— Бульварные газеты все время печатают всякую хрень, — бормочу я сквозь стиснутые зубы.

— Мы разводимся, — тихо произносит она. И это короткое предложение словно волна облегчения. — Что за ирония судьбы. — Она поднимает голову, печально улыбаясь. — Если подумать.

— Больше похоже на дебилизм. — Она отшатывается как от удара. — С его стороны, я имею в виду. Потому что он, должно быть, полный мудак, раз оставил тебя, в любом виде. — Я подхожу ближе, а она отстраняется еще дальше. — Потому что я никогда не оставлю тебя, крошка. Я не сдамся.

— Пожалуйста, не надо. — Протянув руку, я вытираю большим пальцем одинокую слезу, почти позволяя остальным скатиться следом. — Ты меня не знаешь, — произносит она, по ее лицу текут слезы. — Ты не знаешь, какие глупости я натворила.

— У нас целая жизнь впереди, чтобы понять, какие мы придурки. — Я царапаю костяшки пальцев о кирпичную стену, когда обнимаю ее за талию. — Как я уже говорил тебе в том отвратительном кафе, ты — моя единственная, нравится тебе это или нет.

Я поворачиваю ее к себе за подбородок, когда сквозь слезы Фин издает что-то подобное смешку.


— О, нет, пожалуйста, только не пустые разговоры. — Она поднимает на меня свой сияющий взгляд. — Господи, спаси меня от красноречивого дьявола.

Приободрившись, я улыбаюсь, но прежде чем успеваю ответить, кухонная дверь распахивается, и поток яркого света привлекает наши взгляды.

— Вот дерьмо, — шиплю я себе под нос, потому что на пороге стоит Бет, с головы до ног в розовом, и похожая на сумасшедшую старшую сестру Барби. Вечерний выпуск. Но что еще хуже, позади нее появляется еще одна представительница клана сексуально-озабоченных. Роскошная блондинка, которая твердо убеждена, что ей все должны. Как же там ее зовут? Селена? Сирена? У нее же вроде имя как название города, или оно как-то связано с Африкой?

— Саванна? — шепчет Фин.

— Точно! — восклицаю я, когда пара у двери ахает и в один голос произносит мое имя.

Я крепче сжимаю талию Фин. Может я и облажался по полной, но я не отпущу ее без борьбы. Отвернувшись от близнецов по разуму, я не могу разглядеть выражение на прекрасном лице Фин. Ее глаза настолько голубые, что блестят, однако от того, как она вопросительно изгибает бровь, моя яйца тревожно сжимаются. Я сопротивляюсь желанию отойти на безопасное от ее колена расстояние, но ее тело на самом деле расслаблено. И это что... возможный намек на улыбку? Надеюсь, не мстительного характера.

— Друзья? — Ее тон вкрадчивый, но вопрос с полунамеком.

Определенно имелись преимущества в… знакомстве с этими двумя, но положа руку на сердце, мы никогда не были друзьями. Я пожимаю плечами, потому что только псих повторит то, что только что пришло мне в голову.

— Что тут скажешь? — пожимаю плечами. Я, бл*дь, снова пожимаю плечами! — Я очень дружелюбный мужчина.

— Ага, — соглашается она, рассеяно переводя взгляд на кухонную дверь и обратно. — Но скажи мне, есть ли на этой вечеринке хоть кто-нибудь, с кем ты действительно не трахался?

Я кривлюсь, когда на этот раз не подумав, выдаю,

— А будущий жених считается?


Глава сороковая


Фин


Итак, это официально. У меня грипп, вернее, был. И если честно? Я понимаю, как он уничтожал целые народы. На самом деле, в течение дня или около того я бы с радостью подержалась за руки с ангелом смерти, лишь бы все закончилось. А следующие пару дней я охотно отдала бы ему Рори, потому что, блин, он меня реально достал!

Ох уж этот мужской грипп. Я знаю, каково это, у меня было то же самое!

Мне не нравится быть его пациентом, но еще хуже быть его сиделкой. Ага, я полностью поправилась, и следующим заболел Рори.

— Тебе что-нибудь принести? — спрашиваю я, тихо постучав в дверь ванной комнаты.

— Желание жить, мать твою, — раздается печальный ответ Рори. — И немного супа. Куриного. — Несмотря на жалобы, ему, должно быть, немного лучше, потому что он не ел уже пару дней. — И горячий тодди (С шотл. горячий тодди — горячий коктейль на основе виски с добавлением меда, лимона, специй и пряностей. Прим. пер.). Только не с ромом, а с виски.

