Лиз Карлайл - Красивая, как ночь

Хелен замолчала. Кэм неотрывно смотрел на нее, и в глазах его промелькнула нестерпимая боль.

— Ты хочешь сказать, — после долгого молчания произнес он, — что человек может увидеть нечто, испугавшее его, и поэтому теряет способность говорить?

— Нет, не теряет. А… неосознанно подавляет ее. Вы понимаете разницу?

Кэм замер с ножом в руке.

— Наверное, это было как-то связано с пожаром, — сказал он, кладя перочинный нож обратно в ящик.

— Простите, что вы сказали?

Кэм резко выдохнул, как будто его ударили в живот.

— Моя жена Кассандра погибла во время пожара. Возможно, Ариана видела это или что-то еще страшнее. — Он провел рукой по волосам, наконец забыв о перьях и бумагах.

— Это было в Халкоте? Ариана тоже пострадала? Боюсь, мне необходимо это знать.

Кэм вновь устремил на нее пристальный взгляд, словно забыл, что Хелен находится с ним в одной комнате.

— Нет, не здесь, — бесстрастно сказал он. — Это случилось, когда Ариане было всего три года. Однажды поздно вечером один из арендаторов Халкота нашел ее бродившей в одиночестве по лесной тропинке. Ему показалось, что в лесу виден дым, но он сначала поспешил отвести Ариану домой. Потом мы, конечно, отправились в лес, но к тому времени огонь уже бушевал вовсю. Было слишком поздно.

— Слишком поздно?

— Слишком поздно, чтобы спасти мою жену, — ответил Кэм без малейших эмоций. — Кассандра погибла в огне. В домике старого егеря.

— Д… да, я помню его.

— Мы до сих пор не знаем, что случилось, как Ариана оказалась в домике и была ли она там вообще. Складывается впечатление, что она пыталась найти дорогу домой.

— Но это больше мили отсюда! Трехлетний ребенок вряд ли мог пройти такой путь один.

Лицо Кэма стало совершенно непроницаемым.

— Да, казалось, что невозможно. Однако Ариана часто ходила с матерью той дорогой. Кассандра любила гулять с ней в лесу. Это было одно из их немногих общих увлечений.

С десяток неприятных вопросов крутился в голове Хелен, но ей страшно не хотелось их задавать. Теперь она имела некоторое представление о причинах душевной травмы Арианы, и, как она подозревала раньше, это было не просто горе от потери матери. Но почему Кассандра Ратледж оказалась в домике егеря? Как начался пожар? Был ли бедный ребенок с ней? Или девочка пыталась найти ее?

Но менее всего она имела право задавать вопрос о том, любил ли Кэм жену. Неужели горе так изменило человека, которого она когда-то любила? Хелен решительно гнала от себя эти мысли. Страдания Кэма ее не касаются, ее должны беспокоить только беды Арианы.

— Милорд, еще один вопрос, если позволите. Сколько врачей осматривали Ариану?

— Трое, — резко сказал он, сузив глаза в молчаливом предупреждении.

— Их диагноз?

— Можешь назвать любой, — рявкнул он. — Моя дочь реагирует на врачей не лучше, чем они на нее, то есть совершенно неразумно. Ты должна увидеть ее, когда она вспылит, чтобы представить, насколько она может быть несдержанной.

— Но девочка испугана! Оттого и плохо себя ведет.

— Именно это я и пытался им сказать. — Кэм одобрительно посмотрел на Хелен. — Но для них она просто своенравная, капризная, тупая или ненормальная. Их лечение сводится к кровопусканию, порке, изоляции, даже изгнанию бесов. Один изобретательный лекарь предложил все четыре средства, на всякий случай.

Хелен пришла в ужас, вспомнив, как читала ему лекцию о докторе Пинеле. Неудивительно, что Кэм вздрогнул и сменил тему. В разное время столь ужасные методы считались приемлемыми для широкого круга людей, страдающих умственными расстройствами. И ни один не был эффективным.

А в случае с Арианой любой из них мог причинить огромный вред. Она судорожно вздохнула:

— Милорд, вы же не…

— Ты чертовски права, я не согласился. Я отослал их прочь. Вместе с их пиявками и настойками опия. Их приезды доставляли только ненужные огорчения, и каждый последующий визит был тяжелее предыдущего. Бедному ребенку пришлось терпеть, когда ее один за другим осматривали, расспрашивали и уговаривали незнакомые мужчины.

Внезапно гнев его утих, оставив после себя невероятную усталость.

— Хелен, — тихо сказал он, — я просто не знаю, что делать дальше. Это разрывает мне сердце. И если это невыносимо для меня, то каково Ариане?

