Он выходил на сцену в костюме, а заканчивал работать в одной рубашке с закатанными рукавами. Поэтому его лекции были похожи на стриптиз.

Стоит, вещает публике:

– В каждом человеке живут три субъекта…

А сам, как будто между прочим, расстегивает свой пиджак. Да, это мелочь, но публика следит непроизвольно за пальцами. Все наблюдают, как ловко он по пуговицам пробежался – оп-оп-оп…

Он говорит – и сразу переходит к флипперу походкой тигра, и все следят за его изящными поворотами и ждут, чего же он там такое нарисует. А ничего он не рисует, просто ставит единицу.

– Первый субъект самый противный и нудный. Это родитель. Он все время говорит «надо» и «нельзя». Так надо! Так мама делала!

Вот с этого места начинается драмтеатр. Вадим изображал все в лицах.

«Что вы делаете, мама? Опять на сливочном жарите! Это же холестерин! Это смерть, мама!». – «Да ладно!» – он и за маму говорит. – Все так делали. И бабушка, и тетя Лида, и ничего». – «Да как же ничего?! Мама, посмотрите на себя в зеркало!»…

Вадим играет эту сценку и ослабляет узел на галстуке, как будто и правда спорит с какой-то мамой и ему жарко от ее тупости.

Светочка знала все эти приемчики, Вадим их не прятал, все они были подробно в его книгах изложены, она читала, но, несмотря на это, ей захотелось подойти и помочь ему с галстуком.

– Второй субъект – ребенок, – Вадим рисует двойку, с таким видом, как будто забивает гвоздь. – Ребенок капризничает. Ребенок любит говорить «хочу!». Ребенок может вырасти и стать, к примеру, владельцем автомобильного завода. Он говорит своим инженерам: «Хочу, чтобы машина ехала быстрее». Ему объясняют: «Это невозможно. Вот чертежи. Вот паровой котел. Вот законы физики. Быстрее нельзя. Все взорвется!» Ребенок топает ногами: «А я хочу! Хочу! Хочу! Хочу!»

И Вадим топал ногами и делал капризное детское лицо. Вот тут вот где-то он снял пиджак, повесил его на плечо и перевел дыханье, как будто и правда устал топать ногами и спорить вместе с этим капризным ребенком, у которого есть свой автомобильный завод.

В зале смеялись, он тоже улыбнулся снисходительно и тут же – тут же! – сделал серьезное лицо – и хрясть пиджаком по столу!

– И вот тебе раз – двигатель внутреннего сгорания! Генри Форд сказал «хочу» – и его заводы запустили новую линию автомобилей.

В этом месте нужно зафиксировать контакт с аудиторией. Глазищи в зал – и сверлим, сверлим первые ряды, какие-нибудь случайные пару кресел выбираем по центру – и подчиняем. А там, как раз по центру, Светочка сидит, отвалила всю зарплату за десятое место в партере.

Вы хотя бы раз, всего лишь раз, на миг забудьте об оркестре,

Я восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте вы, маэстро…

Нет, она не пела, она приехала учиться и лекцию конспектировала добросовестно, как в институте. Но музыка в ней звучала. Уже!

– Третий – оратор, – Вадим снова в стойке. – Третий умеет помирить «родителя» и «ребенка». Он говорит – «я могу», «я знаю как», «я научу». Это «взрослый». Он знает, как сделать, чтобы дитя не плакало.

Тут Вадим закатывает рукава на рубашке, как будто готовился пилить дрова или драться, и он делает четкую подачу в зал, рука синхронно с текстом пошла наверх.

– Вся наша жизнь – служение своему внутреннему ребенку. Потому что в нем наша энергия… – тут неожиданная пауза и теплая отцовская улыбка. – Люди! В нашем внутреннем ребенке наша жизнь. Наше счастье здесь!

На слове «здесь» он погладил себя по груди, это важный момент, это тоже отцовский поощрительный жест, не себя он погладил, он погладил весь зал – и девочки, конечно, сразу – «Мяу!».

Мы так далеки, как «да» и «нет», и рампы свет нас разделяет,

Но у нас одна, всего одна святая к музыке любовь.

Пам-пару-рам…

Да, все это было эффектно. Длинные смуглые пальцы на белой сорочке… Большое здоровое тело, пуленепробиваемый череп, властный нос и глаза как у матерой лисицы. Я все это видела, на видео. Тогда Вадиму было пятьдесят, и ему тоже, как и Светочке, стало скучно. Он тоже захотел дорогу, поэтому оставил преподаванье в университете и кинулся ублажать своего внутреннего ребеночка.

