Кэти Регнери - Красавица и ветеран

— А ты, оказывается, держишь руку на пульсе моей жизни.

— Да, детка, — произнес он низким, тягучим голосом, вспоминая, как ее пульс трепетал под его губами. — Держу.

И по тому, как вспыхнули ее щеки, а язычок выскочил наружу, чтобы облизнуть губы, он понял, что ее мысли перенеслись в тот же самый момент времени. Пока она сидела, скованно отвернувшись, он заново наполнил ее бокал.

— Ты собирал обо мне информацию, — проговорила она. Взяла бокал, но пить не стала.

— Чтобы знать, с кем я имею дело, Саванна. Я почти десять лет ограждал свою жизнь от внешнего мира. И не мог кого-то впустить в нее просто так.

— Тогда ты знаешь, что у меня слабость к моим… источникам. — Она испытующе заглянула ему в глаза, и он понял, о чем она спрашивает. Ты тоже считаешь меня легкой добычей?

— Никогда, даже через миллион лет, я бы не смел подумать, что у меня есть с тобой шанс, Саванна. — Его голос звучал глухо, сдержанно, и когда она подняла голову, то по ее смягчившемуся взгляду он понял: она знает, что он говорит правду.

Он увидел, как часто стали вздыматься ее груди, как прерывисто она задышала. Взглянул на ее шею, туда, где бился жилкой ее пульс, и с его телом начали твориться невероятные, удивительные, дарящие надежду вещи.

— Как насчет десерта?

***

Когда приблизилась полночь, Ашер приставил к кушетке кресла, чтобы они смогли вытянуть ноги. Саванна сбросила туфли и, блаженствуя, положила голову ему на грудь, а он обнял ее здоровой рукой. После ужина они почти все время проговорили, и лимонные тарталетки, испеченные ее матерью, давным-давно были съедены.

— Чего ты хочешь от жизни? — спросил Ашер, поглаживая кончиками пальцев ее плечо, отчего по ее телу бежала легкая дрожь. — Где ты хочешь быть через пять лет?

— Я хочу стать лучшим журналистом в одной из лучших газет или журналов страны. Но заниматься хочу только местными новостями, не национальными, потому что еще мне бы хотелось осесть. Я знаю, это сказка — идеальная работа, любящий муж, два с половиной ребенка, кокер-спаниель и дом в часе езды от оперы, стадиона и моря, — но все-таки мечтаю попасть туда, в эту сказку. Когда-нибудь. Через пять лет будет в самый раз. — Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза, слушая биение его сердца. — А ты?

— Две недели назад я бы ничего не ответил.

— Ашер, это ужасно.

— И тем не менее это правда.

— А сейчас? Ответишь?

— А сейчас во мне просыпается жадность.

— Хотеть — это прекрасно, — сказала Саванна.

— Хотеть — это мучительно, — мягко поправил ее он, — когда твои шансы получить то, что ты хочешь, равны нулю.

От этих его слов внутри нее поднялся гнев, и она, отодвинувшись, в свете огня заглянула ему в глаза.

— Прекращай этим заниматься.

— Чем?

— Принижать себя.

— Думаю, я уравниваю себя с реальностью.

— Нет, — яростно возразила она. — Ты не прав.

Она взяла его лицо в ладони, впервые положив их и на гладкую, и на покрытую шрамами кожу. И, удерживая его, посмотрела ему в глаза — в левый, нормальный, глаз и в правый, глазница которого была повреждена чертовым взрывом. Она смотрела на этот глаз, пока его веки не закрылись, а потом наклонилась и прижалась губами к истерзанной коже под ним. Затем поцеловала неровную кожи его щеки, уголок рта, и его дыхание стало рваным, в нем забурлила жизнь, сильная рука рывком привлекла ее к нему на колени, его рот раскрылся, зацеловывая ее — яростно, точно он внезапно сошел с ума, — заставляя ее забыть обо всех поцелуях, которые были у нее прежде.

Обхватив его за шею, она задвигалась на нем, пока его ладонь скользила по коже ее спины на живот и выше и наконец накрыла поверх кружева лифчика ее грудь. Он нежно мял ее плоть, его растущая эрекция толкалась меж ее бедер, а она снова и снова вжималась в него, понуждая не останавливаться.

Он всосал ее язык в рот, и в тот же миг его пальцы нашли ее сосок, перекатывая и дразня его, пока он не стал твердым, чтобы затем перейти ко второму. Она запуталась пальцами в его взлохмаченных волосах, стискивая их, дергая за них, выгибая спину, пока все внутри нее плавилось и становилось влажным от желания, вожделения, от томления по нему.