— А это разумно с лекарствами, которые ты принимаешь?

— Чего не вылечит виски…

— Да, да, — отвечаю я, звук душа заглушает остальные слова. Слышала я уже это раньше. Чего не вылечит виски, от того нет лекарства. — Чертовы шотландцы.

Я оставалась с Рори с того самого вечера, когда упала в его объятия, и меня вырвало прямо на его ботинки. Он сказал, что отвезет меня домой (как только Саванна закончила трахать его глазами, а запас кинжалов, которыми Бет метала в него своим взглядом, истощился) правда, когда он сказал "домой", он, очевидно, имел в виду свой. К тому времени, как мы добрались до его квартиры — извините, пентхауса, — я была не в том состоянии, чтобы жаловаться. Меня знобило и бросало в жар, живот скручивало от спазмов, и голова болела так сильно, что я ничего не соображала.

Надо отдать ему должное, Рори хорошо обо мне заботился, даже отказался оставить меня на время, чтобы забрать кое-какую одежду из моей квартиры. А это значит, что сейчас на мне его футболка, в которой я могла бы ночевать под открытым небом, и баскетбольные шорты, больше похожие на юбку-штаны.

Он вызвал врача и определился с лекарствами, держал мои волосы, когда меня рвало, хотя самому от этого становилось плохо. Следил, чтобы я достаточно пила жидкости, и держал меня, когда мне нужно было встать и просто... обнимал меня. В качестве поддержки. И я не стану на это жаловаться.

Начнем с того, что мне было слишком плохо, чтобы спорить. А потом, несмотря на все мои лучшие намерения, я хотела, чтобы он лежал в постели, а не сидел на краю. Ничего не могу с собой поделать. Это как непреодолимое влечение. Когда мне стало лучше, Рори настоял на том, чтобы рассказать мне о Бет. Я не хотела об этом слышать. Нет. Неправда; мне нужно было знать, такой нездоровый интерес, а что если. Нормальная человеческая реакция, я полагаю. И, откровенно говоря, мне нужно было убедиться, несмотря на мучительное выражение его лица.

Он сказал, что знал о ее враньё в тот вечер. Так как, учитывая то, каким образом сам появился на свет, он всегда был осторожен. Что, будучи отвергнутым собственным отцом, этого достаточно, чтобы развилась паранойя. Что его первая за многие годы ошибка с презервативом была со мной.

Некоторое из того, что он мне рассказал, казалось настолько невероятным, что по началу я ему не поверила. Пока он не показал мне пару из тысячи ее сообщений.

Письма по электронной почте. Профиль на сайте знакомств для геев. Отслеживающие приложение на его телефоне.

Похоже, она серьезно неуравновешенная. Но теперь она выходит замуж за кого-то другого, и это огромное облегчение для Рори. По его словам, теперь она чужая проблема.

Дверь ванной открывается, и он выходит. Рельефный пресс и тело, вокруг которого мне бы хотелось обернуться. Выглядит он намного лучше, слегка похудел, все еще усталый и немного бледный, но уже больше похож на себя.

— Ты — мой ангел, — говорит он, забирая горячий напиток из моих рук. От него пахнет божественно: дорогим гелем для душа, кремом для бритья и просто Рори. И хотя он выглядит сексуально в джинсах, изысканно в костюме... в пижаме он выглядит превосходно. Темно-синие хлопчатобумажные штаны слегка свисают со стройных бедер, его торс прикрывают лишь витиеватые линии татуировок.

— Ты побрился, — мое сердце колотится от его близости, сжимаясь от разочарования, когда он отворачивается. Рори откидывается на мягкое изголовье кровати в спальне, которая могла бы соперничать с пятизвездочным отелем, и проводит рукой по волосам, которые стали короче.

Поднеся напиток к носу и вдохнув, он выглядит почти счастливым.

По крайней мере, примерно пять секунд.

— Тут нет виски.

— Знаю, зато есть лимон, имбирь и…

— Я не просил проклятый коктейль!

— Я знаю, о чем ты просил, и что получил. — У него гораздо лучше получается быть сиделкой, чем пациентом, но, к счастью, его болезнь длилась недолго. Какая радость.

— Какого хре - почему? — Он похож на маленького мальчика, у которого отобрали леденец.

— Во-первых, ты накачан лекарствами, и во-вторых, ты мне такого не предлагал, когда я болела.

— Поверь мне, я бы предложил тебе и даже не побоялся бы быть облеванным.

