились. — Карине как-то удалось усмирить буйство детей, уже прыгающих на кровати, как на батуте. И, похоже, она сумела заметить и его состояние. — Папа еще не проснулся, видите?

— Да! — Донеслось дружно в ответ два звонких голоса. — Давай, его лазбудем?! — Тут же, не растерявшись, деловито предложил сын. — Водичкой польем. Холодной! Я в мультике видел!

Несмотря на законную гордость от изобретательности своего чада, предложенный вариант ему не понравился. Но Карина, видимо потому, что уже совсем проснулась, успела перехватить Артема до того, как тот отправился приводить свой план в исполнение.

— Нет, мы папу поливать не будем. — Кажется, она подхватила сына на руки. — И щекотать тоже. — Божественная женщина, ей удалось оттащить Софию от его пяток. — Фил!

Кажется, Карина пошла в сторону двери. Он все еще не мог найти силы открыть глаза и ориентировался по звучанию голоса.

— Сейчас вы пойдете с Филом и приготовите папе печенье, договорились? — Карина, кажется, сдала детей эконому. — И когда он отдохнет и проснется — угостите. Хорошо?

— Да! — снова отозвались двойняшки хором.

— Мам? — Уже в одиночку позвала дочка. — А ты почему Лене мишку не привезла?

В комнате повисло молчание, как и обычно после того, как их дочь заводила разговор о своем «друге», которого, кажется, придумала еще год назад. Даже Костя приподнял голову с подушки, чтобы посмотреть на обиженную мордашку дочери. Похоже, к Валентину им еще придется ее водить не один раз.

— Привезла, хорошая моя. — Карина со вздохом достала еще одного мишку из шкафа. Она стала покупать третью игрушку с тех пор, как София впервые начала рассказывать про друга и просить подарки и для «Лени», но каждый раз надеялась, что новая уже не понадобится. Причем, сама девочка никогда этими «запасными» игрушками не игралась, складывая те в один из углов детской. Психолог допускал, что такая ситуация может быть следствием напряженности между матерью и бабушкой Сони, но не был уверен. Однако не сдавался и продолжал заниматься этим вопросом.

— Вот. — Карина протянула дочке еще одного медведя.

Уже совсем довольная София радостно схватила игрушку и убежала вслед за братом.

— Мы испечем вам шоколадное печенье, конфетка. А вы — еще отдыхайте. — Громким шепотом пообещал Фил, возвращая разговор к безопасной теме, и Костя с облегчением услышал, как закрылись двери.

Он повернулся на спину, так и не открывая глаза, закинул руку на лицо, но и так сон уже не возвращался. Хоть усталость и разбитость ощущалась во всем теле.

Рядом легко прогнулся матрас, и Костя ощутил, как теплые ладони Карины прошлись по его груди, скользнули вверх, к шее.

— Ну, что? Выспался? — Со смешком спросила жена, целуя теплыми губами его брови.

Сил Кости хватило только на неопределенный вздох.

— Еще спать будешь? — Она поцеловала его закрытые глаза.

— Не знаю. — Честно признался Костя.

— Знаешь, у меня есть идея получше, как тебе расслабиться. — Со смешком заверила жена.

И, отодвинувшись, потянула его за руку.

Не особо поняв ее планы, но не уверенный, что сейчас способен хоть на что-то, кроме неподвижного «лежания», он все же потянулся за ней, поднявшись с постели.

Карина привела его в ванную комнату. Заставила сесть, а сама включила теплую воду. Костя же просто с удовольствием наблюдал за ней. Шелковая сорочка, облегающая и струящаяся, которую Карина стала надевать на ночь, зная, что дети могут ворваться в любой момент, доставала до середины бедра, а сейчас, когда Карина наклонилась, и вовсе вздернулась, позволяя ему любоваться ягодицами жены и отсутствием белья на тех.

— Иди сюда. — Она подтолкнула его, заставив сесть в ванну, «погруженную» в пол.

Однако сама, вопреки его предположению, не забралась следом, а села на пол, у него за спиной, и начала нежно поглаживать спину, шею, плечи Кости. С каждым движением нажим ее пальцев усиливался, расслабляя мышцы, напряженные, казалось, даже во сне. Константин не удержался, застонал от удовольствия, ощущая расслабляющее тепло ее движений. Карина поцеловала его волосы, переходя ладонями на макушку и мягко надавила, заставив Костю с головой нырнуть под воду. Взяла шампунь, и начала нежно массировать ему голову.

— Я завидую нашим детям. — Откинувшись на бортик ванны и ее колени, признался Костя. — Ты их купаешь минимум, трижды в неделю.

— Хочешь, чтобы я столько же купала и тебя? — Рассмеявшись, Карина перегнулась через его голову, так, что его лба коснулась ее грудь, и поцеловала губы Кости.

— Знаешь, пожалуй, да. — Протянул Соболев. — Только, если честно, от этого я еще больше хочу спать.

— Ну, так спи. — Совсем весело рассмеялась жена. — Я обещала тебя расслабить, а не разбудить.

Он, конечно же, не заснул. Но был весьма близок к этому. Теплая вода, ее руки, массирующие его плечи и шею, поглаживающие голову. То и дело мылящие Костю чем-то пенным, а потом ополаскивающие его. Это действительно расслабляло, погружая в состояние, среднее между бодрствованием и сном.

Потом, когда Карина посчитала, что он достаточно «отмылся», видимо, она потянула его из ванны, заставив лечь на полотенце, заранее расстеленное на полу, с включенным подогревом. Соболев снова подчинился, не желая стряхивать с себя это ощущение лености и блаженства. Хотя и не отказал себе в удовольствии вновь полюбоваться женой, ночная сорочка которой намокла его стараниями и теперь весьма откровенно облегала каждый изгиб. И все-таки, она не дала ему разглядывать себя достаточно долго, чтобы расслабленность сменилась возбуждением.