В моей груди росла паника, я с трудом сглотнула. Это настолько важное, что не может подождать до понедельника? Документы? Страховка?

– Мило с его стороны работать в субботу, – прокомментировала бабушка вместо мамы.

Я не хочу знать.

Оттолкнувшись от стола, я направилась наверх, чтобы разбудить Эйприл. Распахнув дверь в спальню, в нос ударил запах рвоты и алкоголя.

– Святое дерьмо.

Зажав нос, толкнула лежащую в кровати Эйприл.

– Проснись!

Она пробормотала что-то невнятное и зарылась глубже в одеяла. Я попыталась снова разбудить ее. Но когда она дыхнула на меня, я засомневалась в успехе своего предприятия.

Смерть. Она пахла смертью, которая была закупорена в бутылку. В ярости шлепнула ее по лицу и крикнула:

– Что за черт, Эмбер? Подними свой зад и иди в душ! Капитан Уилсон скоро приедет. Мы нужны маме.

Сдёрнув с неё одеяло, которое воняло блевотиной, забросила его в корзину.

– Верни мне мое одеяло и уходи. Мне плохо, – сказала она и зарылась в подушки.

Я спокойно вышла в коридор, зашла в ванную, налила большой стакан воды и захватила две таблетки тайленола из аптечки. Сев на кровать, потерла виски.

– Я знаю, ты себя плохо чувствуешь, милая. Возьми это. – Ты глупая, глупая девочка.

– Моя глупышка.

Сев в кровати, она выпила таблетку, кивнула в знак благодарности и брякнулась обратно на подушки.

– Спасибо. Теперь оставь меня в покое.

Я встала и осмотрела ее, - она болела с похмелья: бледная, вонючая, липкая. Я плеснула ей остатки воды в лицо. Эйприлл стала задыхаться и кричать:

– Ах ты, зараза!

Я вытрясла оставшиеся капли из стакана и поставила его на стол.

– Да. Подними свою задницу с постели.

Затем открыла окно, впуская свежий колорадский воздух.

– Если ты пьешь как взрослая, будь добра, думай о последствиях, как взрослая. Теперь топай в душ и, ради Бога, почисти зубы!

Я ждала, пока Эйприлл встанет и пойдет в ванную. Она зла, но мне все равно.

Когда я спустилась, Гас был уже в столовой и доедал свой третий пончик. Он был весь в шоколаде.

– Эмпер? – Спросил он с набитым ртом.

– Да? - Он сглотнул. - Можно я съем твои клубничные?

Я посмотрела на свои клубничные пончики, которые напоминали мне о вчерашнем вечере у Джоша, и кивнула.

– Конечно, приятель. Но пообещай мне после пойти посмотреть кино в своей комнате. Здесь будет скучно.

Он кивнул, приканчивая последний клубничный пончик. Затем, облизывая пальцы, побежал наверх. За столом воцарилась полная тишина, которую нарушали лишь тикающие часы, - чувство, словно волк сейчас завоет на горе.

Проблема в том, что я не знаю, как отреагирую снова.

Раздался звонок в дверь, я подпрыгнула, словно не знала, что кто-то должен прийти. В этот раз мама открыла дверь.

– Капитан Уилсон.

– Рад видеть вас, мэм, – ответил он, заходя внутрь. – Куда поставить?

Она указала на гостиную. Двое солдат занесли в дом большую черную коробку.

Следующая пара солдат несли следующую коробку. Они поставили черные ящики по обе стороны от газетного столика возле дивана.

Какого чёрта? На коробках была белая надпись «Говард. 5928.»

Это вещи моего отца, привезенные из Афганистана.


Глава 12

Нет. Нет. Нет. Сколько это может продолжаться?

Бабушка усадила маму на диван. Она снова меня бросила, оставив стоять одну в коридоре. Я почувствовала горечь во рту.

– Это все принадлежало моему отцу?

Капитан Уилсон кивнул.

– Это пришло ночью, но я решил не ждать и доставить все вам. Не хотите проверить, все ли на месте?

– Давайте я, просто поставлю подпись.

– Дисэмбер, стоит убедиться, что все здесь, – настаивал он.

Я выхватила листок из его рук.

– Если у вас нет моего живого отца, то мне все равно, что в этих коробках.

