Мешок сдернули, и Джек на мгновение замер, с наслаждением подставляя лицо свежему прохладному ветерку.

Потом он посмотрел на нее.

Горечь унижения. Вот что это было. Бедняжка мисс Эверсли казалась несчастной. Более великодушный джентльмен отвернулся бы, но в настоящий момент Джек вовсе не склонен был проявлять излишнее благородство, поэтому он самым бесцеремонным образом принялся разглядывать ее лицо. Мисс Эверсли была прелестна. Ее отличала особая, яркая красота, присущая лишь ей одной. Нет, она не походила на «английскую розу», у нее были великолепные темные волосы и сияющие синие глаза. Черные густые ресницы оттеняли совершенную белизну кожи.

Впрочем, возможно, бледность вызвана смущением и неловкостью, засомневался Джек. Мисс Эверсли выглядела так, будто ее вот-вот стошнит.

— Неужели целоваться со мной было так скверно? — прошептал Джек. Девушка тотчас сделалась пунцовой. — Похоже, я прав. — Он повернулся к бабушке и добавил самым непринужденным тоном: — Надеюсь, вы понимаете, что подобное преступление карается виселицей?

— Я герцогиня Уиндем. — Старуха надменно подняла брови. — О виселице не может быть и речи.

— Ах, какая несправедливость, — вздохнул Джек. — Вы не согласны, мисс Эверсли?

Ему показалось, что девушка сейчас заговорит, однако бедняжка предпочла прикусить язычок.

— Но если бы вы стали соучастницей в этом маленьком преступлении, — взгляд Джека беспардонно скользнул вниз, задержался на бедрах мисс Эверсли и остановился на ее груди, — это бы все изменило.

Ее лицо словно окаменело.

— О, думаю, это было бы прелестно, — прошептал Джек, внимательно разглядывая губы мисс Эверсли. — Только представьте, мы с вами одни в этой поистине роскошной карете. — Он блаженно вздохнул и лениво откинулся на подушки. — Воображение уже рисует мне картины, одна заманчивее другой.

Джек ожидал, что старуха встанет на защиту девушки, но та молчала.

— Не желаете ли поделиться со мной своими планами? — снова заговорил он, развалившись на подушках и небрежно закинув ногу на ногу. Проделать это со связанными за спиной руками было отнюдь не легко, но Джек не собирался сдаваться. Сидеть прямо и держаться учтиво? Черта с два! Наконец старуха подала голос.

— Большинство мужчин не стали бы жаловаться, — буркнула она и сердито поджала губы.

Джек равнодушно дернул плечом.

— Я не большинство мужчин. — Улыбаясь краешком рта, он снова повернулся к девушке: — Довольно банальное возражение, пошло с моей стороны, вы не находите? Никакой оригинальности. Ответ, достойный зеленого юнца. — Он разочарованно покачал головой. — Надеюсь, я не теряю форму.

Глаза девушки изумленно округлились.

— Думаете, я сумасшедший? — ухмыльнулся Джек.

— О да, — проговорила она, и Джек мысленно поздравил себя с победой. Приятно было слышать вновь ее голос, мягкий, обволакивающий, как теплая морская волна.

— Здесь есть о чем подумать. — Он обратился к герцогине: — Среди вашей родни есть умалишенные?

— Нет, разумеется, — возмущенно фыркнула старуха.

— Что ж, это утешает. Хоть я и не стремлюсь признать наше родство. Сказать по правде, мне не улыбается стать частью семьи головорезов вроде вас, миледи. — Джек озабоченно поцокал языком. — Даже я никогда не опускался до похищения. — Он наклонился вперед, словно желая поделиться с мисс Эверсли чем-то не предназначенным для посторонних ушей, и доверительно понизил голос: — Это весьма дурной тон, знаете ли.

Ему показалось — какая прелесть! — что губы девушки дрогнули. Мисс Эверсли обладала чувством юмора. Это лишь умножало ее очарование.

Джек улыбнулся ей. Он в совершенстве владел этим искусством и знал, как тронуть женское сердце.

Щеки мисс Эверсли вспыхнули, отчего улыбка Джека стала еще шире.

— Довольно! — раздраженно проворчала старая леди.

Джек тотчас изобразил полнейшую невинность:

— Довольно чего?

Он посмотрел на женщину, которая, весьма вероятно, приходилась ему бабушкой. На сморщенном, исчерченном морщинами лице ее застыло брюзгливое выражение, рот с опущенными уголками капризно кривился. Похоже, эту недовольную гримасу не смогла бы стереть с ее лица даже улыбка, решил Джек. Разве что герцогине каким-то чудом удалось бы растянуть губы полумесяцем, повернутым рожками вверх…

Нет, пустая затея. У нее бы не вышло. Усилие заставило бы бедняжку испустить дух.

