На секунду Дел перепугался — какая еще, к черту, аллергия? — но тут же понял, что это легенда для окружающих, которую он должен всячески поддерживать. Поэтому он сделал понимающий вид и сообщил, что забирает Карен минут на сорок — перекусить. Никаких возражений со стороны Лори это, естественно, не вызвало, но декорум был соблюден.

Дверь в палату охранника была открыта. Дел заглянул туда — парень бдил, сидя на подоконнике. При виде начальства он попытался встать во фрунт — Дел благосклонно кивнул и прошел мимо.

Как он и предполагал, вся его семья сладко спала — Карен на кровати, свернувшись клубочком поверх одеяла, а Томми — в коляске, за которую она крепко держалась рукой, так что если бы ребенок проснулся и зашевелился, то тут же разбудил бы ее.

Он присел на край кровати. Карен тут же встрепенулась, открыла глаза и, увидев, что это он, улыбнулась. Покосившись на закрытую дверь, Дел нагнулся, поцеловал ее в теплую, порозовевшую со сна щеку и шепнул:

— Просыпайся!

Она потянулась и села, поджав под себя ноги.

— Томми еще долго спать будет? — спросил он, все так же шепотом — чтобы вопрос не перешел в разряд риторических из-за разбуженного шумом ребенка.

— Он только недавно заснул, — шепотом хихикнула Карен, — все Манци требовал.

— В кафетерий не хочешь со мной сходить? А то завтрак получился не слишком удачный...

— Неправда — я с удовольствием ела твою яичницу! — взяла его руку, потыкалась в нее носом, потерлась щекой. — Вот! Ты у меня самый-самый!

Дел не сомневался, что в кафетерий Карен все-таки пойдет — она почему-то обожала есть во всяких забегаловках. И действительно, она слезла с кровати и начала причесываться, косясь на него в зеркало. Причесалась, хихикнула и сунула ему щетку:

— Ты тоже причешись!

— Зачем? — не понял он.

— А вот затем! — она неожиданно потянулась к нему и двумя-тремя быстрыми движениями привела его прическу в полный беспорядок. Отодвинулась, заулыбалась, сморщила нос и пояснила: — Ужасно захотелось — а то ты такой серьезный, солидный!

Пока Дел причесывался, Карен продолжала хулиганить — заглядывала в зеркало ему через плечо и корчила рожи. В конце концов, он не выдержал, рассмеялся, тут же зажал себе рот кулаком, чтобы не разбудить ребенка, но отдельные хрюкающие звуки все-таки прорывались. Ему было страшно неудобно — не дай бог, кто войдет! — но остановиться он уже не мог.

Дел сам не понимал, почему ему стало так весело — скорее всего, это была просто реакция на внезапно нахлынувшее на него чувство облегчения. Только теперь, при виде беззаботно улыбающейся Карен, он до конца осознал, в каком напряжении жил все это время — и как же ей, наверное, тяжело было с ним. Да еще дурацкая история с Кэти... Слава богу, это тоже позади — сегодня она уже уедет.

Отсмеявшись и вытерев слезы, он постарался принять серьезный вид, вызвав очередное хихиканье, и взмолился:

— Ну, перестань, а? Я же все-таки на работе...

Карен фыркнула, но хулиганить перестала. Посмотрелась в зеркало, еще раз провела щеткой по волосам и сказала:

— Ну, пошли?

Выглядела она абсолютно спокойной, лишь глаза по-прежнему весело блестели.

Поставив охранника в известность, что под его надзором минут на сорок остается только ребенок, Дел наконец вывел Карен на улицу и там, остановившись на дорожке недалеко от входа в больницу, рассказал ей о попытке теракта на нефтехранилище и об отзыве в связи с этим всех сотрудников ЦРУ — в том числе и Кэти. Говорить об этом в больнице он не рискнул — слишком много ушей могло быть вокруг.

— Так что — значит, вся эта история закончилась? — с легким удивлением спросила Карен.

— Похоже на то.

Она улыбнулась с видимым облегчением. Дел не знал, к чему это относится: то ли к тому, что им больше не грозит опасность, то ли к тому, что он перестанет ходить мрачный и озабоченный — то ли к тому, что Кэти уедет и больше не вернется. У него создалось впечатление, что вся эта история с самого начала казалась Карен какой-то нереальной — так что, скорее всего, радовалась она просто тому, что все снова станет на свои места.


На Рики они наткнулись чуть ли не в буквальном смысле этого слова совершенно случайно. Направляясь к кафетерию по дорожке между корпусами, повернули за угол и столкнулись с ним носом к носу.