И яростно написала свое имя на бумаге, которая напомнила о похоронах моего отца. Поставив дату, перевернула листок и подписалась, снова поставила дату, перевернула, подписала. Я бы могла попросить Эйприл прочесть, что там написано, но это уже не имело никакого значения.

– Открыть или предоставить это вам?

Мама не в состоянии что-либо ответить. Бабушка подняла брови в немом вопросе, она перекладывала на меня всю ответственность. Я взъерошила волосы руками и попыталась сконцентрироваться.

– Откройте сейчас, пожалуйста. Покончим с этим.

Два солдата подошли к коробкам, стараясь не задеть маму или бабушку, и открыли ее почти с одновременным хлопком. Без каких-либо объяснений я рванулась вперед, помогая открыть другие коробки с печалью.

– Есть еще что-нибудь? – Спросила я капитана, не в состоянии поднять на него взгляд.

– Нет, мисс. Это все, что у него было.

Если есть вещи, то, скорее всего, при них должен находиться журнал.

– Его ноутбук здесь, верно?

– Да, мисс. Мы долго его чистили, поэтому задержали доставку. – Он посмотрел в пол, словно что-то не договаривая.

– Чистили его компьютер? – Спросила я настороженно. – Вы, наверное, имеете в виду, проверяли на наличие вирусов и устаревших данных, да?

Он поморщился и вздохнул.

– Нет, мисс. По правилам мы обязаны стереть жесткий диск, прежде чем вернуть его семье.

Должно быть, он шутит.

– Вы чистили жёсткий диск?

– Да, мисс. – Он с трудом смотрел на меня.

– Его фото? Дневник? Все, что было у него. Вы просто выкинули всё, как мусор?

Ногти больно впились мне в кожу, кажется, до крови.

– Пожалуйста, поймите...

– Нет! Вы украли это у нас! Вы забрали то, что принадлежало нам! – Я трясла головой, пытаясь успокоиться. – Мы сделали все, что вы просили! Все! Почему вы не сделали это для нас?

– Это политика.

– К черту политику. Вы стерли то последнее, что от него осталось. Это не правильно, и вы знаете это.

Низкий вопль мамы буквально разорвал все живое и разлился во мне болью. Ее страдания были такие же, как и мои. Я отвернулась от капитана Уилсона. Мама села возле одной коробки, в которой лежала армейская форма отца. Она нагнулась и вдохнула ее, затем издала жалобный всхлип, произнеся его имя. У меня комок образовался в горле, я с трудом сказала:

– Уходите.

Мне не нужно было повторять дважды. Солдаты, удалившись, оставили нас наедине с нашим горем.

– Что происходит? – Спросила Эйприл, спускаясь по лестнице.

У меня не было сил думать о ее похмелье.

– Папины вещи, – осторожно ответила я, приподнимая и усаживая маму на диван.

Бабушка рыдала, держа в руках папину футболку, вдыхая её запах, как недавно это делала мама. Я ни разу не видела, чтоб она так напоказ плакала. Она слишком ошарашена, слишком шокирована, чтобы держаться также как месяц назад. Я бы так хотела избавить ее от этого, спасти ее.

Взяв папину рубашку, я поднесла ее к лицу: пахло им, дождливыми ночами, объятьями, успокоением. Это невозможно. Он был похоронен в двадцати минутах ходьбы от дома, и он не мог надеть это снова.

У меня никогда больше не будет тех объятий, того смеха и совместного времяпрепровождения Все что у меня осталось – папины вещи и плачущая мама. Мое сердце разрывается, но я не позволю ему выскочить из груди. Я сделала еще один глубокий вдох. Полагаю, мы не будем всё это стирать.

– Что мы будем делать? – Послышался хриплый голос Эйприл позади меня.

Я смотрела, как мама бережно разворачивала каждую вещь.

– Нужно добыть пластиковые пакеты. Как можно больше.

Через минуту Эйприлл вернулась с огромным пакетом. Скоро все вещи будут упакованы

 – Начнем с сильно пахнущих. Если что-то пахнет папой, клади сюда.

– Зачем?

Я глотала слезы.

– Когда тебе было два, папа уезжал на работу, у тебя были ночные кошмары. Никто не знал почему, и мама не могла остановить эти истерики. – Я почти засмеялась,-  хорошо, что они рассказывали мне эту историю несколько раз. - Поэтому мама никогда не стирала папину рубашку, она клала ее тебе на подушку. Она пахла как он, и ты спала спокойно. После того, как запах исчезал, мама брала другую рубашку и клала тебе на подушку.

