Сильвия Торп - Красавица и пират

Они уже встречались в Лондоне, и Морган с радостью согласился помочь. Секреты Порт-Рояля c легкостью открылись герою адмиралу, и по прошествии двух дней истина — или, по крайней мере, та ее часть, что была общеизвестна, — ему открылась. Милорд Маунтхит, маркиз Ротердейл и леди Франсис покинули Ямайку на борту судна Криспина Барбикана, а два дня спустя Гидеон Крейл последовал за ними на корабле Рандольфа Сарна «Вампир». Черный фрегат с тех пор видели у побережья Пуэрто-Рико, но о «Санто Розарио» никто ничего не слышал с того ужасного шторма, что пронесся ночью после ее отплытия. Считалось, что она пошла ко дну.

Граф объявил о своем намерении выследить человека, явившегося первопричиной трагедии, — Гидеона Крейла, теперь предположительно маркиза Ротердейла. Он даже не догадывался, что за история лежала в основе этого отчаянного бегства, но явно что-то во всем этом было нечисто, и Крейл и его друзья пираты должны заплатить за это.

Сэр Генри задумчиво выслушал это заявление. У него были собственные планы касательно будущего тех пиратов, которым он мог доверять, но Рандольфа Сарна среди них не было. Больше того, прежде, чем он покинул Англию, ему деликатно дали понять, что одним из его первых действий на Карибах должно стать избавление от пирата, превратившегося в столь же сильное бедствие для соотечественников, что и для испанцев, а так как между Морганом и Сарном никогда не существовало хотя бы маломальского расположения, это довольно удачно совпадало с собственными планами сэра Генри.

Он сказал лорду Ларчвуду о своем намерении положить конец кровавой карьере капитана Сарна и намекнул о возможности прийти к некоторому обоюдовыгодному соглашению между ними. Поразмыслив, граф поведал старому пирату истинную причину своего приезда на Ямайку, за чем последовало обсуждение, длившееся добрый час, но в итоге удовлетворившее обоих. Но хотя Морган теперь владел секретом лорда Ларчвуда, его светлость ничего не знал о несколько нетрадиционных планах на будущее сэра Генри.

На широком серебряном берегу Острова Пиратов на боку лежала «Санто Розарио», выставив на обозрение одну сторону своего желтого корпуса. Прошло уже три месяца, но работа продвигалась медленно: люди ленились и роптали, а Криспин не смел слишком давить на них. В любой момент скрытое негодование могло перерасти в открытый мятеж, а из всей команды он мог рассчитывать только на Мэтта Брайарли.

На расчищенном участке леса, на другом конце пляжа, где под деревом стояли кресла и стол, сидели леди Франсис и лорд Маунтхит. На мысе, скрытом от взгляда сестры ветками, маркиз Ротердейл ползал в поисках гнезд морских птиц. Из всех, кто плыл на «Санто Розарио», только Джонатан был полностью удовлетворен сложившейся ситуацией.

Ее светлость сидела молча и рассеяно глядела через лагуну на линию пены, отмечавшую собой рифы. Внезапно ее взгляд сместился, и она взглянула через пляж на далекий остов галеона, вокруг которого лениво расхаживали пираты. Там был Криспин. Он работал вместе со своими людьми почти с того самого дня, как они высадились на острове, возвращаясь в лагерь, только чтобы поспать. Хотя он мало говорил о том, как продвигается работа на «Санто Розарио», само молчание и мрачность его загорелого лица красноречиво свидетельствовали о том, что все шло не так уж и хорошо. Сердце Франсис больно сжималось при виде едва уловимых черточек тревоги на его лице, она жаждала утешить его, но после ее прибытия на остров между ними, казалось, возник неощутимый барьер.

Именно этот неблагоприятный момент виконт и счел наиболее подходящим для изъявления чувств.

— Франсис, — позвал он и, заметив, что она не обратила на него никакого внимания, повторил громче: — Франсис!

— Прошу прощения, Хэл, — встрепенулась она, приходя в себя. — Вы что-то сказали?

— Вас начинает тяготить остров, как я вижу, — заметил он. — Но теперь уже осталось недолго — скоро судно будет на плаву, а к тому времени от наших поисков, если они вообще были, уже откажутся. Как только мы выберемся отсюда, нам будет нечего бояться. Мы найдем корабль, направляющийся домой, и вы сможете навсегда распрощаться с этой проклятой землей пиратов и ураганов.