Словно моля ее о помощи, Кэм вытянул руки и положил их на стол ладонями вверх. Хелен пришлось изо всех сил бороться с желанием ответить на его жест. Но она проглотила слова утешения и заговорила, абсолютно неумышленно, холодным, профессиональным тоном:

— Несомненно, милорд, это крайне тяжело для Арианы. Но улучшение наступит. Мы будем терпеливы и последовательны.

Кэм откинулся на спинку кресла, словно ждал от нее другого ответа, и Хелен вдруг почувствовала, что ей нужно уйти, что неразумно оставаться так близко к нему. Она встала, озабоченно разглаживая юбку как раз в тот момент, когда пробили часы.

— Уже поздно, милорд, — тихо сказала она. — Я пойду, если я вам больше не нужна?

Кэм долго смотрел на нее, потом нечто вроде капитуляции промелькнуло в выражении его лица.

— Я… нет. Пожалуйста, останься, Хелен, — почти с отчаянием попросил он. Сейчас он напоминал человека, который не хотел оставаться один на один со своими призраками. — Я устал обсуждать мои проблемы. Лучше сядь и расскажи о себе. Мы не говорили о твоих занятиях, о том, как ты стала учительницей.

Хелен неохотно вернулась на место.

— Вы желаете проверить мои рекомендации?

Ей вдруг показалось, что в комнате мало воздуха и неуютно. На долю секунды Кэм ослабил жесткий контроль над собой, и Хелен увидела в его сильном лице признаки одиночества. Но она могла предложить ему только свои знания и навыки, чтобы заботиться о его дочери. И не более.

Кэм медленно покачал головой.

— Нет, все твои рекомендации у меня есть, — очень тихо сказал он. — Я хочу знать, где ты побывала, что делала. Расскажи мне… как ты жила, Хелен, с тех пор как мы… как ты уехала.

Она растерялась. Человека, поднявшегося до такого высокого положения, как граф Трейхерн, вряд ли могло интересовать, где она провела все эти годы. Более того, она совершенно не хотела оставаться с ним наедине. Явные страдания Кэма и привлекательные черты его лица были слишком волнующим сочетанием для женщины, которую готовили утешать тех, кому больно.

Она скользнула взглядом по его лицу и фигуре. Хотя они с братом обедали вечером одни, Кэм все еще был в сюртуке густо-черного тончайшего бархата и жилете цвета слоновой кости. Однако, несмотря на модную одежду, Кэм умудрялся выглядеть каким-то диким, даже нецивилизованным. Когда на нем была одежда из грубой шерсти и невыделанного полотна, контраст ей казался менее разительным.

Хелен отметила, что его волосы не по моде длинны и опять появилась густая борода. Щеки под высокими скулами запали, а загорелая шея резко выделялась на фоне элегантно завязанного галстука.

Тонкий, как струна, полный энергии наподобие сжатой пружины и мрачной задумчивости, граф напомнил Хелен дикого черного кота, увиденного ею однажды на баварской ярмарке: огромное, беспокойное создание, для которого пребывание в клетке противоречило всей его природе, страдающее от чего-то такого, что трудно было определить.

Но тут она вспомнила, что ее новый хозяин задал вполне разумный вопрос. Хелен опять разгладила вспотевшими ладонями юбку и заставила себя улыбнуться.

— С чего же начать? — спросила она, стараясь говорить как можно более непринужденно. — Думаю, вам известно, что я училась в Швейцарии, в довольно престижной школе для девочек.

— Да, я в конце концов сумел это узнать, — перебил Кэм, разрушая ее показное спокойствие.

Что за глупости она говорит! Разумеется, он знает это. Но ей не известно, как он отреагировал на то, что ее отослали прочь. Согласился с этим? Испытал облегчение? Скучал по ней?

Сейчас это вряд ли имело значение, поскольку они жили в совершенно разных мирах.

— Конечно, было очень познавательно, — сказала она с напускной веселостью. — У меня были превосходные учителя, вполне способные обеспечить выход моей природной любознательности и энергии.

— Правда? — безучастным тоном спросил Кэм. — Ты, похоже, была очень довольна.

— Мое образование дало мне возможность избежать того образа жизни, для которого я не подходила, милорд, — ответила Хелен, пытаясь скрыть нотки горечи, прорывавшиеся в ее голосе. — Кроме того, оно помогло мне понять, что у меня есть цель в жизни.

— И что это за цель, Хелен? — цинично перебил Кэм. — Быть гувернанткой чужих детей?