— Оставьте в покое мою компаньонку, — сухо бросила старуха.

Джек с кривой усмешкой наклонился к мисс Эверсли, хотя та упорно прятала глаза.

— Так я докучаю вам?

— Нет, — быстро ответила девушка, — конечно, нет.

«Правдой здесь и не пахнет, — заключил Джек. — Но кто я такой, чтобы возражать?»

Он повернул голову к герцогине:

— Вы так и не ответили на мой вопрос. — Старуха высокомерно изогнула бровь. «А-а, так вот откуда у меня этот жест», — подумал Джек без тени улыбки. — Что вы собираетесь со мной делать?

— Делать с вами? — повторила герцогиня с ноткой удивления в голосе, как будто находила странным вопрос внука.

Джек надменно вскинул бровь, ожидая ответа. Интересно, узнает ли старая леди фамильный жест?

— Вариантов много, — добавил он.

— Мой дорогой мальчик, — торжественно заговорила старуха. В ее голосе слышалась величавая снисходительность, совершенная уверенность в том, что стоит ей закончить фразу, и несмышленый внук бросится целовать ей туфли. — Я собираюсь подарить тебе весь мир.

Грейс почти удалось вновь овладеть собой, когда разбойник после долгого хмурого молчания повернулся наконец к герцогине и произнес:

— Боюсь, мне не особенно интересен ваш мир.

Грейс с ужасом почувствовала, как в горле булькает смех, готовый вырваться наружу. О Боже! Ее светлость побагровела от гнева, казалось, она вот-вот зашипит, как раскаленная сковорода.

Грейс прижала ладонь ко рту и отвернулась, стараясь не замечать, что разбойник без малейшего стеснения улыбается ей.

— Прошу прощения, — обратился он к герцогине, явно не испытывая и тени раскаяния. — Нельзя ли мне получить ее мир вместо вашего?

Грейс мгновенно повернула голову и успела заметить, как грабитель кивает в ее сторону. В ответ на изумленный взгляд Грейс он лишь пожал плечами:

— Что поделаешь, вы мне нравитесь больше.

— Вы хоть когда-нибудь бываете серьезным? — раздраженно проворчала старуха.

И тут что-то вдруг неуловимо изменилось в облике грабителя. Его поза осталась прежней, небрежно-развязной, но Грейс явственно ощутила исходившую от него угрозу. Воздух в карете вдруг словно сгустился, стало трудно дышать. Разбойник — человек опасный, заключила Грейс. Ему удается ловко прикрываться ленивыми позами, очарованием и дерзкой улыбкой. Но у такого, как он, лучше не становиться на пути, это ясно.

— Я всегда серьезен, — ответил грабитель, неотрывно глядя в глаза герцогине. — Советую принять это к сведению.

— Простите, мне очень жаль, — прошептала Грейс. Слова вырвались сами собой, прежде чем она успела их осмыслить. Только сейчас она вдруг осознала весь ужас положения. Раньше Грейс беспокоилась лишь о Томасе, о том, чем может обернуться для него вздорный каприз бабки, однако теперь внезапно поняла, что в этой паутине запутались двое.

Кем бы ни был человек, сидящий теперь в карете со связанными руками, с ним обошлись несправедливо. Возможно, ему и захочется стать одним из Кавендишей с их деньгами и властью. Большинство на его месте не стали бы раздумывать. Но он заслуживал право выбора. Каждому позволено выбирать.

Грейс подняла взгляд на пленника, заставив себя посмотреть ему в лицо. Прежде она всеми силами избегала встречаться с ним глазами, но сейчас собственная трусость показалась ей отвратительной.

Должно быть, разбойник почувствовал ее взгляд, потому что тотчас повернулся. Темная прядь упала ему на лоб, зеленые, болотного оттенка, глаза потеплели.

— Вы действительно нравитесь мне больше, — шепнул он, и Грейс показалось (хотя, возможно, то была всего лишь игра фантазии), что в глубине его глаз мелькнула искорка уважения. Однако в следующий миг чары рассеялись: губы разбойника изогнулись в насмешливой и дерзкой полуулыбке. — Это комплимент, — с глубоким вздохом уточнил он.

У Грейс уже вертелся на языке ответ «Спасибо», само собой, до ужаса нелепый и неуместный, когда разбойник лениво дернул плечом и добавил:

— Впрочем, если подумать, единственное человеческое существо, что понравилось бы мне меньше нашей достопочтенной графини…

— Герцогини! — порычала ее светлость.

