- Дувр? – она нахмурилась. – Но его ничто не связывает с Дувром.

Кроме почтовой станции в Кале. Кристиан не видел никакой ценности в этом и просто констатировал очевидное.

- Он не отправился в Дувр, - покачала головой Летиция.

Однако данное утверждение противоречило выводам, сделанным им самим и Тристаном, и которые подтверждались теми сведениями, которые им удалось узнать.

- Мы считаем, что он намеренно следует по этому маршруту, делая вид, что покидает место преступления, а затем и страну.

- Он сознательно делает себя виноватым? – все еще хмурясь, она взглянула на него.

- Дело обстоит именно таким образом…я это чувствую, - он и Тристан руководствовались более инстинктом, нежели фактами.

Летиция нахмурилась еще сильнее.

- Но…почему? – взмахнула она руками. – Зачем он совершает такие бессмысленные поступки?

У маркиза была на этот счет одна хорошая идея, но озвучивать ее сейчас было не совсем разумно, учитывая ее настроение. Его предположение гарантировано может вызвать у нее очередной приступ ярости, правда, направленный в этот раз не на него, а на ее брата.

Вдруг быстро развернувшись, Летиция подошла к нему в плотную.

- Мы должны найти Джастина. Мы должны его найти, где бы он ни находился, вернуть его и доказать его невиновность перед представителями властей и высшего света, - не отрывая от него взгляда, она ткнула в его грудь пальцем. – Вы должны что-то предпринять!

Кристиан поймал ее палец. Она, нахмурившись, попыталась освободить его, но маркиз не отпускал. Сузив глаза, она посмотрела на него яростным взглядом. Однако этим она добилась совершенно противоположного эффекта, нежели рассчитывала.

Благодаря тому, что он держал ее руку, Кристиан смог почувствовать напряжение, проходящее сквозь нее. Еще одной формой ее темперамента являлась страсть; ранее произошедший выплеск гнева открыл шлюзы, сдерживающие ее эмоции, и теперь на смену ярости пришли чувственность и страсть.

Прошло двенадцать долгих с тех пор как они близки. Дерн посмотрел ей в глаза и увидел в них желание, а также ощутил тепло ее решительных губ.

- Я думаю, - сказал он, отказываясь отпустить ее руку, когда она попробовала ее еще раз освободить, - что пришло время для обсуждения первоначального платежа.

Маркиз играл с огнем, и он знал это.

Знал ее огонь слишком хорошо.

Никогда не забывал.

- За то, что уже узнали?

- Давайте считать, что это стимул для проведения дальнейшего расследования, - улыбнулся он.

Ее глаза не могли сузиться еще сильнее; они блестели, как расплавленное золото. Она оказалась в западне. Ее рука была сжата в ее руке; их разделяло не более дюйма, только черный бомбазин отделял ее грудь от его груди.

- Что тогда вам нужно? – голос ее звучал тихо, требовательно, провокационно. Несмотря на ее намерения, ее тон возбудил его еще больше.

- Что вы хотите? – спросила Летиция, удерживая его взгляд.

Ответ был очевиден.

- Поцелуй.

- Поцелуй?

Летиция верно догадалась о том, какую плату потребует у нее Дерн. Она не была удивленна его выбором; вместо этого она была…

Зла. Снова. Он заметил вспышку гнева в ее глазах, за миг до того, как она вырвала свою руку из его ослабевшей хватки, отрезала:

- Очень хорошо, - она обхватила его лицо обеими руками и поцеловала.

Страсть, присущая ее темпераменту, разгоралась все сильнее.

Вся страсть, все тепло, сдерживаемые ей, вырвались наружу.

Было облегчением отпустить их. Каждая отговорка, каждый барьер, которые Летиция возводила долгие годы, пали под натиском страсти. Просто упали на землю.

Освободились все устремления ее страстной души.

Кристиан хотел поцелуй? Очень хорошо. Она подарит ему один, который он не скоро забудет, и получит столько, сколько она даст за миг, когда она снова себя почувствовала той женщиной, какой была раньше.

Его женщиной.

Летиция нисколько не удивилась, когда он, отреагировав, заключил ее в объятия, прижал к своей груди. Кристиан всегда так реагировал на нее – ее страсть легко воспламеняла его.

Его губы были твердыми, когда он, наклонив голову, углубил поцелуй и, раздвинув ее губы, вторгся в ее рот.

