Бертрис Смолл - Коварство и любовь

Нисса засмеялась.

– Вы говорите непристойности, а ведь все это очень серьезно, Вариан! Вы и сами знаете.

Вариан улыбнулся, касаясь губами ее темных волос.

– Нисса, что бы ни случилось, судьба уже привела в движение свои жернова. Я ничего не могу изменить. Поэтому, если в нашем положении я не попытаюсь увидеть хоть что-то смешное, мне грозит депрессия, из которой мне будет не так-то просто выйти. Интриги моего деда, кажется, потерпели провал – раз и навсегда. Мне очень жаль его, но у нас с вами своя жизнь! Кажется, нам уже давно не выпадала счастливая возможность побыть наедине? Думаю, время пришло, не так ли, дорогая?

– Я так боялась за Кэт и за нас с вами, что вообще не думала об этом, – честно призналась Нисса.

– Знаю, – граф едва сдерживал смех. – Однако, мадам, боюсь, что у меня, как и у моей кузины, тоже кое-где чешется. – Он поцеловал ее в макушку. – Не хотите ли мне помочь?

Он чувствовал, как сотрясается от смеха ее податливое тело.

– Какой вы испорченный, сэр, – сказала она, но ее пальцы уже проворно расстегивали его камзол, тянулись к завязкам рубахи. Ладони Ниссы гладили его обнаженную грудь. Она потерлась о него щекой, вдыхая такой знакомый мужской аромат. Распахнув рубаху у него на груди, игриво лизнула языком сосок. Затем, опустившись перед ним на колени, занялась пуговицами брюк, а он тем временем избавлялся от верхней одежды, которую Нисса уже расстегнула.

– Сапоги, – сказала она.

Он поднял ее с колен, подвел к стоящему возле камина стулу и сел. Стоя к мужу спиной, Нисса обхватила ногами его ногу в сапоге.

– Толкайте! – приказала она, сдергивая сапог. То же самое проделала она и со вторым сапогом. Затем, обернувшись к Вариану, она стала медленно раздеваться. Сначала корсаж, потом юбки. Кончик язычка проворно облизнул губы. Нисса сбрасывала с себя нижние юбки, шелковую, шерстяную и льняную. Подняла руку и сняла с волос сетку, выпущенные на свободу, ее темные шелковистые пряди рассыпались по плечам.

Развалясь на стуле, он одобрительно наблюдал за ней.

– Что, если кто-нибудь войдет? – спросил он вдруг.

Нисса сняла с себя последнюю сорочку. Обняла ладонями груди, лаская их у него на глазах. Сейчас на Ниссе оставались лишь чулки, подхваченные подвязками в шелковых розочках, да усыпанные драгоценными камнями изящные туфельки. Она не спеша направилась к двери и повернула ключ в замке. Вариан молча восхищался длинной линией ее стройной спины и круглыми ягодицами, над которыми играли ямочки. Но вот она повернулась к нему, и вид возбужденных, торчащих сосков ее юных прекрасных грудей заставил вскипеть его кровь. Снова опустившись на колени, Нисса начала покрывать поцелуями его обнаженный торс и живот. С каждой минутой его возбуждение становилось все более очевидным. Она положила ладонь на его набухшую ноющую плоть.

– Я тоже тебя хочу, – прошептала она и легла на спину перед камином, раздвинув ноги.

При виде такой смелости он едва мог дышать. Как зачарованный, наблюдал он за тем, как она забавляется сама с собой, не сводя с него пристального взгляда своих фиалковых глаз. С трудом поднявшись на ноги, он кое-как избавился от последней одежды и некоторое время стоял над Ниссой и просто смотрел, как она ласкает себя, наливаясь готовностью. Потом опустился рядом с нею на пол, обнимая ее обнаженное тело. Ее кожа горела от возбуждения, когда их губы встретились, она глубоко вздохнула. Он целовал ее медленно, наслаждаясь ее податливостью, ловя их ответные движения. Покрывал легкими поцелуями лицо. Нисса закрыла глаза, упиваясь лаской его губ. Густые темные ресницы трепетали, как крылья бабочки. Он куснул мочку уха, лизнул ушную раковину, пощекотал языком…

Выгнув спину дугой, Нисса протянула руку к его напряженному мужскому достоинству.

– Умоляю! – страстно прошептала она.

– Еще рано, – прошептал он в ответ. Перевернув Ниссу на живот, он провел языком вдоль ее позвоночника. Снова уложил ее на спину и поцеловал между грудей, прислушиваясь к бешеному стуку ее сердца.

Он сводил ее с ума своими медленными, изысканными ласками. Ему хотелось бы взять ее немедленно, но на сей раз он решил выждать, раздразнить ее этой чувственной игрой. Ей нравилось, но она сгорала от желания.

