— А больше ты… ничего не видишь… Лора?.. — понизив голос, многозначительным проникновенным тоном спросил Алек. И вдруг поднял руку, на которую опирался, и провел по волосам Лоры.

Она замерла на долю секунды, вспыхнула и резко отпрянула.

— Зачем вы это сделали?!! — возмутилась она, в одно мгновение посерьезнев.

— Что? — улыбнувшись, уточнил он. — Подарок? Или поправил прядь твоих волос?.. Мне показалось, она тебе немного мешает.

— Ничего мне не мешало и не мешает! — сердито бросила Лора. Она переложила шкатулку на колени Алека и резко встала. — Нам пора, господин Редфорд!

С этими словами Лора чуть отошла в сторону и отвернулась.

Алек, стиснув в руках шкатулку, встал и медленно, разделяя каждое слово, попросил:

— Возьми… шкатулку… Лора…

— Спасибо, господин Редфорд, но это слишком дорогой подарок.

— Ты отказываешься его принять, Лора? — бесстрастно спросил он, в упор глядя на нее.

— Да. Отказываюсь! — твердо заявила она, по-прежнему не глядя в его сторону.

— Ну что ж…

В одно мимолетное мгновение Лора догадалась, что сейчас произойдет. Поэтому, в следующую долю секунды, стремительно бросившись к Алеку, выхватила из его рук шкатулку.

— Сумасшедший!!! — громко закричала она, крепко прижимая к груди драгоценное изделие. — Герострат выискался!!! Уничтожить произведение искусства!!! Столько людей вложили свой труд, душу, ум, знания, талант, мастерство!!! Вандал!!! Варвар!!! Дикарь!!! — неистовствовала Лора.

Алек отошел к раскидистому дереву и несколько раз с силой ударил по его стволу сжатым кулаком. Затем засунул руки в карманы, оперся о дерево плечом, глубоко вздохнул и тихо, слегка охрипшим голосом, спросил:

— Лора, ты принимаешь эту шкатулку только потому, что она, как ты утверждаешь, произведение искусства? Не более того?..

— Да! — последовал короткий ответ.

Лора неподвижно стояла, опустив голову, и медленно гладила стеклянную крышку.

Алек вдруг оттолкнулся от дерева, быстро подошел к девушке, сжал ладонями плечи, развернул к себе и уткнулся лицом в ее макушку.

— Лора… — глухо прошептал он. — Я хочу тебе сказать… важное…

Она не дала ему договорить. Резко отпрянув, Лора возмущенно выпалила:

— Все! Больше никаких разговоров! Никаких!!! Достаточно тех, что сегодня были! Их, по-моему, итак в избытке! Все, господин Редфорд! Мы немедленно уезжаем!!!

Лора устремилась к машине, заботливо положила на сиденье шкатулку, затем вернулась, быстро убрала со скатерти остатки «перекуса» в сумку, отнесла ее, потом, встряхнув скатерть, принялась тщательно сворачивать ее. Потом вернулась к автомобилю, устроилась на сиденье и захлопнула дверцу.

Все это время Алек стоял, глубоко засунув руки в карманы брюк, и задумчиво смотрел куда-то в сторону.

Вскоре Лора не выдержала. Она приоткрыла дверцу и негромко позвала:

— Господин Редфорд… Нам пора ехать!..

Казалось, он вообще отключился от действительности. Лора вздохнула и, хоть все и протестовало внутри против того недостойного приема, которым она собиралась сейчас воспользоваться, но ничего другого, заключила Лора, не оставалось. Она еще раз глубоко вздохнула и повторно мелодично позвала:

— А-лек… А-лек!..

Этот призыв мгновенно произвел нужный эффект. Редфорд повернул в сторону машины голову и, внимательно и осмысленно посмотрев, спросил:

— Что, Лора?

— Нам пора отправляться в путь. Не будем же мы стоять на одном месте всю оставшуюся жизнь?

— Давно пора… давно… — как будто размышляя вслух, согласился Алек.

— И стоять на одном месте мы не будем… Лора, мы сдвинулись бы с него гораздо раньше, если бы ты выслушала меня.

— Нет. На сегодня все разговоры прекращаются, господин Редфорд. Пре-кра-ща-ют-ся!!!

— Жаль… — вздохнул он, подошел к автомобилю, сел за руль и плавно нажал на газ.

За всю дорогу ни один из них больше не произнес ни слова.

11

При встрече с Энтони Деверо Лора подробно изложила ему свои впечатления от экскурсии и подробно рассказала обо всем, что последовало за этим. Она откровенно и открыто поделилась с Энтони своей тревогой по поводу необъяснимого, на ее взгляд, поведения Алека Редфорда и его настойчивых попыток поухаживать за ней с очевидной целью добиться взаимности.

