— Да, в этом я уверена. Я клянусь, что с Адамом и Джоанной все будет хорошо, исключая разве что чуму или какой-то несчастный случай, которые, естественно, в руках Господа, — пылко уверила его Элинор.

— А мой первый вопрос?

— Я, наверное, немножко побаиваюсь, — медленно начала она, — но…

— Тогда почему ты так настаиваешь на том, чтобы ехать? Ты же сама сказала, что страна объята войной. Почему…

— Я могу привести много причин, — прервала его Элинор. — Я могу сказать тебе, что для меня гораздо опаснее оставаться здесь, где Джон может втихомолку захватить меня. Я могу объяснить, что мне было бы полезно воочию проверить дела моих ирландских поместьев. Я могу сказать, что, если мы будем вместе, я смогу зачать наследника для твоих земель, который прибавит безопасности Адаму и Джоанне и радости нам.

Она помолчала, и Иэн с удивлением увидел, как она покраснела.

— Ты хочешь знать правду? — спросила Элинор.

— Да, хочу, — настаивал Иэн. Элинор прикусила губу.

— Я еду с тобой, потому что ревную. Саймон говорил мне, что ирландские женщины очень красивы. Я не хочу, чтобы твое смазливое лицо мелькало среди них. Переспать со шлюхой, чтобы удовлетворить потребность, — это одно дело. Но я знаю, что тебе не нравятся шлюхи. Но ухаживать за ирландской леди — это что-то совсем другое. В Ирландии я буду рядом с тобой, чтобы удовлетворять твои потребности и присматривать за тобой.

Иэн так зашелся от смеха, что несколько минут не мог произнести ни слова. Затем он заключил Элинор в объятия.

— Сумасшедшая, — прошептал он, целуя ее снова и снова, — сумасшедшая. Не может быть женщины красивее, чем ты. — Потом он снова засмеялся. — Так принимаются все великие решения: не по праву, не по ошибке, не по необходимости, а по капризу ревности одной упрямой женщины. Если замок в Кемпе — наш и если Солсбери с Лестером готовы принять детей, я возьму тебя в Ирландию. Пусть так и будет.