На лице сестры появились слезы.

– Хорошо.

Я сжала ее руку, никакими словами это не передать.

В то время как бабушка позволила маме выплакаться, Эйприл и я отсортировали вещи, которые нам привезли. Перебрав вторую коробку, у нас получилось семь рубашек, которые пахли папой. Я собрала все пакеты и отнесла их наверх, в мамин гардероб. Нижний ящик комода был совершенно пуст, - это было место, где отец хранил свои сорочки. Я положила пакет в ящик и задвинула его. Затем начала просматривать, что лежало в остальных ящиках, где он хранил свои сокровища, – так папа называл вещи, даренные нами на протяжении нескольких лет: макаронные и рисовые рисунки, отпечаток моей руки, который я сделала ему на первый День Отца, и фотография нас троих, которую мы подарили ему совсем недавно.

Мои колени подогнулись и я упала на пол; буквально через пять минут я кричала изо всех сил, позволяя рыданием разрушить меня окончательно. Это должно было случиться, верно? Это последняя капля. Мы докатились до этого! А ведь мы были на пути к «нормальности», но солдаты, вошедшие в дом, разрушили все, чего мы успели добиться после смерти папы. Почему мы не могли найти выход из этого хаоса? Почему все должно быть настолько искаженным, неопределенным и совершенно непонятным. Прекратиться ли это прежде, чем я развалсь на куски, которые невозможно будет собрать?

 Хотела бы я сейчас оказаться с кем-то, кто бы успокоил меня, сказал бы, что моя жизнь не закончилась в день похорон отца. Я хотела попасть в укромное место, чтобы забыть об этом. Существует ли этот человек, который поможет мне?

На данный момент самое огромное мое желание – оказаться в объятиях Джоша. Мне было не страшно с ним, потому что я знала, что он никогда не будет в армии, не будет похоронен, завернутым в американский флаг.

– Эмбер? – Послышался испуганный голос Гаса из-за двери.

Я вытерла слезы, благодарная тому, что после смерти отца стала использовать водостойкую тушь.

– Мама опять плачет.

– Ей тяжело, потому что сегодня нам привезли папины вещи.

Он кивнул, протянул мне руку, я взяла ее, и мы спустились по лестнице. Остальные папины вещи были сложены на диване, ожидая маму, которая должна была сказать нам, что с этим делать. Я нашла военную кепку и, долго думая, надела ее на голову Гаса. Это не значит, что он будет солдатом, я просто хотела увидеть, как он будет смотреться в ней.

Краем глаза я уловила блеск алмаза на бабушкином обручальном кольце. Она потеряла обоих: сына и мужа. На ее глазах были слезы, но она больше не позволяла им упасть, потому что сейчас успокаивала маму, пытаясь взять и часть ее боли.

Я села рядом с мамой, которая уже перестала плакать.

– Мам, ты хочешь, чтобы мы разобрались с этим сейчас или сделаем это позже? Нам не обязательно делать это прямо сейчас.

Ее глаза бегали по комнате, пока она не нашла коробки. Затем, она приняла свое первое решение, связанное с папой.

– Верните коробки с формой солдатам, а личные вещи оставьте пока здесь. Не все обязательно делать сейчас, верно?

Я улыбнулась.

– Верно.

Мы собрали униформу назад в коробки, но оставили некоторые фотографии, принадлежности для бритья и остальную мелочь. Компьютер тяжело будет восстановить. Я взяла копию своей любимой книги «Пророк» Джебран Халиль в твердой обложке. На ней были отпечатки его рук. Я улыбалась, листая книгу и натыкаясь на любимые отрывки. Неожиданно выпали какие-то документы. Закрыв книгу, я подняла их: запечатанные конверты с именами Джун, Эйприл, мамы, Дисембер и Гаса.

– Мам? – Я показала ей письма.

Она задержала дыхание и взяла конверт со своим именем у меня из рук. Остальные письма я всем раздала. Ему удалось оставить частичку себя нам. Я слушала звук разрывающейся бумаги с наслаждением: все тут же стали вскрывать конверты. Все, кроме меня. Ели я открою это сейчас, то не услышу ничего больше от папы снова. Я не могла согласиться на это .И засунув своё письмо в задний карман, пошла помогать Гасу.

– Оно адресовано мне, – сказал он и ушел в комнату.