И отправил ее парить.

Жар охватил ее, распространился по всему ее телу. Она почувствовала его реакцию, которая была отражением ее собственной. Горячие поцелуи, вызывающие палящий жар между ними, лишали рассудка. Он украл ее дыхание, но компенсировал его своим.

И его, и ее потребности и желания соединились, переплелись. Все отошло на второй план, сейчас существовала только твердость его губ, кольцо его рук на ее спине.

Летиции хотелось сейчас радостно рассмеяться, но она не могла оторваться от его губ. Она пришла в неописуемый восторг, все ее чувства ожили. Жажда, желание и физическая потребность снова пробудились после долгого сна.

Потребность снова стать его, хотя бы на короткое время.

Она жадно упивалась этим моментом, запустила пальцы в его волосы, сжав голову. Они закружились в вихре, который поднялся вверх и захватил их. Она упивалась сознанием того, что все еще привлекает его, может спровоцировать томящегося льва к действиям, и даже больше, она по-прежнему вызывает в нем сильные чувства.

Последнее не вызывало сомнений. Твердая плоть, прижимавшаяся к ее животу, являлась достаточным доказательством его желания. Как и его голодные, хищные поцелуи.

Это она вызвала его желание. Обняла за шею, грубо приглашая насладиться всем, что она может ему дать.

Нужда вспыхнула глубоко внутри нее. Она была острее, чем Летиция помнила, заставляя ее плавиться, пробуждала в ней жадность.

И вдруг поцелуя стало недостаточно.

Вынув руки из его волос, она положила ладони на плечи маркиза, медленно провела ими вниз по его груди, наслаждаясь рельефными мышцами, которые, казалось, были тверже, чем она помнила.

Она знала, каково это прикасаться к его коже, чувствовать ее своей. Воспоминания нахлынули на нее, вызывая яркие мгновения, которые она бережно хранила все эти долгие годы. Они всплыли в ее сознании, принуждая ее к дальнейшим действиям.

Его руки собственнически исследовали ее тело, накрывали и сжимали ее груди, гладили ее, и ей просто необходимо было ему ответить. Ответить на его жар, потребность и желание.

Во время поцелуя он страстно прижимал ее к себе, властно и требовательно ласкал ее, отчего ее кожа будто была объята огнем, через оголенные нервы проходило чувственное удовольствие, обещая еще большее наслаждение.

Летиция хотела большего.

Ей было необходимо заставить его хотеть этого так, как она хотела, желать ее так, как желала его она. Необходимо пробраться под маску невозмутимого спокойствия, которую он демонстрировал всему остальному миру, чтобы прикоснуться к настоящему мужчине-завоевателю, безжалостному требовательному завоевателю, кем он и был по своей природе.

Летиция никогда не думала, что снова сможет ощутить этот восторг, эти острые ощущения. Но Кристиан был здесь, его крепкие, как сталь руки, обнимали ее, его губы были на ее губах, его язык завоевывал ее рот, его большие жесткие ладони скользнули вниз, провакационо переместившись, на ее самое сокровенное местечко… и все остальное перестало иметь значение.

Сжав пальцами одной руки ткань его пальто, она другой добралась до пуговиц его рубашки и с пылом, соответствующим его собственному, ответила на поцелуй. Дразня, подстрекая, требуя.

И он ей дал то, чего она так желала, позволил упасть последнему сдерживающему его бастиону. Летиция даже не заметила, когда они опустились на шелковый ковер, лежащий между диванами.

Кристиан прижал ее к себе. Все мысли улетучились из его головы. Им руководил инстинкт.

Прося о поцелуе, он не ожидал такого взрыва страсти между ними, бушующего огня в его крови, и он не смог противостоять им, отказаться, не смог даже контролировать ситуацию. Между ними разгорался пожар, от которого не было спасения.

Она была теплом, зноем, жизнью, которые он искал. Она была страстной необходимостью, яркая, стройная, словно обжигающее пламя, которую он никогда не мог забыть. Но он забыл, как опасно играть с огнем. Бушующее пламя освободилось, и он теперь горел в нем.

Ни одна другая женщина не могла разрушить его контроль, тем более не могла этого добиться просто поцеловав его. Единственным утешением было то, что, похоже, она контролировала себя не больше чем он. Летиция хотела его с такой же обжигающей страстью, как и он ее. В этом плане ничего не изменилось.