Губы Франсис задрожали. Перспектива, казалось, не вызвала у нее должного удовольствия, но виконт, подходя к кульминации своей речи, этого не заметил.

— Тогда, — прибавил он, — тогда, моя дорогая кузина, я потребую выполнения обещания, которое связывает вас со мной, и попрошу вашей руки.

— Я ничего не обещала! — слабо воскликнула она.

— Да, официальной помолвки не было, — согласился он слегка нетерпеливо. — Но вы прекрасно знаете, что этого желали наши семьи.

— Я была всего лишь ребенком, — сказала она. — Это было так давно.

— Давно? — Он пристально посмотрел на нее. — Это было меньше двух лет назад.

— Иногда, Хэл, — медленно произнесла она, — время перестает измеряться годами и днями. Когда этот вопрос встал впервые, я была ребенком. Я ничего не знала о мире и мужчинах, и я была довольна, что мой дедушка решил сам устроить мой брак. Тогда я бы стала вашей женой, подчиняясь его желаниям, но теперь все изменилось.

— Изменилось, да, — согласился виконт. — Тогда мы были чужаками, брак был делом удобства, долга. Теперь мы знаем друг друга, и я люблю вас.

— О, Хэл, прошу вас! — Она отвернулась, и ее голос задрожал. — Давайте не будем говорить об этом, потому что я — я не могу относиться к вам так же, хотя и очень ценю вашу дружбу.

— Но, Франсис… — начал он, но она прервала его:

— Хэл, молю вас! Эта тема причиняет мне боль. Простите меня, если я обидела вас, но я не хочу это больше обсуждать.

— Какой же я неумелый глупец! Мучаю вас разговорами о браке! — воскликнул он. — Это слишком быстро после той карикатурной помолвки, согласиться на которую вас вынудил Гидеон Крейл, так?

Франсис раскрыла рот, чтобы поправить его ошибку, но, поразмыслив, снова закрыла его, ничего не сказав. Это казалось наипростейшим способом положить конец разговору или, по крайней мере, отложить его на неопределенный срок.

На том разговор закончился, но после виконт, считавший миледи уже завоеванной, с пылом принялся прилагать все усилия, чтобы доставить ей хоть малейшее удовольствие. Увидев тоску в ее поведении, он ошибочно принял ее за скуку и начал судорожно искать какой-нибудь способ ее развлечь. Одним из его предложений было прогуляться по берегу, чтобы самим посмотреть, как идет работа на галеоне.

Она немедленно согласилась, радуясь любому предлогу увидеть Криспина, но, когда они подошли к «Санто Розарио», ни его, ни Мэтта Брайарли нигде не было. Пираты смотрели на приближение леди Франсис и ее спутника со всеми признаками недолжной заинтересованности, и к тому времени, как парочка остановилась подле возвышающегося остова галеона, о работе все забыли.

Элегантный костюм из парчового шелка ее светлости уже заметно поистрепался, но она по-прежнему представляла собой очаровательное зрелище. Заметив озорные подмигивания и усмешки, Франсис принялась искать глазами капитана Барбикана. Не увидев его, она обернулась к виконту.

— Хэл, — прошептала она. — Прошу вас, пойдемте обратно. Боюсь, нам не следовало приходить. Криспину это не понравится.

— Черт с его неудовольствием! — фыркнул он надменно. — Франсис, вы позволяете ему слишком много свободы. Какое право он имеет говорить нам, куда нам ходить?

Прежде чем она успела ответить, бородатый головорез, стоявший рядом, отбросил инструмент и сделал шаг вперед, окинув ее таким взглядом, который уже сам по себе являлся оскорблением. Она попятилась, и он ухмыльнулся.

— Что тревожит тебя, девочка? — спросил он. — Мы почти не видели тебя за все эти недели. Это плохо.

— Что за наглость! — Хэл хвастливо встал на пути у пирата. — Как вы смеете обращаться к ее светлости?

Пират даже не взглянул на него — жестом своей мускулистой руки он оттолкнул виконта в сторону, да так грубо, что, попятившись, тот споткнулся и растянулся на земле под аккомпанемент непристойного хохота остальных пиратов. Франсис побледнела, но не сдвинулась с места.

— Я ищу капитана Барбикана, — сказала она. — Предупреждаю вас, что вам лучше немедленно сказать мне, где его можно найти.

— К черту Барбикана! — расплылся негодяй в злобной усмешке. — Это проклятый ревнивый пес, раз он так долго держал тебя для себя. Не надо его бояться, милашка. В Братстве все равны.