Лора недоумевала, зачем ему это было нужно, поскольку, считала она, господин Редфорд, как человек опытный и неглупый, отчетливо видел и ясно понимал, что положительная ответная реакция с ее, Лоры, стороны исключена категорически.

Все это Лора честно и прямо изложила Энтони, надеясь, что он, и как мужчина, и как друг, даст ей необходимые советы и рекомендации.

Энтони, внимательно выслушав ее, обаятельно улыбнулся и мягко сказал:

— Лорелея, милая, мне кажется, ты излишне серьезно все воспринимаешь. Отнесись к происходящему со свойственным тебе чувством юмора. Ну что такого страшного ты нашла в том, что Редфорд пытается ухаживать за тобой? Что здесь такого особенного? Что тебя удивляет?

— Это абсолютно бессмысленно и бесполезно! — горячо воскликнула Лора. — И ты это прекрасно понимаешь, Антуан!

Он согласно качнул головой и вновь улыбнулся.

— Лорелея, конечно, я это понимаю. В какой-то степени. Но ведь Александр — не я. Он по-своему воспринимает и оценивает ситуацию. Скажи на милость, что здесь необычного, если молодой привлекательный мужчина, неглупый к тому же, увлекся и оказывает знаки внимания такой девушке, как ты, Лорелея? Ведь Редфорд — не слепой! Ты очень хороша собой, стройна, изящна, образованна, умна. Ты, в конце концов, композитор, сочиняющий не самую плохую музыку! И это только начало твоей творческой жизни, Лорелея. Ты очень необычная и интересная девушка. Поэтому подобное отношение Александра к тебе — вполне нормально и естественно. Тем более, вы занимаете одну и ту же ступень социальной лестницы. Оба получили хорошее образование и воспитание. У обоих — превосходные семьи. Ну и что, если пока, в силу сложившихся обстоятельств, он — твой хозяин, а ты, Лорелея, его личный повар? Это не исключает ни для него, ни для тебя возможность легкого флирта, когда вы наедине. Вот, пользуясь случаем, и пококетничай вволю! Для женщин, насколько я знаю… а я это знаю!.. флирт — самое увлекательное занятие на свете!

— Антуан! — Лора всплеснула руками. — Ну что ты говоришь!.. Да пойми, наконец, простую вещь. Как только я делаю малейший шаг от «господина Редфорда» к «Алеку» — все!!! Он истолковывает это, как призыв к действию! И если я буду поддаваться и уступать Редфорду, это заведет нас обоих Бог знает в какие дебри. А мне проблем не нужно. Мне их и без Редфорда хватает. Может, ему и нужен какой-то там флирт! А мне нет. Нет! Нет!!! Тем более, с ним. Подозреваю, что господин Редфорд только из соображений личного удобства остановил свой выбор на моей персоне. А уж никак не из тех соображений, которые высказал ты, Антуан. Поэтому я подожду немного, понаблюдаю и, если он будет продолжать в том же духе, уйду от него.

— М— да… — протянул Энтони, выслушав страстную запальчивую речь Лоры.

— Прав! Ох, прав Оскар Уайльд!

— В чем?

— Да в том, что «Каждая женщина — бунтарь по натуре, причем бунтует она исключительно против себя»! — процитировал он.

— Глупости! Не согласна! — Лора упрямо качнула головой.

— Нет, Лорелея. Не глупости. Уайльд прав. И ты это хорошо понимаешь. И в том, что касается Редфорда, ты не совсем права, Лорелея. Ты напрасно говоришь о какой-то удобной личной позиции и выгоде. Напрасно! — Энтони немного подумал, внимательно глядя на Лору, глубоко вздохнул и тихо произнес: — «У женщины поразительная интуиция: она может догадаться обо всем, кроме самого очевидного». Это все тот же Оскар Уайльд. И в этом он, увы, тоже не ошибся.

— Что ты этим хочешь сказать, Антуан? — Лора пытливо и проницательно заглянула в его глаза.

Он ответил на ее взгляд спокойным, все понимающим взглядом, и, тщательно скрывая собственные чувства, произнес:

— Только одно, Лорелея. Не следует торопиться с выводами и принимать опрометчивые решения. Тебе нечего опасаться, Лорелея. Александр Редфорд, я в этом убежден, порядочный человек. А что ждет каждого из нас — тебя, его, меня — не дано знать никому. Ты излишне строга и придирчива и к себе самой, Лорелея, и к Александру. Ты пытаешься подчинить все, что происходит с тобой и вокруг тебя, собственной логике и воле. А ведь еще Буаст заметил, что «Будущее — это канва, по которой воображение вышивает сообразно своей прихоти, но рисунок его никогда не бывает верным». Подумай об этом, Лорелея.