— Правда? — отвечаю я, проводя рукой по своему бедру. — Потому что я слышала, как ты едва сдерживал рвотные позывы.

— Есть такие люди, которым платят, чтобы на них тошнило, — говорит он, меняя тему.

— Не хочу знать, откуда ты об этом знаешь. — Я сажусь на краешек матраса рядом с ним.

— Мы с тобой бы могли разбогатеть.

— Вижу, чувство юмора к тебе вернулось. — От этого мне становится немного грустно. Как только он поправится, нам придется покинуть наш маленький кокон. Это также означает, пришло время признаться. Кое-что из того, что я должна ему рассказать, кажется делом прошлого.

— А кто говорит, что я шучу? По крайней мере о том, чтобы налить тебе стаканчик. Я бы многим рискнул, просто чтобы быть рядом с тобой, больна ты или нет.

— Рори, — тихо говорю я. — Мне нужно, чтобы ты был серьезным.

— Хорошо, — отвечает он, беря меня за руку.

— Хорошо, — говорю я, пользуясь представившейся возможностью и сжимая его пальцы. — Потому что мне нужно тебе кое-что сказать. — Он замирает, счастье на его лице переходит в замешательство, затем в настороженное согласие. — Ты был честен со мной, но у меня не было возможности рассказать тебе то, что должна.

Он нервно сглатывает и опускает взгляд на наши руки.


— Я не хочу знать, встречалась ли ты с кем-либо еще. В смысле, ты находилась тут со мной всю неделю, и тебе никто не звонил, кроме друзей. Если ты с кем-то и встречалась, то ничего серьезного и быть не может. Пока.

— Рори.

— И, если ничего серьезного, — произносит он, поднимая голову, взгляд его серых глаз решительный. — Я не хочу об этом знать.

— Рори, — повторяю я. — Никого у меня не было, но есть вещи, о которых ты не знаешь, о которых даже газеты не в курсе. Подожди, значит, ты встречался с другими — Вот, черт, это значит... — Ты встречался — Я запинаюсь. Не спрашивай. Не твое дело, чем он занимался.

На его лице сразу же появляется улыбка.


— Да когда бы я успел? Между новыми отелями и, доставая твоих друзей по выходным. Мне нужна лишь ты. И плевать мне на то, что пишут газеты или кто-то еще.

— Но есть вещи, о которых тебе нужно было знать раньше. Кое-что из моего прошлого. До моего замужества.

Он пару раз моргает, пока обдумывает услышанное.


— И ты хочешь об этом поговорить?

— Не хочу, а должна.

Поставив кружку с горячим напитком на прикроватную тумбочку, он поворачивается ко мне.


— Тогда, лучше иди сюда. — И он хватает меня, притягивая к себе на колени.

— Эй, не распускай руки, — жалуюсь я, несмотря на то, что его прикосновение вызывает трепет в груди. Мы были такими нерешительными по отношению друг к другу, а потом, мы ведь болели.

— Как долго я тебя не обнимал, — ворчит Рори.

— Неправда.

— Ладно, я давно не обнимал тебя за пределами ванной.

— Звучит немного по-извращенски.

Он тихо смеется.


— Звучит не так весело, как было на самом деле.

— Я в курсе, — сухо отвечаю я.

— Тогда не жалуйся. Вообще-то, — добавляет он, хватая меня за бедра. — Будет лучше, если мы будем сидеть лицом к лицу.

Он начинает поднимать меня, впрочем, как только понимаю, что он делает, я помогаю, разведя ноги, чтобы оседлать его. Устроившись на нем, я резко втягиваю воздух; мы так близко, лицом к лицу, его серебристо-серые глаза внимательно наблюдают за мной, его руки на моей талии. Мы долго смотрим друг на друга, и мое сердце начинает бешено колотиться. Прошло много времени с тех пор, как мы находились так близко друг к другу, но мое тело помнит его. Я жажду прижаться к нему, и мои пальцы горят от желания прикоснуться.

— Это нелегко. — Потому что мне хочется пройтись кончиками пальцев по всему его телу. От него так вкусно пахнет, я это уже говорила? Он такой надёжный и теплый, словно дом. Или каким мог бы быть дом. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сказать ему это.

— Как и все важное, — ворчит Рори, поглаживая меня по бокам. — Что тебе надо рассказать?

Кое-что до смешного нелепое, я не отвечаю, потому что, несмотря на то, что мне надо рассказать и облегчить совесть, это кажется таким глупым. Из-за чего все, что я делала, как уехала из дома, становится полной чушью.