Кристиан расстегнул последние пуговицы на ее лифе и распахнул его, движением ловких пальцев убрал ткань сорочки, и, наконец, после двенадцати долгих лет, положил свою руку на ее твердую плоть. От этого его прикосновения Летиция выгнулась под ним, протяжно вздохнув.

Одно короткое мгновение он смаковал ощущение ее шелковистой кожи под его ладонью, то как она извивалась под ним, требуя большего, а затем, наклонившись, прикоснулся своими губами к ее губам, почувствовал их вкус.

Кристиан не мог сказать, сколько они уже упиваются этими потрясающими мгновениями, но не сомневался, что недолго; они оба были слишком ненасытны – слишком долго страсть, бушующая в них, не находила выхода – слишком отчаянно они жаждали насладиться друг другом, чтобы медлить, и оба понимали это. Он поднял вверх черные юбки, обнажив ее длинные, такие знакомые ноги цвета слоновой кости, вид которых усилил его боль в области паха, что ему даже не было интересно попробует ли она остановить его.

Летиция расстегнув пуговицы на его бриджах, нашла его напряженную плоть, и его мир перевернулся. Кристиан молчал, закрыв глаза, чувствовал каждое прикосновение ее таких знакомых пальчиков, чувствовал, ее жадные поглаживания не только кожей, но они отдавались и у него в голове; откинув голову назад, он застонал. Услышал ее восхищенный смешок. Это только подхлестнуло его, отдавшись резким, глубоким покалыванием по всему телу. Летиция знала, какой будет его реакция на ее смешок. В этой сфере они всегда боролись за превосходство друг над другом, и все время, как правило, побеждал он. В ее душе было достаточно властности, достаточно страсти, чтобы бросать ему вызов. Она возбуждала его так, как не могла возбудить никакая другая женщина, которыми он обладал когда - либо. Только она.

Даже когда он просунул свое колено между ее сведенными ногами, заставляя ее открыться его рукам и глазам, когда его пальцы погрузились в ее влажный жар, погладили ее, слегка проникли в ее плоть, затем продвинувшись, оказались еще глубже, заставив ее ахнуть и вцепиться в его плечи, отдаться на милость победителя, задержав дыхание, молча, просить у него большего – Кристиан знал, что все это иллюзия. Он был ее рабом, как прежде она была его пленницей.

Кристиан уступил настойчивым движениям ее рук, подчинился своему бушующему желанию и, поменяв положение своего тела, развел ее бедра, устраиваясь между ними.

Небольшой толчок – и он слегка проник в нее, его крепкие бедра прижались к ее бедрам, его напряженную плоть омыл обжигающий жар ее лона. Все это, возможно, было достаточно мощным, чтобы к нему вернулось здравомыслие, но она, подняв руки, притянула его лицо к себе и страстно поцеловала. Не осталось никаких надежд на возвращение здравого смысла. В очередной раз заманила его в ловушку их взаимного пожара. Его пламя ревело, и она горела под ним.

Кристиан наклонился, согнул ее колени и приподнял бедра, открывая ее перед ним.

Затем он пронзил своей плотью ее лоно.

Возвратился домой.

Летиция выгнулась под ним. Она застонала в его губы, не прерывая их поцелуя; ее тело было напряженно, плотно сжимало его плоть, но через мгновение она расслабилась. После небольшого экстаза, который она пережила, будь он проклят, если сейчас позволит ей все прекратить и уйти.

Однако волнения Кристиана были напрасны. В тот момент, когда он начал двигаться внутри нее, делая медленные, неторопливые толчки, она снова присоединилась к нему.

Несмотря на пережитый только что экстаз – просто потому, что он вошел в нее – Летиция была намерена снова получить наслаждение. Теперь она должна была ему, ее тело жаждало его, она была полна решимости насладиться каждой минутой их удивительного соития.

Случайно ее сокровенные мечты воплотились в реальности, она могла насытить свой давний чувственный голод.

Она упивалась ощущениями твердого и тяжелого мужского тела на ней, его движениями внутри нее. Она с радостью встречала каждый его выпад, сомкнула свои ноги на его бедрах, заставив его войти еще глубже. Его торжествующий стон известил о полной капитуляции мужчины, наполнив ее до последнего дюйма, он взял все, что она так щедро предложила.