Оба молчали какое-то время, потом Лора серьезно спросила:

— А что ты думаешь по поводу объявленного господином Редфордом пикника в ближайшие выходные, Антуан? С чего вдруг ему понадобилось организовывать на своей загородной вилле встречу с какими-то старинными друзьями, которых он, понимаете ли, давно не видел? Баррет мне сообщил, что ничего подобного раньше не было. Я, естественно, вынуждена ехать с Редфордом, чтобы обеспечить, как его личный повар, превосходный стол. В помощь мне он отрядил Агнессу. Меня все это настораживает, Антуан. Маму тоже. Что задумал Редфорд? Как ты считаешь?

Энтони громко рассмеялся.

— Лорелея, дорогая, ну нельзя же так, в конце концов!.. Ну почему ты во всем ищешь какой-то скрытый смысл и злой умысел?.. Олимпию я, конечно, понимаю. Ты — ее дочь. Да еще не следует сбрасывать со счетов профессиональную привычку писателя по любому поводу сочинять фантастические сюжеты!.. Ничего удивительного нет в том, что стародавние приятели однажды решают встретиться. Это, действительно, бывает крайне редко. Все работают. У большинства — семьи. Заботы. Поэтому лично я не вижу в этой поездке ничего необыкновенного или из ряда вон выходящего. Лорелея, ты сама усложняешь собственную жизнь. Ты можешь не принимать ухаживаний Александра. Это твое право. Но из-за того, что Редфорд — нормальный мужчина, и ничто человеческое ему не чуждо, в том числе, и проявление личной искренней симпатии к интересной молодой девушке, подвергать его постоянному остракизму и подозревать Бог знает в чем — несправедливо и неразумно. Поверь, я всегда и во всем — на твоей стороне. Но сейчас я пытаюсь встать на место Александра. Я бы, без всякого сомнения, действовал точно, как он. Да, собственно, я так именно и действую! Если мне нравится девушка — я ухаживаю за ней, добиваюсь ее расположения. Ты же не считаешь меня из-за этого каким-то коварным чудовищем? Ведь нет, Лорелея?

Она звонко засмеялась и согласно кивнула:

— Конечно, нет, Антуан!

— Вот! И так поступают миллионы мужчин!

— Да знаю я это! Знаю! Ну что ты объясняешь мне прописные истины, как какой-нибудь несмышленой девчонке? — обидчиво возмутилась Лора. — Я — взрослый человек. И взаимоотношения полов, к твоему сведению, для меня — не секрет!

— Удивительно! — насмешливо отозвался Энтони. — Только почему-то, когда речь заходит о Редфорде, его ты сразу и безапелляционно лишаешь права быть не одним только хозяином и руководителем, но и мужчиной. Обычным нормальным мужчиной.

— Да не лишаю я его права быть мужчиной! — Лора категорично взмахнула рукой. — Только это право он пусть реализует с кем-нибудь другим. Не со мной!

— Возможно, он именно так и поступит, — спокойно согласился Энтони. — В свое время я поступил именно так. Иногда я жалею об этом. Но, в общем, смирился. Наверное, мне следовало проявить настойчивость и попытаться переубедить тебя. А я смирился!.. — Энтони грустно вздохнул. — А ведь добиться расположения той женщины, которая нравится до безумия, до головокружения, до сердечной боли, не отступить — под силу только настоящему мужчине. А я отступил… — печально закончил он и отвернулся в сторону.

— Антуан… — Лора взяла его руку и крепко сжала в своих ладонях. — Ты напрасно так говорил о себе. Ты поступил очень мужественно. Так, как, наверное, могут поступать единицы. Таких удивительных, честных, порядочных, преданных мужчин, как ты, Антуан, редко встретишь в нашей жизни. Ты сделал то, что ни под силу никому: несмотря ни на что, ты остался со мною рядом. А это невыносимо трудно и больно, я знаю. Но ни ты, ни я ничего не можем изменить. И поэтому смирились оба. Я уверена, что у тебя все будет хорошо! — вдруг горячо воскликнула Лора. — Ты обязательно будешь счастлив! Ты встретишь самую лучшую девушку на свете, и она подарит тебе свою преданность и любовь. У тебя все будет прекрасно! А я… я… Ах, Антуан! Милый Антуан! Если бы ты знал, как нелегко мне сознавать, что никакого будущего у меня нет! И нет надежды обрести когда-нибудь счастье… быть любимой и любящей женщиной… матерью… — она громко, навзрыд, заплакала.