Дел как раз повернул голову, чтобы спросить что-то — и вдруг заметил, что Карен напряглась, глядя мимо него. Ему хватило короткого взгляда, чтобы увидеть плохо скрытую ненависть в глазах Рики и короткую издевательскую усмешку, промелькнувшую на его красивом смуглом лице.

Наверное, Рики не ожидал мгновенного нападения — без разговоров, без объяснений — и не успел среагировать. От удара в подбородок итальянец отлетел назад и рухнул на спину, в клумбу, разбитую вдоль дорожки. Несколько секунд он лежал, не шевелясь, потом попытался встать — но ноги не очень послушались, он поскользнулся на обильно политой рыхлой земле и плюхнулся обратно. Перевернулся на живот и так, прямо на четвереньках, выкарабкался на дорожку футах в восьми от Дела.

Дел понимал, что цивилизованные люди так себя не ведут, но при виде этой заляпанной грязью скорченной фигуры он испытал острое чувство злобного удовлетворения. Все с тем же злорадным чувством он наблюдал, как Рики, сидя на корточках и опустив голову, тщательно отряхивал и очищал перепачканные брюки. Только после этого он поднял голову и посмотрел на Дела в упор.

Ненависть так исказила черты ранее привлекательного лица, что оно стало страшным. Ни испуга, ни растерянности — только жгучая ненависть, которую итальянец уже не пытался скрыть.

— Я не хочу больше видеть тебя на заводе, — сказал Дел. — Чтобы через час духа твоего здесь не было — ясно?

— Я-асно, — медленно протянул Рики. — Не беспокойся, не увидишь. Ты вообще больше ничего не увидишь! — на лице его явственно проступило выражение злобного триумфа, и внезапно он резко выпрямился.

Сзади раздался короткий вскрик Карен, но Дел не обернулся. Все его внимание было приковано к тому, что Рики держал в руке. Это был пятизарядный кольт — маленький, похожий на игрушку, со стволом длиной всего два дюйма — такие обычно носят в кобуре, прикрепленной к щиколотке.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ


Рики держал револьвер твердо и уверенно, в голосе его было слышно презрение:

— Ну, что ты теперь скажешь?

Дел молчал — ему сейчас было не до разговоров. Карен... она была где-то сзади и слева. И если немного сместиться влево, то можно прикрыть ее. Он переступил с ноги на ногу.

— Стоять! И ты, сука, стой, не рыпайся!

За спиной Рики, вдалеке, показались люди. Если они подойдут поближе, и тот на секунду отвлечется, то можно попытаться прыгнуть и выбить у него револьвер... Дел уже прикидывал, как это лучше сделать, и тут увидел охранника, который вывернулся из боковой дорожки футах в сорока от них. Заметив его, парень просиял и быстро пошел, почти побежал к ним, выкрикивая на ходу:

— Шеф! Начальник охраны... велел найти... передать — очень срочно, очень...

Охранник, молодой местный парнишка, всего месяц, назад взятый на работу, был страшно рад, что сумел быстро выполнить поручение начальства. Чтобы увидеть, что происходит что-то кем то, ему потребовалось подойти почти вплотную — но внезапно он застыл, глаза его испуганно расширились и рука метнулась к поясу.

Выстрел прозвучал не громче хлопка в ладоши. Парень приоткрыл рот, наклонил голову — колени его подогнулись, и он упал лицом вниз. До рации, прикрепленной на поясе, бедняга так и не успел дотянуться. «У него даже не было оружия...» — подумал Дел.

Люди, приближавшиеся по дорожке — судя по одежде, цеховые рабочие — резко затормозили и рванули куда-то в сторону, прямо сквозь кусты.

— Ну вот, — кивнул Рики, — а сейчас... — он не договорил — не спуская глаз с Дела, нагнулся и пошарил рукой по левой щиколотке.

Внезапно лицо итальянца страшно исказилось, на нем мелькнуло что-то похожее на панику. Он выпрямился, бросил растерянный взгляд в направлении истоптанной клумбы — направил револьвер за плечо Дела и гаркнул:

— Ну, ты, сука белобрысая! Поищи-ка в цветочках, — кивнул в сторону клумбы, — там одна штучка должна быть, черненькая такая. И без резких движений — а то я муженька твоего... — не договорил, только повел стволом в сторону Дела.

Любая попытка сопротивления сейчас могла привести к новому выстрелу. Дел надеялся, что убежавшие рабочие уже подняли тревогу, и стоял, не шевелясь. Карен спокойно, без видимых признаков страха, прошла к клумбе, нагнулась и стала шарить пальцами в смятых цветах.