Грабитель смерил ее вежливо-высокомерным взглядом и снова повернулся к Грейс.

— Итак, как я уже сказал, меньше ее, — разбойник небрежно кивнул в сторону старухи, не удостоив ее даже взглядом, — мне понравился бы разве что вооруженный до зубов француз. Поэтому, полагаю, комплимент не особенно удачен, и все же, надеюсь, вы поверите в его искренность и не станете судить меня слишком строго.

Грейс старалась сдержать улыбку, но разбойник смотрел на нее с видом заговорщика, как будто все его шутки предназначались лишь ей одной. Между ними словно установилось своего рода негласное сообщничество, что наверняка еще больше разъярило и без того взбешенную герцогиню. Один взгляд в сторону ее светлости подтвердил догадку Грейс: старуха казалась чопорнее и угрюмее обычного.

Грейс снова повернулась к разбойнику, решив, что так будет безопаснее. По всем признакам, герцогиня готовилась вот-вот разразиться очередной гневной тирадой. Судя по спектаклю, разыгранному в замке прошлой ночью, старуха, одержимая мыслью вернуть давно потерянного внука, не стала бы вымещать на нем душившую ее ярость. Нетрудно было догадаться, кто станет ее мишенью.

— Как вас зовут? — спросила Грейс первое, что пришло ей в голову. Этот простой вопрос напрашивался сам собой.

— Вы хотите знать мое имя?

Грейс кивнула.

Пленник повернулся к герцогине, лицо его тотчас приняло недовольное, брюзгливое выражение.

— Забавно, что вы до сих пор не поинтересовались, как меня зовут. — Он укоризненно покачал головой. — Ну и манеры, стыдитесь. Все уважающие себя похитители знают имена своих жертв.

— Я вас не похищаю! — возмутилась герцогиня.

Наступила неловкая тишина, а затем разбойник вкрадчиво, елейным голосом произнес:

— Выходит, связанные за спиной руки — чистое недоразумение?

Компаньонка украдкой покосилась на герцогиню. Старуха не выносила насмешек, предпочитая жалить и язвить сама. Наверняка она оставит за собой последнее слово, решила Грейс. Так и вышло. Ее светлость выдержала назидательную паузу и заговорила напыщенным тоном, холодным, как голубая кровь именитых особ, уверенных в собственном превосходстве:

— Я водворяю вас на подобающее место в этом мире.

— Понимаю, — медленно проговорил пленник.

— Хорошо, — живо откликнулась герцогиня. — Значит, мы пришли к согласию. Теперь нам остается только…

— Стало быть, на подобающее место, — перебил ее разбойник. — В этом мире. — Грейс невольно затаила дыхание, неподвижно глядя ему в глаза, не в силах отвернуться или отвести взгляд. — Какая изумительная самонадеянность, — прошептал он.

Голос его звучал тихо, почти задумчиво, однако каждое слово обжигало, словно удар хлыста. Герцогиня резко отвернулась к окну, и Грейс попыталась различить в выражении ее лица хоть какой-то проблеск человечности, но, казалось, старуха нацепила жесткую, надменную маску. Наконец будничным тоном, лишенным всякого чувства, она произнесла:

— Мы почти дома.

Карета свернула на подъездную аллею, миновав то самое место, где не так давно Грейс заметила разбойника.

— Ах, дома, — откликнулся пленник, выглядывая в окно.

— Вы скоро привыкнете считать это место своим домом, — отрезала герцогиня. Теперь в ее голосе отчетливо слышались суровая властность и, главное, непререкаемость. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

Грабитель промолчал. Ему и не требовалось отвечать. Все и так знали, о чем он думает. «Никогда».


Глава 5


— Красивый дом, — заметил Джек, когда его ввели — со связанными за спиной руками — через парадный вход в Белгрейв. — Это вы занимались отделкой? — обратился он к герцогине. — Чувствуется женская рука.

Мисс Эверсли шла позади, и по тому, как она закашлялась, Джек легко угадал, что она давится от смеха.

— О, не стоит себя сдерживать, мисс Эверсли, это вредно, — бросил он через плечо. — Лучше дать себе волю.

— Сюда, — скомандовала герцогиня, делая Джеку знак следовать за ней по коридору.

— Мне следует повиноваться, мисс Эверсли? — Она не ответила, умная девочка. Но Джек был слишком взбешен, чтобы сдерживаться и осторожничать, молчание прелестной компаньонки лишь подстегнуло его дерзость. — Эй! Эй! Мисс Эверсли! Вы меня слышали?