— Думаю, вы понимаете, что все гораздо серьезнее, — парировала она, приподнимая брови. — Я помогаю детям, которые нездоровы, и получаю огромное удовлетворение, возвращая им радость.

— А как же твоя жизнь? — резко спросил он. — Ты сама-то познала радость? Или же только удовлетворение, о котором говоришь?

— Я, разумеется, не была несчастлива, милорд. Но моя работа поддерживает меня.

— Да, твоя работа, — глухо сказал он. — Должен сказать, это еще удивляет меня.

— Почему? Меня это не удивляет. Я очень рано поняла, что мне придется всего добиваться трудом.

Кэм почувствовал некоторое раскаяние.

— Да, но почему именно такая карьера?

Вопрос слегка рассердил Хелен.

— У женщин выбор довольно ограничен. Мне повезло, что директриса моей школы была сестрой известного врача. Ему требовалась… что-то вроде учительницы и сиделки для молодого пациента. Работа была в Вене, что меня устраивало, поскольку я тогда не хотела возвращаться в Англию.

— А после Вены? — Он пристально смотрел на нее, словно пытался узнать то, что еще не сказано.

Хелен совершенно по-галльски пожала плечами.

— Одна работа сменяла другую, пока я не приобрела репутацию среди врачей, лечивших умственные расстройства. Совершенно иную репутацию, в корне отличающуюся от той, которую бы я имела, если бы осталась в Англии, — колко добавила она.

Кэм неловко заерзал в кресле, потом взял стопку корреспонденции и снова начал ее перекладывать.

— Честно говоря, я был удивлен, Хелен, что твоя мать смогла реально оценить будущее и дать тебе хорошее образование. Я бы никогда не поверил, что она… — Он замолчал.

Хелен с трудом подавила вспышку гнева.

— Вы не думали, что она способна понять ценность хорошего образования? — произнесла она с обманчивой мягкостью в голосе. — Вы это хотите сказать?

— Нет… но такая школа стоит дорого.

— Как вы проницательны, милорд. — Голос Хелен дрожал от сдерживаемых чувств. — Но вы, наверное, помните, что у меня не было особого выбора. Поэтому я старалась попасть в лучшую школу, какую только можно было найти, потому что прекрасно знала: от этого зависит мое будущее. А что касается расходов — вам же наверняка известно, что платил ваш отец.

Кэм потрясенно смотрел на нее.

— Мой отец? Боюсь, я не понимаю тебя.

— Разве? — с горечью спросила она. — Кем бы там ни была моя мать, но глупой ее никто бы не назвал. В ее глазах моя репутация погибла безвозвратно, оставалось лишь два средства исправить положение. На первый ваш отец никогда бы не согласился. Что касается второго, то даже маман было ясно, что я должна покинуть Англию.

— Ну почему, Хелен? — тихо воскликнул Кэм. — Даже будь я отъявленным мерзавцем, а я им не был, ты ведь не могла подумать, что я сказал бы нечто такое, что повредило бы тебе.

Заморгав, чтобы прогнать непрошеную слезу, Хелен резко встала и отошла к окну.

— Простите, что я говорю это, милорд, но Рэндольф был несдержан на язык. Полагаю, он видел во всем этом забавную шутку, особенно когда был пьян. Именно он больше всего беспокоил мою мать, — сказала она, повернувшись к нему спиной.

— Хелен, пожалуйста…

— О да, ваш отец совершенно ясно изложил свою точку зрения. — Теперь, когда она не смотрела ему в глаза, ей стало легче дать волю гневу. — Его старший сын мог жениться только на богатой наследнице, которая пополнила бы семейные сундуки. А не на какой-то обедневшей француженке, единственное свидетельство хорошего происхождения которой — ее отец — был настолько неосмотрителен, что не избежал гильотины.

— Хелен, мне жаль…

— Поэтому ваш отец, — продолжала Хелен, не обращая внимания на его извинение, — оплатил мое обучение. — Ее голос был жестким и полным горечи. — Вам должно быть это известно. Моя мать не оставила ему выбора. Такова была ее цена. Хотя это значительно опустошило его кошелек.

В наступившей тишине поскрипывало кресло Кэма, в камине продолжали шипеть угли, а старинные часы на противоположной стене отсчитывали бесконечные минуты.

— Господи, Хелен, клянусь, я ничего не знал, — наконец прошептал Кэм. Она растерялась, поняв, что он стоит у нее за спиной. А он слегка дотронулся до ее плеча и продолжал: — Я, наверное, считал… твой отъезд временным. Я не сомневался, что, как только сможешь, ты вернешься домой, в Англию. Мне очень жаль.