Она все раскачивалась на нем, а его рука тем временем соскользнула с ее грудей и, поднявшись вверх, накрыла ее щеку. Его поцелуи стали мягче, неспешнее; он все легче, все нежней прихватывал ее губы, тихо шепча:

— Саванна, Саванна, Саванна…

— Не останавливайся, — выдохнула она.

— Надо.

— Не надо.

— Я никого и никогда не хотел так сильно, как хочу тебя, — произнес он, покрывая поцелуями ее шею.

— Возьми меня, — попросила она, всхлипнув, когда он лизнул местечко, где ее шея переходила в плечо.

— Детка, ты наверняка пожалеешь об этом, — сказал он погустевшим от страсти голосом, продолжая целовать ее шею и обнаженную кожу груди, проводя кончиками пальцев по краю ее лица, и когда его большой палец мягко нажал на ее горло, она почувствовала себя уязвимой — полностью в его власти. Но она доверяла ему. И ей это нравилось.

— Нет. Не пожалею, Ашер. Ни капельки.

Он тихо рассмеялся у ее теплой груди, потом отстранился и взглянул ей в лицо.

— Мы прикончили две бутылки вина.

— Я не пьяная.

— Я знаю, — промолвил он мягко. — Но и не трезвая тоже. Что я буду за джентльмен, если воспользуюсь твоим состоянием?

Он поцеловал ее в лоб и, глубоко дыша, помог спуститься со своих коленей, а потом, когда она вновь прильнула к его груди, вздохнул.

— Дело не в том, что я не хочу, — сказал он. — Хочу. Ты даже не представляешь, как сильно.

— Представляю, — ответила она, опуская глаза туда, где бугрился перед его брюк.

Он неловко поерзал на кушетке.

— Ну, что я могу сказать? Так уж ты воздействуешь на меня, Саванна Кармайкл. Я глина в твоих руках.

— Скорее цемент.

— Саванна, — предостерегающе произнес он.

— И, увы, не в моих руках.

— Саванна!

— Хотя мне бы очень того хотелось.

— Иисусе.

— Пятилетний план, — напомнила она ему шаловливо. — Я хочу его знать. Только на сей раз без чепухи о невозможности получить то, что ты хочешь. Я ведь здесь, верно?

Его низкий голос был переполнен эмоциями, когда он ответил:

— Да, детка. Ты здесь.

Она прижалась к нему теснее, и они разговаривали, пока не взошло солнце, а после, убаюканная биением его сердца, она уснула.

Когда наутро Ашер проснулся, то первым, что он почувствовал, было восхитительное ощущение тяжести на груди, куда Саванна положила голову. А вот первым, что он увидел, было неодобрение на лице мисс Поттс, которая, подбоченившись, возвышалась над ними.

Ашер моргнул, и его рука, обнимающая Саванну, напряглась, точно защищая ее.

— Звонила ее мать.

— Ее мать? — сонно переспросил он.

— Спрашивала, где ее дочь, раз уж она не пришла ночевать.

— Она, наверное, забыла позвонить. Мы разговаривали до рассвета.

— Ее мать была очень встревожена.

— Мисс Поттс, она взрослая девушка. Ей двадцать шесть.

— Скажите это Джуди Кармайкл. — Мисс Поттс поджала губы. — А как же ее репутация?

— Сейчас не девятнадцатый век.

— К счастью для вас, иначе Фрэнк Кармайкл уже заряжал бы свое ружье. А она стала бы новой миссис Ли.

Он отказался клевать на эту приманку, пусть его сердце и зачастило от самой идеи.

— Гм, — хмыкнула мисс Поттс. — Давайте будите ее и приходите домой. А я пока сделаю яичницу, чтобы она поела перед уходом.

Когда она повернула к дому, Ашер окликнул ее — негромко, чтобы не разбудить свою Спящую красавицу.

— Мисс Поттс.

Она оглянулась, сохраняя на лице неодобрительное выражение.

— Она дорога мне. Очень.

— Когда тебе кто-то дорог, нужно действовать в лучших его или ее интересах. Всегда. Без исключения. — Она поднесла палец к подбородку и задумчиво им похлопала. — Надо бы к воскресенью испечь что-то особенное. В знак примирения.

Ашер усмехнулся.

— Мамин пирог с персиками?

— Точно. — И мисс Поттс, одобрительно кивнув, направилась к лесу.

Саванна пошевелилась во сне, прижимаясь к нему, и Ашер, целуя ее в макушку, обнял ее чуть крепче. Расслабившись, она задышала ровно и глубоко.

Он прокрутил слова мисс Поттс в голове. Когда тебе кто-то дорог, нужно действовать в лучших его или ее интересах. Всегда. Без исключения.