Вадим никогда бы не заметил белокурую худышку, пусть даже и в партере, куда билеты стоили дороже раза в два. Нет, он бы не заметил, тогда он ездил чесом по стране, и каждый день у него был новый город, и новый семинар, и новые умницы в партере… Но на второй день семинара Светочка сама к нему подошла.


Маэстро дал собранию тест. Так… ничего кошмарного, специальные психологические штучки, чтобы люди проверили свою мотивацию. Ну… то есть кому что нужно от работы и от жизни. Одних интересует процесс и отношения с людьми, другим нужен результат, третьи жаждут власти, им нужно влияние. Из этого вытекают стратегии…

…Вы чувствуете, как я стала разговаривать? «Стратегии!» «Мотивация!»… О господи! Куда ж оно пропало, это время, когда я лепетала про кофеек, про кренделек, про поцелуйчики? Эти психологи меня затерзали, запинали меня своим личностным ростом. Я не хочу! Я устала! На дачу и в гамак! Но мне уже не вырваться. Психологи мне говорят: «Расти, зараза!» «Зачем? – я не пойму. – Ведь нету счастья на ваших вершинах!» А эти сволочи мне отвечают: «Да, счастья нет. Но если не захочешь развиваться – твой внутренний ребенок заплачет. Твое неспетое «хочу» тебя сожжет, а это чревато соматическими проявлениями и алкоголизмом». В итоге нет у меня гамака, сижу как проклятая, пишу рассказ. Про психологов! Вот так они мне все мозги проконопатили.

Короче, прошу прощения за терминологию, но Света написала тест на мотивацию. Три листа вопросов и за каждый баллы. И у нее по сумме баллов получается, что она четкая результативщица. Влияние и отношения ей по барабану, а за результат она порвет.

Что это значит? Вадим все тут же объяснял:

– Это значит, что люди, которые вам мешают, рано или поздно будут исключаться из вашего круга.

«Нет! – Светочка еще раз пересчитала баллы, и еще раз. – Не может быть! Ошибочка какая-то. Друзья, семья, коллеги, муж, дети – это главное, а результат… конечно, важен, но…»

Вот по этому поводу она подошла к Вадиму в перерыве. А там и без нее крутилась толпа поклонников. Вадим подписывал всем книжки. Светочка протиснулась и говорит:

– У меня ошибка в тесте. Я не результативщица. Отношения для меня всегда на первом месте…

Светило улыбнулось.

– А где ваш тест? – он спросил. – Покажите.

– Тест… – она оглянулась на свое место, листов на кресле не было. – Я его куда-то…

Светочка увидела уборщицу, которая прошлась по рядам со шваброй, догнала ее, забрала у бабы корзину с мусором и начала копаться в стаканчиках от кофе, в пакетиках от чая, в пачках от сигарет, в скомканных бумажках… Она вытрясла все на пол, нашла свой тест и с этими листками вернулась к мастеру.

– Вот, посмотрите…

– Что это? – Вадим улыбнулся.

– Мой тест.

– Что это? – он засмеялся.

Красавица растерялась.

– А что такое?

– Вы догнали уборщицу, перекопали мусор, чтобы принести мне свой опросник. И теперь мне его предъявляете. Так что же это такое?

– Результат… – она прошептала и рассмеялась. – Тьфу, тьфу, тьфу три раза! Не моя зараза!

Да, этот мелкий эпизод – не повод для знакомства. Но уже через месяц маэстро прикатил с «гастролями» в наш город. Здесь у него был тренинг для начинающих психологов. И Света, разумеется, пошла на это шоу. Она заплатила за участие половину зарплаты, несмотря на возмущение сестер.


В этот раз маэстро пригласил ее на сцену, в какую-то дурацкую игру… Вы знаете, конечно, эти фокусы, которые любят разыгрывать психологи с аудиторией.

Участники на сцене изображали сказку на тему – неразборчивые связи и последствия. Колобок, конечно, эта сказка как раз про связи. Света была Колобком, Лису играл маэстро. Колобку поставили задачу – уйти от Лисы живым.

– Не ешь меня, – Светочка убеждала Лису, то есть Вадима. – Я тебе пригожусь.

– Что ты умеешь, Колобок? – Лиса спросила.

– Я? – Света на ходу соображала, чем удивить. – Я? Лиса! Я тоже умею раздеваться. Как ты…

Она прошлась по сцене, вильнула юбкой и пальцами сделала так же ловко по кнопкам своего пиджака – оп-оп-оп. Сняла пиджак, и, как Вадим, шлепнула его на стул небрежно.

– А дальше? – Лиса спросила.

– Дальше? – Колобок смутился.

– Конечно. Если стриптиз – нужно раздеваться до конца.

