Правда, если отвлечься от понятий «долг» и «наследник», можно с уверенностью сказать, что Джоан никогда не согреет его постель так, как это сделала бы женщина, подобная Хелен. Граф, сам того не желая, гадал, сколько мужчин поддались искушению. Женщина с такими сильными чувствами не могла оставаться долгое время одна. Или могла? Он хорошо помнил, как ее руки когда-то постоянно тянулись к нему. Одним поворотом головы, одним движением кисти, даже тем, как она двигалась по комнате, Хелен источала больше женственности, нет, чувственности, чем большинство совершенно обнаженных женщин на сбившихся шелковых простынях.

Кэм заставил себя прыгнуть в седло. Его отлучка из дома слишком затянулась, а работы очень много. Он будет рад, когда закончится этот кошмарный день и он сможет удалиться в тишину спальни с хорошей книгой и бокалом коньяка.

* * *

Хелен всегда поднималась рано, часто до рассвета, а прошлой ночью она к тому же плохо спала. Встреча с Кэмом взволнована ее гораздо больше, чем она ожидала. Нет, лучше встать, быстро позавтракать и столь же быстро упаковать вещи.

Пора вернуться в Хэмпстед и снова начать поиск работы. Сердито воткнув последнюю шпильку в незатейливый шиньон, Хелен посмотрела на свое отражение в зеркале.

Взгляд был достаточно честным. Но Кэм, разумеется, полагает, что она вернулась в Халкот с корыстными намерениями, и, откровенно говоря, его мнение нельзя считать полностью неверным. Она имела около двух недель, чтобы уведомить Кэма и спросить, как ей поступить. Она этого не сделала, осмелилась приехать, зная, что прошлое вызовет у него болезненные воспоминания и неловкость.

Кэм стал богатым аристократом, вдовцом с ребенком, обладателем по крайней мере двух великолепных имений, а благодаря женитьбе получил также немалое состояние в виде ценных бумаг. Эти деньги он, по слухам, приумножил, превратив в огромное богатство. Титул явился завершающим штрихом его успешной карьеры. В обществе, как сказала ей няня, графа Трейхерна считали вспыльчивым, безжалостным, замкнутым и абсолютно консервативным. Неужели она полагала, что такому человеку доставит радость вспомнить их старую дружбу?

Ей не следовало приезжать в Честон. Она, конечно, изнывала бы от скуки в городе, но со временем нашла бы другую работу. Хотя свой выбор она в душе оправдывала плохим здоровьем няни, но ведь есть Ирландия, Шотландия, даже Бретань, и любое из этих мест достаточно близко. Но ее это не устраивало, она предпочла вернуться в Халкот, хотела увидеть Кэма. Теперь должна смириться с ужасающей истиной.

Хелен сунула ноги в тапочки и направилась к двери. Скорее всего нужно смириться и с еще одной, более жестокой истиной. Возможно, она гораздо больше похожа на свою мать, нежели предполагала. «Кровь скажется», — говаривала няня. Видимо, старые пословицы верны.

* * *

Несмотря на бессонную ночь, ровно в шесть утра Кэм спустился, чтобы по своему обыкновению выпить кофе с сандвичем. Он заставлял себя проглотить еду, пытаясь не обращать внимания на то, что не чувствует вкуса, а глаза у него режет так, словно туда насыпали песок. Он задумчиво смотрел на лужайку перед парадным входом Халкота. Темный мир за окном был холоден и молчалив, словно застыл, с нетерпением ожидая животворный утренний свет.

Кэм тоже пребывал в нетерпеливом ожидании. Его обуревали противоречивые чувства: глубокая тревога и одновременно пылкое нетерпение, как у маленького ребенка на Рождество. Не склонный к беспорядочным эмоциям, граф был невероятно возмущен таким внутренним беспорядком. Сделав последний глоток, он взглянул на карманные часы.

Позавтракает Хелен в своей комнате или сойдет вниз? Он не подумал спросить ее заранее. Или об этом позаботилась миссис Нафлз? Кэм чувствовал растерянность, как бывало всегда, когда он думал о Хелен. Следовательно, его задача — не думать о ней, держаться от нее подальше и, что не менее важно, не подпускать к ней Бентли.

Решение было простым. Хелен необходимо отослать, что он со значительной долей сожаления и намеревался сделать этим утром. Кэм с гордостью считал себя целеустремленным, уверенным и бескомпромиссным в своих решениях. Он не дрогнет, хотя ведь и Хелен не станет возражать. Он настоит, чтобы она не возвращала задаток, и отправит ее в Хэмпстед в своей карете.

Приняв решение, граф позвонил в колокольчик, вызывая Милфорда, который проскользнул в комнату, словно длинный, тонкий призрак.

— Да, милорд?