— Да, задница у твоей суки — что надо, — ухмыльнулся Рики. — Пожалуй, я ее с собой возьму — попользуюсь по дороге. Да и ей хорошо, мужика хоть попробует, ну и проживет чуть подольше. Тебе-то уже больше ничего не понадобится! — все это он бубнил, медленно продвигаясь в направлении Карен и поводя револьвером из стороны в сторону. Он был от нее всего футах в шести, когда она выпрямилась, зажав в руке какой-то предмет.

Пульт — небольшой, черный, похожий на пульт от телевизора — наверное, он был прикреплен к ноге Рики и выпал, пока тот барахтался в клумбе. Итальянец... впрочем, Дел уже понимал, что едва ли этот человек был уроженцем Италии — нетерпеливо протянул руку:

— Давай сюда!

Но вместо того чтобы протянуть ему пульт, Карен сделала короткий шажок назад и спрятала руки за спину, как маленькая девочка, которая не хочет отдавать понравившуюся ей чужую куклу. Сказала — не так звонко, как обычно, ниже и глуше — но четко и даже, кажется, с легким презрением:

— Скажи-ка, Рики — или как там тебя...

— Меджнун... — Дел не узнал собственного охрипшего голоса, — кажется, иногда его называют так!

Рики резко дернулся.

— Так ты знал? Знал?!!

Дел сам не понял, что заставило его догадаться — возможно, странное безумное выражение, мелькавшее в глазах Рики, мысленно он по-прежнему называл его так. Меджнун... для арабского мира имя, ставшее таким же нарицательным, как Ромео для европейцев. Но дословный перевод — одержимый, сумасшедший. Глядя сейчас в искаженное лицо Рики, в это нетрудно было поверить.

— Так ты... — Полубезумные глаза сощурились, и Дел понял, что лишь секунды отделяют его от смерти.

— Ладно, неважно, пусть будет Рики, — это прозвучало спокойно и снисходительно. Карен стояла, по-прежнему заложив руки с пультом за спину. — Так вот, Рики, я спросить хочу — это ведь ты Хэтти убил, правда?

— А тебе какое дело? — Рики немного повернул голову.

— Да так, интересно, — голос ее стал почти капризным, — ну что тебе, ответить трудно?

— Эту суку я своими руками придушил — и ты тоже... свое получишь!..

— Я так и поняла, что это ты! — презрительно рассмеялась она.

Рики уже не обращал ни на что внимания — смотрел только на нее. Если бы глаза могли убивать, Карен давно бы уже лежала бездыханная, но пока что она продолжала смеяться, словно не замечая направленного на нее револьвера.

— Когда это ты поняла?!

— А когда узнала, что там вас несколько было. Тебе же в одиночку с бабой в жизни не справиться!

Рики страшно побагровел, дуло револьвера заплясало в трясущихся руках, но Карен все смеялась:

— Надо было с собой подельников позвать — подержали бы, объяснили, как это делается — а то яйца до сих пор болят, небось?

— Дай сюда пульт, шлюха! — этот рев не был похож на голос нормального человека.

— Бери! — рука ее неожиданно метнулась из-за спины, и пульт полетел прямо в итальянца. Тот попытался перехватить его в воздухе, промахнулся — пульт ударил его в плечо и упал на дорожку.

Карен еще не успела опустить руку, когда раздался выстрел — и в этот момент Дел прыгнул.

Он летел вперед, физически чувствуя почти остановившееся время, разбитое на короткие отрезки, каждый из которых он успевал уловить и осознать, удивляясь лишь, почему все, в том числе и он сам, движется так медленно. Он не летел — еле полз, зависнув в воздухе, словно в какой-то вязкой жидкости, и смотрел на револьвер в руке Рики, надеясь, что тот не успеет, никак не сможет успеть еще раз нажать на курок.

Но палец на курке дернулся, и еще одна вспышка огня — тоже невыносимо медленная — ударила в сторону. Делу даже показалось, что он успеет настигнуть ее и остановить, не дать вонзиться в беззащитное падающее тело. Дуло медленно разворачивалось к нему — еще одна вспышка, что-то обожгло бок — но это было уже неважно, потому что он достиг цели.

Их схватка длилась всего несколько секунд, но для Дела, находившегося все в том же медленном и тягучем времени — бесконечно долго. Кажется, Рики попытался сопротивляться — он и не заметил этого. Удар правым коленом снизу по локтю руки, все еще сжимавшей револьвер, и одновременно, левой рукой, вывернуть и придержать запястье. Хруст, словно наступили на хворост, револьвер падает вниз, медленно, как пушинка. Теперь об оружии можно не думать, да и об этой руке с нелепо вывернутым локтевым суставом. Локтем правой руки сбоку по челюсти — и одновременно самый страшный удар: правой ногой вниз, в пах, разбивая и расплющивая то, чем Рики всегда так гордился.