Колобка в итоге съели. За то, что подарил надежду и не оправдал. Но девушку Вадим запомнил. И она ему действительно пригодилась. Во время кофе-брейка, в шутку, Света напросилась ассистенткой к Вадиму на следующий тренинг. Она шутила, и, скорее всего, даже немного кокетничала, и, если честно, не ожидала, что Вадим согласится.


Семья негодовала. Опять она уезжает! Муж возмущался молча, тревогу забила мама.

Она позвонила сестрам:

– Мужик женатый. Дети. Хохол. Девки! Приезжайте!

Сестры заперли младшую на кухне, где мирно ароматило малиновое варенье. Горячий окровавленный таз стоял на плите. Рядом в миске пузырились воздушные малиновые пенки. Старшая опустила туда палец и облизала сладенькое.

Бухгалтерши поснимали резиновые тапочки и начали хлестать Светочку по заднице и на полном серьезе, как в детстве.

– Из-за кого? Из-за чего ты, дура, над нами издеваешься?

– Мы зачем тебя в мединституте учили? Чтобы ты все бросила? Из-за первого встречного? Говори! Замутила с хиромантом?

Светочка объясняла, что это не связь, что это учеба, это работа, и вообще она едет ассистировать всего только один раз… Но, видимо, сестры знали о ней больше, чем она сама в тот момент о себе знала, поэтому и лупили сланцами.

– Мне тридцать лет! – она кричала. – Я взрослый человек! Какое вообще вы имеете право…

Она вырвалась, украла со стола пирог с малиной, схватила сумку и побежала к поезду. Вадим ждал ее в купе.


В Питер-бюрг они поехали. Одна контора, торгующая лесом, заказала тренинг для сотрудников. Точнее, шеф решил – «надо развиваться», и пригласил психологов.

Зачем? Кто ж его знает… Телевизора насмотрелся. Кричали тогда все кругом: «Сколько же еще Россия будет оставаться сырьевым придатком?», «До коих пор мы будем разбазаривать свои природные ресурсы по дешевке?», «Нужно развивать собственное производство»…

В субботу утром весь «Лесной массив» собрался у себя, в конференц-зале. Пришли человек сорок, и, как это обычно бывает по поводу корпоративных тренингов – радости никто не испытывал. Суть мероприятия, на которое шеф приказал явиться, никому была не ясна. Все крутились у столов с конфетами, пили кофе и болтали. На Светочку, которая стояла рядом с кулером и ложечкой в стакане побалтывала, никто не обратил внимания.

– Да сейчас этих психологов как собак нерезаных! – вот такое было настроение у масс.

– Откуда они все повыползали?

– Вот именно! Только курсишки какие закончит – па-ашла кабинет открывать…

– Я не пойму, кто вообще к ним ходит? Ненормальные одни. Зачем нормальному человеку психолог? У нас есть кухня, подружек позовешь, пельменей налепишь, наговоришься с ними за милую душу…

– А я была. Сходила один раз. Приятный такой мальчик оказался, психолог… Он мне говорит: «Все мы родом из детства. У нас болят детские травмы. Давайте вспомним»… А я не помню! Я и думать давно забыла, за что меня мать отлупила. В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Средь бела дня. Резиновыми сланцами. Соседская девчонка из палисадника смотрела. У них еще гвоздики такие меленькие в палисаднике росли… И помню прям, кукушка начала – ку-ку, ку-ку… А мать мне наваляла. А за что – не помню…

– Мало, значит, получила.

– И вот смотрю я на этого психолога и думаю: деточка, ты что же, хочешь, чтобы я тебе про мамочку родную гадости рассказывала?

– Это еще что! Одной моей подружке психолог посоветовал купить вибратор.

– Ты что!

– Серьезно! У нее карьера в гору, а семья разваливается, муж по две недели дома не ночует, любовник плохенький, шеф наглый, плюс дети… Все ее на части рвут. Я говорю, тебе поспать бы денька два. А психолог насоветовал: купите вибратор.

– Зачем?

– Не стоит, сказал, копить сексуальное напряжение, иначе вы не сможете вести адекватные переговоры.

– О мама!

– Да! И взяли с нее за этот совет две тысячи рублей! А ей он, тот вибратор, как козе баян. Но раз психологи сказали – надо слушать, что поделаешь, две тысячи уплочено.

– Купила?

– Купила! Но с мужем все равно в разводе.

– Ну, хорошо, вещь пригодилась…

…Вот так вот в девяностые народ встречал психологов.

Когда явился шеф, все сразу замолчали. Некоторые захотели снять шапку, начали искать ее на голове.

Звали директора по-кошачьему – Альберт. Лет сорок, настырный, три борозды на лбу. В кожаном пальто он был похож на холодильник, забитый до отказа. По образованию биолог, по темпераменту – шут, поэтому из него получился деспот.