— Разве? — неожиданно раздался низкий голос, и капитан Барбикан собственной персоной протиснулся сквозь толпу. Как и остальные, он был босой и голый до пояса, а на его загорелых широких плечах виднелись шрамы от бича.

— Разве? — повторил он и нанес обидчику такой удар, что тот упал. Криспин поднял с земли веревку. — Ты, жалкий пес! Я тебе покажу, кто здесь капитан.

Используя веревку как кнут, он безжалостно принялся хлестать упавшего по голове и плечам, не давая ему встать. Пират съежился на песке, закрыв лицо руками. Наконец, Криспин отшвырнул веревку и в напряженной тишине вызывающе обвел взглядом остальную команду. Это был опасный момент: он знал, что, наберись смелости ответить на его вызов хотя бы один, остальные последуют за ним, словно стая волков, и тогда не миновать мятежа.

Но «удача Барбикана» не подвела. Люди «Санто Розарио» были отважны, но у них не было лидера, и, хотя они и бросали косые взгляды друг на друга и тихо роптали, никто не отважился на открытое неповиновение.

— Возвращайтесь к работе, — бросил Криспин и, презрительно повернувшись к ним спиной, подошел к Франсис и Хэлу.

Виконт все еще отряхивал песок с одежды, но, несмотря на это, его взгляд надменно окинул полуодетую фигуру пирата.

— Боже, капитан Барбикан! — воскликнул он. — Ваши люди крайне неуважительны! Неужели вы ничего не можете сделать — вы ведь их командир!

— Они пираты, милорд, — коротко отозвался Криспин. — И как таковые не подчиняются командам, кроме как в бою. Этот факт вы должны хорошо запомнить.

— Кажется, однако, что вы установили свое положение грубой силой. Насилие, несомненно, единственный язык, который понимают злодеи, плавающие под черным флагом.

— Это язык, милорд, которому я выучился в суровой школе, — мрачно сказал он и, отвернувшись от него, встретился взглядом с Франсис.

Она смотрела на него с выражением, которое он никак не мог понять, но которое счел отражавшим все то презрение и отвращение, о которых так красноречиво говорил голос маркиза.

— Да, милорд, — снова повторил он. — На испанских галерах, где удачливые умирают, а выжившие опускаются ниже зверей. Я убежал с галер, но до самой смерти буду носить их клеймо на теле и в душе. А теперь проводите ее светлость в лагерь, пока ее деликатность снова не подвергнется оскорблениям. Черное братство — не подходящая компания для нее.

Но Франсис не стала ждать сопровождения. Она повернулась и быстро зашагала к своему лагерю, спотыкаясь в вязком песке. Криспин приблизился к виконту:

— Глупец, как вы посмели привести ее сюда? Почему, как вы думаете, я держал ее все равно что пленницу все эти недели? Мне трудно поддерживать свое господство над этим сбродом и без того, чтобы вы напоминали им о том, какая награда их ожидает вон в той хижине, если им только вздумается ее взять! Да, взять ее, милорд. Нас всего лишь трое — разве сможем мы устоять против полусотни? А теперь идите, и, если с ней что-нибудь случится в результате этого сумасбродства, клянусь Богом, вы заплатите за это!

Мгновение Хэл свирепо смотрел пирату в лицо, но что-то в его чертах устрашило его, и гневное возражение так и не сорвалось с его губ. Он повернулся и побрел за ее светлостью, нагнав на полпути к лагерю. Оба молчали. Вся старая ненависть виконта к капитану вспыхнула вновь, и не успели они подойти к хижине, как кипевшая в нем злость наконец-то нашла выход в словах.

— Итак! — презрительно воскликнул он. — Вот мы и увидели отважного и галантного капитана в его истинном свете. Под его аристократичными повадками таится раб, точно так же, как его шрамы скрыты шелками.

— Хэл! — воскликнула она. — Я не позволю вам так говорить! Почему вы презираете его только потому, что он был рабом? Скорее вам бы следовало испытывать сострадание и восхищение человеком, который смог столько вынести. — Ее голос дрогнул, и она провела рукой по глазам. — Боже милостивый, как он, должно быть, страдал!

— Это естественно, я полагаю, — признал он, — что такое нежное создание, как вы, испытываете сострадание к мукам другого существа, но не забывайте, какова была его жизнь, с тех пор как он освободился от рабства. Он пират, погруженный во все то зло, что подразумевает это слово. Неужели вы полагаете, что ваш дедушка вверил бы вас ему, если бы знал, что он за человек?