– Сейчас! – потребовала она, яростно впиваясь зубами в его плечо.

– Вот нетерпеливая бабенка, – проворчал он, легонько шлепнув ее по бедру. Потом обнял губами сосок, одновременно вонзая два пальца в жаркую промежность.

Нисса застонала от наслаждения. Но быстро поняла, что этого недостаточно. Он должен войти в нее, заполнить собой целиком, насытить ее страсть до конца. Она сердито зашевелилась под ним.

– Сейчас, черт возьми! Сейчас! – прошипела она сквозь зубы, молотя кулачками по его спине. В ответ на ее мольбу он пригвоздил ее спиной к полу, и она раздвинула ноги. Но, к ее изумлению, он закинул ее ноги себе на плечи, погрузив лицо в складках плоти, скрывавших ее маленькую жемчужину. Лизнул возбужденный розовый бугорок. Нисса не могла вздохнуть, все ее существо наливалось томительным жаром, который распускался внутри, как огненный цветок.

– Вариан, – стонала она. – Ох, боже, вы меня убиваете!

Но он продолжал жестокую пытку, пока она не оказалась на грани оргазма, и тут атаковал ее – медленно, размеренными ударами.

– Да, вот теперь, – прошептал он ей на ухо. – Сейчас, моя любимая!

Казалось, она вот-вот взорвется. Но он двигался в ней, и ее возбуждение начало нарастать снова, и скоро Нисса потеряла ощущение реальности. Она парила в небесах и в то же время таяла, растворяясь без следа. Царапала его ногтями, крепко обхватывая ногами его торс. Казалось, это будет длиться вечно, но он вдруг зарычал, изливая страсть в ее тайный сад. Их тела слаженно содрогались, сплетаясь в крепких объятиях, пока не остыл их жар. Теперь оба хватали ртом воздух, чтобы отдышаться.

Не в силах выдержать эту бурю ощущений, Нисса начала рыдать как безумная.

– Ох, боже! – кричала она. – У нас никогда такого не было, Вариан! Было чудесно, но не так, как сегодня! – Она уткнулась ему в плечо, горячие слезы обжигали его кожу.

– Знаю, – прошептал он, его голос дрожал. То, что произошло сейчас между ними, было откровением для него не меньшим, чем для нее. Никогда еще не любил он Ниссу так сильно. Он крепко обнял жену, и ей стало так спокойно в его любящих руках.

Несколько минут они лежали перед камином и молчали. Потом Нисса тихо заговорила:

– Наверное, милорд, нам стоит одеться. Что, если кто-нибудь придет и обнаружит, что мы закрылись на ключ? Готова спорить, что здесь, в Хэмптон-Корте, в покоях вашего деда, никто никогда не делал подобных возмутительных вещей!

Вариан засмеялся.

– Вероятно, нет, – согласился он. – Сейчас мы что-нибудь наденем, чтобы только добраться до спальни, любовь моя!

– Вот как? – Нисса устремила на мужа взгляд своих омытых слезами глаз. Они напомнили ему колокольчики под дождем.

– Я еще не закончил с вами, женушка, – с улыбкой ответил он. – Кроме того, чем еще заняться, если король в отъезде, королева в заточении, а весь двор трясется от страха да гадает, что будет дальше? Я думаю, дорогая, что нам с вами очень повезло. У нас есть уютная спальня, а еще у меня есть вы, а у вас – я. И нам нужно поскорее сбежать в эту самую спальню, чтобы провести время в удовольствиях. Уехать мы все равно не можем. И я предпочел бы играть с вами в очень возбуждающие игры, нежели вместе с остальными слоняться по дворцу, выспрашивая, нет ли новостей.

– Да многие ли захотят сейчас с нами разговаривать? – усмехнулась Нисса. – На нас проклятие Говардов. Боюсь, что нам с вами, мой дорогой супруг, остается только запереться в спальне. – Протянув руку, она схватила сорочку и натянула ее через голову. Потом, обернувшись, она поманила его за собой, обольстительно улыбаясь. – Так вы идете, милорд?

Члены Тайного совета, сочувствовавшие Говардам, пришли к королеве и помогли ей написать письмо королю, в котором она умоляла о прощении. Кэтрин не блистала умом, но даже она поняла, что ее единственная надежда – это любовь короля. Нужно растрогать его и вымолить прощение, тогда Генрих остановит архиепископа, который явно нацелился на дальнейшее расследование того, чем занималась она уже после того, как стала королевой. Дядя постарался растолковать Кэтрин, насколько опасным становилось ее положение на самом деле. И она сумела-таки взять себя в руки и успокоиться. Страх – не лучший помощник для того, чтобы спасти свою жизнь и семью. Дерем ревновал к Тому Калпеперу. Она отвергла Дерема. Но Дерем, как подозревала Кэтрин, понимал, что происходит между нею и Калпепером. Нужно вызволить из Тауэра и Дерема, и Калпепера прежде, чем их подвергнут пытке и вырвут роковое признание.

