— Но, наверное, правильно, что не стали подчеркивать социальную разницу между девочками.

— А почему бы и не подчеркивать, скажите на милость. Элис — дочь экономки. И не одна я считаю не слишком сообразным, что она общается на равных с Эдит. Оллегра — другое дело. Она все-таки внучка сэра Уилльяма. Я, конечно, разрешила Сильвии дружить с Элис. Мне ничего другого не оставалось.

— Конечно, если вы хотели, чтобы Сильвия занималась вместе с другими девочками.

— Вы совершенно правы, однако это не меняет сути дела. Кстати, как успехи у Сильвии?

— Боюсь, что у нее нет особых способностей к музыке.

— В мое время, — со вздохом поведала миссис Ренделл, — если кто-то не проявлял способностей, их у него выбивали.

— Боюсь, что нельзя из ребенка выбить то, чего у него нет.

— Тем не менее, если я узнаю, что Сильвия не работает как положено, я накажу ее. Для этого мне достаточно несколько дней подержать ее на воде и хлебе, и ребенок, как миленький, заиграет на пианино. Ни у кого еще я не видела такого аппетита, как у нее. Эта девочка всегда голодна.

— Но она же растет.

— В общем, я рассчитываю, что вы мне сразу скажете, если она не будет выполнять ваши задания.

— Сильвия очень старается, — поспешила я заверить миссис Ренделл.

Я посмотрела на часы, приколотые к моей блузке, и поднялась.

— Пора начинать урок, — сказала я. — Как только вернусь в Лоувет Стейси, обязательно поговорю с миссис Линкрофт.


Миссис Линкрофт на удивление спокойно восприняла мое сообщение. Было решено, что пока не приедет новый викарий, она сама будет давать девочкам задания, и они под ее присмотром будут заниматься в классной комнате.

— Вы окажете большую любезность, миссис Верлейн, если согласитесь помогать мне, — сказала она.

— Буду только рада, — ответила я, но напомнила, что у меня нет никакой специальной подготовки.

— Помилуйте, миссис Верлейн, ведь и у меня ее тоже нет, — сказала миссис Линкрофт. — Почти никто из гувернанток не имеет педагогического образования. Обычно гувернантками становятся женщины из обедневших благородных семей, которые вынуждены зарабатывать на жизнь. И должна вам сказать, вы образованы гораздо лучше, чем большинство из них. Ваш отец был, кажется, профессором?

— Да. Был…

— Видимо, все ваши братья и сестры получили образование более глубокое, чем многие.

— У меня была только одна сестра.

Миссис Линкрофт тут же заметила, что я говорю о сестре в прошедшем времени.

— Была? — спросила она удивленно.

— Она… ее больше нет.

— О, Господи, простите. Да, теперь я вспомнила, вы упоминали об этом. Так вот, я и говорю: вы хорошо образованы, это очевидно, и если вы согласитесь помочь мне, пока не появится новый викарий, я буду вам очень признательна.

Я сказала, что постараюсь сделать все, что смогу.


Эдит опаздывала на урок. Я поглядывала на часы. Пять минут… теперь уже десять… Эдит все нет.

Я раздумывала, не пойти ли к Эдит узнать, что с ней. После встречи с Нейпьером около часовни, я избегала его, и мне совсем не хотелось идти в комнату, где он жил с Эдит. Но когда прошло еще пять минут, я решила, что должна отмести все сомнения и отправиться проведать Эдит.

Я постучала в дверь, и в ответ раздался слабый голос, приглашавший войти.

Под огромным шатровым балдахином лежала бледная Эдит с тревожно блестевшими глазами.

— О, Боже! — воскликнула она, завидев меня. — Урок! Я забыла.

— Эдит, что с вами? — озабоченно спросила я.

— Я чувствую себя совершенно больной. И вчера тоже.

— Наверное, лучше было бы обратиться к врачу. Эдит ответила мне несчастным взглядом загнанного зверька.

— Я жду ребенка, — сказала она упавшим голосом.

— Так ведь этому надо только радоваться.

— О, миссис Верлейн, вы были замужем, но у вас ведь никогда не было детей…

— Да, не было, — согласилась я. Эдит печально взглянула на меня.

— Вы, видимо, жалеете об этом?

— Мне бы очень хотелось иметь детей.

— Но ведь это жутко, миссис Верлейн. Наша повариха однажды при мне рассказывала, как у нее родилась дочь. Это было ужасно.

— Не надо слушать подобную болтовню. Ведь у женщин дети рождаются каждый день.

Эдит закрыла глаза.

— Я знаю.

— Вы должны быть сейчас очень счастливы.