Кэм протяжно вздохнул. Даже в обществе своего бесшумного дворецкого он сегодня чувствовал себя неловко.

— Милфорд, когда мисс де Северз позавтракает…

— Крайне сожалею, милорд, но мисс де Северз уже нет.

— Как нет? — Кэм вскочил со стула и пустые тарелки перед ним угрожающе накренились. — Господи! Не может быть, чтобы она уехала так скоро!

Милфорд наставительно поднял палец:

— Ее уже нет в столовой. Мисс де Северз, должен сказать, чрезвычайно рано встает.

* * *

Кэм обнаружил ее в классной комнате, стоящей посреди такого разгрома, будто здесь недавно пронесся вихрь. Оказывается, лишь в немногих ее сундуках находилась одежда, поэтому большая часть ящиков и сундуков принесли именно в классную комнату. Некоторые уже были распакованы, судя по стопкам толстых, зачитанных томов и разбросанным по столу тетрадям. В открытой коробке на целой куче игрушек лежали деревянная флейта и небольшой барабан.

Хелен, похоже, распаковывает вещи, ей свойственно брать быка за рога. Сложив руки на груди, Кэм прислонился к дверному косяку и стал наблюдать за ней. Сначала она его не заметила, поскольку рылась в потертом дорожном чемодане, стоявшем на полу. Ее идеальная попка была маняще поднята, и тело Кэма немедленно откликнулось на этот призыв.

Возраст лишь подчеркнул классические линии ее фигуры и прекрасный овал лица. Сегодня Хелен надела платье цвета темного янтаря. Как вчерашнее лиловое платье не было совсем черным, так и сегодняшнее не было совсем коричневым. Очевидно, Хелен балансировала на грани приличий в выборе одежды. И без сомнения, в других вопросах тоже.

Впрочем, его это не касается. Хелен уже, мягко говоря, не юная девушка, а что до невинности, тут есть и доля его вины. Конечно, отец галантно объяснил разъяренной Мэри Мидлтон, что если бы не Кэм опозорил ее дочь, так это сделал бы вскоре кто-то другой, учитывая бесстыдное поведение Хелен.

Неужели правда? Кэм до сих пор холодел от этой мысли, но он вынужден был поверить, иначе…

Внезапно Хелен выпрямилась, держа в руке испачканную куклу. Ее лицо порозовело от усилий, непослушная прядь упала ей на нос.

— Распаковываешь вещи? — тихо спросил Кэм.

Второй раз в жизни он увидел, как Хелен покраснела.

— Распаковываю? — ошеломленно переспросила она. — Наоборот! Я их собираю. Должно быть, ящики открыли мистер Ларкин и мистер Стутс. Я этого точно не делала.

Хелен не мигая, с явным беспокойством глядела на него, и на Кэма обрушилась лавина противоречивых мыслей. Первая: расстроенной она выглядит еще красивее. Вторая: Хелен действительно намеревалась уехать. И третья: Хелен по-прежнему считает своим долгом помнить имена его слуг.

Как это на нее похоже. Ей, конечно, уже известно, что Крейн страдает разлитием желчи, Стутс любит азартные игры чуть больше, чем позволяет здравый смысл, а Эмми, служанка на кухне, безнадежно влюблена в Шривза, его грума. Хелен легко заводила дружбу и всегда была несоответствующе приветлива со слугами.

Что до него, то Кэм покрылся испариной, лишь взглянув на нее. Комната вдруг показалась маленькой, пропитанной ароматом духов Хелен. Оттолкнувшись от дверного косяка, он заставил себя улыбнуться.

— Не волнуйся из-за открытых ящиков, ничего же не случилось.

— Благодарю, милорд. — Она слегка присела в реверансе. — Эти вещи будут немедленно убраны.

Шагнув в комнату, он попытался сделать глубокий вдох.

— Ты… значит, ты собираешься уехать? — Кэм говорил непринужденно, но что-то словно сжималось в его груди.

— Разумеется. — Черные, красиво очерченные брови недоуменно сомкнулись. — Я думала, таково ваше желание. — Кэм было открыл рот, но Хелен, продолжала: — И вы совершенно правы.

— Прав?

Хелен наклонилась, закрыла дорожный саквояж и поставила его на рабочий столик.

— Честно говоря, мне здесь не так… удобно, как я надеялась.

— Неудобно? — По непонятной причине его вдруг охватила тревога. — Тебе не нравится комната? Могу я что-то сделать…

— Нет, благодарю вас, — перебила Хелен, начиная собирать выложенные из ящика книги и кладя первую стопку в коробку, стоявшую рядом.

Краем глаза Хелен следила, как он с непроницаемым видом идет к столу. Кэм явно недоволен. Но чем? Разве он не велел ей уехать? Теперь же она почувствовала, как воздух вокруг него словно вибрирует от усиленно контролируемых им эмоций.