«Я, несчастнейшая из подданных его величества, жалкое существо, недостойное милости вашего величества, настоящим заверяю покорность вашей воле и признание в содеянных мною грехах. И если недостойна я милости, не заслуживаю милосердия, даруемого всем прочим на этой земле, то на коленях и простирая руки умоляю я вас хоть о малой капле оного, дабы пролилось на меня, недостойную называться вашей супругой и подданной. Не могу выразить словами всей скорби, уповая тем не менее, что ваша добрая душа примет во внимание мою молодость, мое неведение, мою уязвимость и нижайшее признание и недвусмысленное объявление в содеянном, но всецело предаюсь состраданию и милосердию вашего величества. Сначала в том, что Мэнокс, посредством льстивых и сладкоречивых уговоров, вынудил меня, юную девицу, много раз терпеть его прикосновения к потайным частям моего тела, чего не пристало бы мне со всей честностью позволять. А также в том, что Фрэнсис Дерем, который посредством долгих уговоров заставил меня воплотить его нечистые помыслы, сначала лег в мою постель в камзоле и лосинах, а потом лег со мной совершенно голый и совершал со мною то, что совершает муж с женой, не раз и не два, но многократно, однако связь наша закончилась почти за год до того, как его величество король сочетался браком с Анной Клевской, и продолжалась четверть года или немногим больше. Смиренно умоляю вас принять во внимание, сколь убедительны молодые люди и сколь невинны и слабы молодые девушки. Страстно желая понравиться вашему величеству и ослепленная жаждой земной славы, я не могла и не сумела понять, насколько велик мой грех сокрытия прежних грехов от вашего величества, в то же время искренне намереваясь быть всю жизнь верной и преданной вашему величеству. И тем ужаснее казались мне мои преступления, чем сильнее проявлялась со временем бесконечная доброта вашего величества. Теперь я отдаю право судить мои грехи, препоручаю жизнь и смерть свою всецело вашему величеству и умоляю судить не по законам, а по бесконечной вашей милости, состраданию и милосердию, которые единственно способны оправдать мое поведение, достойное иначе лишь строжайшего из наказаний».

Эту скорбную мольбу передали королю. Прочтя письмо, Генрих впервые за все эти долгие дни почувствовал себя значительно лучше. Его бедная маленькая Кэтрин, которую обманули эти безнравственные и злонамеренные молодые люди! Разумеется, развода не избежать, ведь он не может жить в браке с порочной женщиной, которая до него уже была в связи с мужчиной. Но, по крайней мере, ему не придется ее казнить, как было с ее кузиной. Генрих улыбнулся. Он может даже держать Кэтрин при себе в качестве любовницы. Она умела замечательно ублажать его в постели.

Объявили о приходе архиепископа, и тот вошел почти неслышно.

– Ну что, Том? – нетерпеливо спросил король.

– Сомнений нет, ваше величество, – сказал архиепископ. – У Кэтрин была связь с Фрэнсисом Деремом, и они намеревались пожениться. Боюсь, ваш брак с нею должен быть аннулирован.

Король протянул священнику письмо королевы.

– Да, она признается. И теперь я спокоен, хотя мне жаль с нею расставаться. Она была хорошей женой, если угодно – лучшей из всех моих жен. Однако не могу же я иметь супругу недостойного поведения…

– Но это, вероятно, не все.

– Нет, Том, достаточно! – воскликнул король. – Я вполне удовлетворен результатом. Я любил Кэтрин, мою розу, так, как не любил ни одну женщину. Но теперь моя любовь умерла. Да будет так!

И король вернулся в Хэмптон-Корт и устроил пир. За столом он сидел в окружении двадцати шести прекраснейших дам своего двора. Генрих вдруг стал очень весел и флиртовал со всеми дамами подряд, как в былые времена. Он не пожелал увидеться с Кэтрин.

Два дня спустя король якобы ускакал на охоту. В действительности он проехал в Лондон, во дворец Уайтхолл, где встретился с членами Тайного совета и совещался с ними вплоть до раннего утра следующего дня. Потом, немного отдохнув и перекусив, он вернулся к ним снова, и так почти весь день.

Том Кранмер не сомневался: будь у него время, он непременно доказал бы факт супружеской измены королевы. Мысль о том, что королева могла зачать от любовника и посадить незаконнорожденного принца на трон Англии, приводила его в ужас. И он убедил Совет, большинство в котором составляли как раз противники Говардов. Они полагали, что архиепископ должен продолжить расследование, а королева не должна избежать правосудия. Король спорил с Советом, не желая, чтобы его компрометировали еще больше, но в конце концов уступил их требованию.