Саванна — молодая, прекрасная, полная жизни — была на восемь лет его младше. Что бы она ни написала для «Финикс Таймс», статья выйдет блестящей, и она уедет из Дэнверса — и от него. Его сердце завязывалось в узел при мысли о том, что после сегодняшней ночи он ее потеряет. Но ничего не поделаешь, такова была ее мечта: стать лучшим журналистом газеты в большом городе.

Для него же покинуть Дэнверс — и убежище своего дома — было, как и раньше, немыслимо.

У них не было будущего. Он, безусловно, не мог попросить ее вместе с ним скрываться в тени. Равно как не мог последовать за ней в город, где люди станут таращиться на него как на урода, как на чудовище — кем он и был. И это еще вопрос, будет ли он интересовать ее где-либо, кроме уединенного пространства его дома в Дэнверсе. Нет. У Ашера Ли и Саванны Кармайкл не было будущего.

Дело в том, что серьезная трагедия меняет тебя навсегда. Ты становишься очень сдержан в своих ожиданиях. Довольствуешься малым. Живешь подачками. Терпишь испытания, понимая, что жизнь ничем тебе не обязана. Ты ничего не ждешь, и когда внезапно случается чудо, ты не веришь в него. Ты знаешь: оно не продлится вечно.

С тихой тоской он снова поцеловал Саванну в макушку. Когда придет время, он отпустит ее. Но сейчас, несколько недель, она будет принадлежать ему, и ничто — ничто — не заставит его уйти от нее, пока не придет пора расставаться.

***

— Я решила, — в четверг за ужином объявила Скарлет. — Вегас! Улет, правда? Девичник в Лас-Вегасе, Вэн!

Саванна покосилась на нее, сидя и считая минуты до момента, когда будет можно выйти, наконец, из-за стола и забраться в кровать. Не выспавшись за несколько часов, проведенных в объятьях Ашера, она чувствовала себя уставшей и раздражительной. Хотя, появись он здесь прямо сейчас, ее настроение мгновенно улучшилось бы.

Она вздохнула с некоторым отвращением к себе. Опять она впала в то самое состояние. Жалкое состояние, когда сделать тебя счастливой может лишь один-единственный человек на свете, и каждая секунда вдали от него кажется зря потраченным временем. Безнадежное состояние, когда тебя так сильно влечет к нему, что ты перестаешь связно соображать, скучая по его ласкам, вспоминая, как его взгляд смягчался, когда он смотрел на тебя, или как из его горла рвался стон, когда он…

— Господи боже, Саванна! Ты меня слушаешь?

— Следи за языком, Кэти Скарлет! — прогремел их отец Фрэнк, после чего опять уткнулся в свои запеченые бобы.

— Она подружка невесты, а девичником занимаюсь почему-то я. Мама! — вскричала она, обращаясь к матери за поддержкой.

Джуди повернулась к старшей дочери и мягко заговорила:

— Пуговка, как тебе идея поехать в Лас-Вегас?

— Скарлет ненавидит Нью-Йорк. А он само спокойствие по сравнению с Вегасом. Вот как мне эта идея.

Скарлет встала и, скомкав салфетку, швырнула ее на стол.

— Саванна Калхун Кармайкл, ты… худшая подружка невесты на свете! — Она выбежала из столовой, и у Саванны появилось стойкое предчувствие, что в следующие несколько минут над их головами будут литься слезы и летать подушки.

Саванна вздохнула, чувствуя себя обессиленной, жалея, что огорчила сестру, и еще жалея себя — ведь они встретятся с Ашером только завтра, а она мучительно скучала по нему, пусть он и жил всего в пятнадцати минутах езды.

Она взяла брошенную сестрой салфетку и медленно сложила ее, а затем сложила свою.

— Я пойду поговорю с ней, мама.

Джуди остановила ее, взяв за руку.

— Поговори сначала со мной.

— Все нормально. Я просто устала.

Ее отец — эксперт по части определения назревающего женского разговора — откашлялся и вышел из-за стола, сославшись на скорое начало своей любимой телепередачи.

— Ты вчера сильно припозднилась, Саванна. У тебя что-то серьезное с этим парнем?

— С Ашером? О. Не знаю, — проговорила она. — Он мне нравится. Это я знаю точно. Что до остального… мы пока слишком мало знакомы.

— Ты ему тоже нравишься.

— Я знаю, мама.

— Тогда почему у тебя такой несчастный вид?

— Честно? Я бы засияла как пуговица, если бы прямо сейчас он оказался здесь.

— А, — кивнула ее мать. — Вот оно что.

— И мне нужно писать статью, а я пообещала описать в ней нашу дружбу — как мы неожиданно сблизились, — но мне кажется, мы теперь больше, чем просто друзья, и я не уверена, можно ли об этом рассказывать. Но если я этого не сделаю, то потеряю шанс получить работу. А мне очень нужна эта работа, мама. У меня нет вариантов. Я обязана ее получить.