Сжав руки за спиной, Кэм остановился по другую сторону узкого письменного стола.

— Мисс де Северз. Полагаю, я должен настаивать… — Он умолк и проглотил застрявший в горле комок. — То есть я… я хочу, чтобы вы остались. Я согласен с вашим мнением, что прежде всего я обязан думать об интересах Арианы.

Хелен опустила в ящик еще одну книгу.

— Милорд, вы уже сказали, что мое пребывание здесь неразумно, и вы, конечно, правы. Ваша домоправительница, мисс Нафлз, узнала меня… и спросила о маман! Может случиться, что кто-нибудь упомянет даже наше…

— Ничего не будет упоминаться, мисс де Северз, — холодно перебил ее Кэм. — Никто здесь ничего не знает, а если бы и знал, то не осмелился бы заговорить.

Хелен вспыхнула от уязвленной гордости.

— Однако мое сомнительное происхождение…

— Это мое дело. Я не терплю сплетен и пересудов среди моих слуг.

— Да, милорд, но как мы уже…

— А что касается миссис Нафлз, то, учитывая поведение моего отца, все остальное меркнет в сравнении с его проделками. Обитатели моего дома привыкли к скандалам.

— Я… но вы сказали…

— Не важно, что я сказал, мисс де Северз, — рявкнул Кэм. Его рот превратился в тонкую жесткую линию, и он скрестил руки на широкой груди. — Просто выполняйте работу, для которой вас наняли, и все будут очень довольны.

Хелен слегка оперлась пальцами о стол, изучая выражение лица графа. Она чувствовала, как к ее вискам приливает кровь, а в душе снова борются растерянность и унижение. Она не собачка этого человека, чтобы ей приказывали то сесть, то встать, то уйти, то остаться! Ей не нужны его подачки, а что касается ее репутации, то он первым выразил свою озабоченность по этому поводу. И Хелен еще чувствовала боль от такого отношения.

— Милорд, я не допущу, чтобы вы из-за меня оказались в неловком положении. Я приехала только потому, что приняла условия мистера Брайтсмита. — Она сделала шаг, собираясь отойти от стола.

Но Кэм, будто намереваясь подчинить ее своей воле, накрыл ладонью руку Хелен и сжал ее пальцы.

— Не приписывай мне чужие слова, Хелен, — произнес он вдруг охрипшим голосом. — Я не говорил, что стесняюсь нашей… дружбы. И впредь ты будешь воздерживаться от упоминания этого слова.

Он резко отвел руку в сторону, но лишь затем, чтобы вытащить из ящика книги, и, словно вопрос был решен, стал раскладывать их на столе. Хелен тут же проявила свое знаменитое упрямство, вознамерившись положить книги обратно.

— Перестань, Хелен, — вкрадчиво сказал граф и прижал руками книги к столу. — Посмотри на меня. Посмотри на меня, Хелен!

Та подняла глаза, с упрямым вызовом глядя на него.

— Пожалуйста, отдайте мои книги, — холодно процедила она. — Вы больно сжимаете мне руку.

— Я хочу, чтобы ты осталась, — заявил Кэм.

— Неужели? — Хелен вздернула подбородок. — А как же мои распущенные нравы? Моя дурная французская кровь? И тот беззаботный континентальный образ жизни, который я вела?

Он сурово взглянул на нее:

— Это твое дело, Хелен. Я не бросал тебе обвинений. И я хочу, чтобы ты осталась.

— Я служу, милорд, а не нахожусь в рабстве, — ответила Хелен, еще больше разозленная его покладистостью.

— Черт возьми, перестань со мной пререкаться, Хелен! — сквозь зубы прошипел Кэм. — Я больше не твой покорный обожатель, выполняющий любую прихоть. С твоей стороны весьма неразумно упорствовать.

Хелен все еще держала книги. Ей следовало бы отодвинуться от Кэма, но ее пальцы были зажаты под стопкой книг. По крайней мере так она говорила себе. А Кэм все так же упорно продолжал смотреть на нее. Сейчас он выглядел другим, гораздо более жестким, чем она помнила.

— Я не пререкаюсь с вами, сэр! — возразила она, переводя взгляд на стопку книг.

Когда он склонился над ней, его лицо оказалось так близко, что Хелен чувствовала его дыхание, от которого даже слегка шевелились ее волосы, чувствовала жар его гнева, смешанный с чистым запахом мыла для бритья. В его хватке она ощутила неведомый ей раньше безжалостный напор. Хелен ощущала его пронзительный взгляд. Этот человек был ей незнаком. Но он стоял так близко, и она знала, что если сейчас опять посмотрит на него, то непременно коснется лбом его подбородка, а их губы окажутся рядом.