Эдит зарылась лицом в подушку, и плечи ее вздрогнули от рыданий.

— Эдит! — позвала я ее. — Эдит, что-нибудь еще случилось… помимо этого?

Она вдруг резко обернулась ко мне.

— А что еще могло случиться? — отрывисто спросила она.

— Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

Эдит молчала, и я вспомнила разговор, который случайно услышала возле часовни, а потом вдруг в памяти всплыл возглас Эдит за дверью классной, который навел меня на мысль, что ее шантажируют.

Но почему? Да, Эдит наследница. Это правда. Но я сомневаюсь, что право распоряжаться огромным состоянием осталось у Эдит. Сейчас оно, видимо, перешло в распоряжение ее мужа, как ни тяжело об этом даже подумать.

Бедная малютка Эдит! Ее только ради денег выдали замуж за Нейпьера Стейси в то время, как она была влюблена в Джереми Брауна, которому теперь пришлось уехать, и печальная, короткая история их любви на этом закончилась.

— Эдит! — обратилась я к ней, испытывая искреннее желание помочь ей. — Если я могу хоть как-то помочь вам, скажите! Если, конечно, это возможно.

— Я не знаю, что сказать… Я не знаю, что делать, миссис Верлейн. Я совершенно… запуталась.

Я взяла Эдит за руку, и ее пальцы сплелись с моими. Я была уверена, что мое присутствие дает Эдит некоторое утешение и поддержку.

Видимо, что-то решив, наконец, для себя, Эдит закрыла глаза и прошептала:

— Теперь я хотела бы немного отдохнуть.

Я поняла. Сейчас у нее не было сил на откровенный разговор со мной. Вероятно, позже она все-таки сможет довериться мне.

— Вы можете обратиться ко мне в любое время, — заверила я ее.

— Спасибо, миссис Верлейн, спасибо, — и Эдит снова закрыла глаза.

Я не хотела подталкивать Эдит на откровенность. Такой испуганной женщины я еще никогда не видела, и мне было глубоко ее жаль.


Сэр Уилльям воспрянул духом. Он послал за мной, чтобы я поиграла ему на рояле, и прежде чем я начала играть, он попросил меня присесть подле него.

— Уверен, вы уже слышали новость, — сказал он. — Мы все совершенно счастливы.

Он выглядел помолодевшим и, видимо, ему стало гораздо лучше.

— Ваше выступление имело такой успех, что мы решили обязательно устроить еще один вечер, — сказал он. — Вы очень хорошая пианистка, миссис Верлейн. Я бы даже сказал, великая пианистка.

— О нет, это слишком сильно сказано, — возразила я. — Но мне приятно, что я смогла доставить удовольствие вам и вашим друзьям.

— Так хорошо, что в доме снова звучит музыка. Я хотел бы, чтобы миссис Стейси все же продолжала некоторое время свои занятия.

— Но после рождения ребенка она вряд ли захочет брать уроки.

— Но мы будем просить вас взять в ученики моего внука.

Я рассмеялась и сказала, что до того времени пройдет немало лет.

— Но и не так уж много, верно? Генделя застали за игрой на фортепьяно в каком возрасте? В четыре года! В нашей семье уже заложен музыкальный дар. Бабушка этого ребенка могла бы, я думаю, стать большой пианисткой. Услышав ее игру, вы бы наверняка согласились со мной.

Да, атмосфера в этой семье явно меняется. Сэр Уилльям уже без внутренней стесненности говорит о своей жене. И все это благодаря ребенку, который должен родиться у Эдит, ребенку, который может и не быть внуком сэра Уилльяма.

Бедняжка Эдит! В какое двусмысленное положение она попала! Что если она решится признаться мужу… Мне вполне хватило воображения представить, какая трагедия может тогда разыграться. Я снова вспомнила взвившийся в испуге голос Эдит, когда она разговаривала с тем, кто ее шантажировал. На вид она столь невинна. Но я уверена, что на самом деле она такая и есть. Просто жизнь слишком сложна и жестока.

Некоторое время мы сидели с сэром Уилльямом молча, затем я сама спросила, не поиграть ли ему. Он ответил, что только того и ждет и вещи, которые он отобрал, лежат на рояле.

Это были светлые жизнерадостные произведения. Я сыграла несколько» Песен без слов» Мендельсона. Особенно запала в память «Весенняя песня», наполненная ликующим предчувствием новой пробуждающейся жизни.

Я играла уже час, когда появилась миссис Линкрофт. Она тихо закрыла за собой дверь, и подошла ко мне.

— Сэр Уилльям уснул, — прошептала она. — Он совершенно счастлив.

Миссис Линкрофт улыбнулась так, словно для нее самой, а не для сэра Уилльяма происшедшее в доме событие стало огромной радостью. И тут я вспомнила намеки миссис Ренделл о взаимоотношениях сэра Уилльяма и миссис Линкрофт.

— Эту новость так ждали, и так быстро это случилось, — продолжила миссис Линкрофт тихим голосом. — Правда, лично мне казалось, что у Эдит недостаточно крепкое здоровье. Хотя часто именно хрупкие на вид женщины рожают детей. Но Нейпьер… он всегда своим поведением подчеркивал, что… одним словом, я хочу сказать, что его вряд ли можно было бы назвать любящим мужем. Правда, Нейпьер прекрасно понимал, что сэр Уилльям желает, чтобы он дал ему наследника. Его и домой вернули ради этого.

— Словно жеребца-производителя! — невольно вырвалось у меня негодующее восклицание.

Миссис Линкрофт явно шокировала резкость моего замечания, и мне стало немного стыдно, не стоило проявлять такую горячность. Нейпьер вернулся домой по собственной воле и прекрасно понимал, чем вызвано желание отца вернуть его домой.

— Во всяком случае, — сказала миссис Линкрофт сухо, — у него есть определенные супружеские обязанности.

— Которые он и выполнил, — не удержавшись заметила я.

— И это только упрочило его положение.

— Но ведь он и так является законным наследником сэра Уилльяма, его единственным сыном.

— Если бы Нейпьер не вернулся, то сэр Уилльям передал бы дом, а следовательно, часть своего состояния кому-то еще. Но Нейпьер вернулся… он всегда отличался необузданностью желаний, всегда хотел быть впереди всех. Вот почему он завидовал Боументу. Впрочем с этим уже давно покончено. Нейпьер принял условия отца, и когда родится ребенок, сэр Уилльям смягчится по отношению к Нейпьеру, я в этом уверена.

— Сэр Уилльям весьма суровый человек.

Миссис Линкрофт слегка поморщилась. Я опять перешла границы дозволенного. Это все влияние Нейпьера. Почему я все время стремлюсь защитить его?

— Обстоятельства сделали сэра Уилльяма таким, — произнесла миссис Линкрофт сухо, и по ее тону я поняла, что она считает неделикатным мое неодобрительное высказывание о хозяине дома. Есть что-то непонятное в этой женщине, но ее безусловная преданность двум людям — сэру Уилльяму и Элис — внушала уважение. Видимо, решив сгладить впечатление, которое могла произвести на меня холодность ее тона, она добавила с большей любезностью:

— Сэр Уилльям очень обрадован этой новостью. Когда родится мальчик, то жизнь в доме наладится, я убеждена в этом.

— А что если это будет не мальчик? На лице миссис Линкрофт изобразилось некоторое замешательство.

— В этой семье всегда рождаются мальчики. Мисс Сибила Стейси была единственной дочерью на протяжении многих поколений. Сэр Уилльям наверняка захочет, чтобы ребенка назвали Боументом. Это, я думаю, его окончательно успокоит.

— А как же родители ребенка? Может быть, им захочется дать другое имя?

— Эдит будет только рада выполнить пожелание сэра Уилльяма.

— А Нейпьер?

— Моя дорогая миссис Верлейн, он ни слова не скажет против.

— Не понимаю почему. Возможно, ему хочется забыть… это горестное происшествие.

— Он никогда не пойдет против воли сэра Уилльяма. Если он сделает это, то, может, снова будет вынужден упаковывать свои вещи.

— Вы хотите сказать, что выполнив роль самца и произведя на свет другого Боумента, он может еще раз получить отставку?

— У вас сегодня какое-то очень странное настроение, миссис Верлейн. Это на вас непохоже.

— Да, я, кажется, проявляю излишний интерес к делам семьи. Простите.

Она кивнула и затем сказала:

— От сэра Уилльяма зависит пребывание Нейпьера в этом доме. Я полагаю, ему это известно.

Я посмотрела на часы, прибегнув к обычной своей уловке, чтобы, сославшись на уроки, избегнуть неприятных разговоров. Мне не хотелось ничего больше слушать. Нейпьер представлялся мне, по крайней мере, смелым и откровенным человеком. Но думать, что он под пятой отца, что он терпит тиранство ради наследства — этого мне совершенно не хотелось.


По дороге в свою комнату я встретила Сибилу Стейси. Мне показалось, что она бродила поблизости, чтобы при первой возможности перехватить меня.

— Добрый день, миссис Верлейн, — приветствовала она меня. — Как поживаете?