В гостиной никого нет. В ванной тоже пусто. Затем я замечаю, что входная дверь приоткрыта. Возвращаюсь в спальню и надеваю одежду потеплее. Выйдя на улицу, я нахожу Кэла, стоящего перед домом со сцепленными руками на голове.

— Кэл, что случилось? — спрашиваю его, приближаясь. Когда он оборачивается, выражение его лица несчастно, в глазах мерцают слезы, разочарование и смятение.

— О нет, — не могу не вскрикнуть.

— Что случилось? Где мы находимся? — он болезненно спрашивает. Мой живот сжимается, а горло сдавливает. Я пытаюсь придумать, что ему сказать, как ответить на его вопросы, как убедить, что всё в порядке. Мне нужно быть сильной, но ощущение совершенно противоположное. Я сама запуталась и потрясена. Пытаюсь что-нибудь сказать, но как только открывается мой рот, мне кажется, что меня вырвет.

— Ты в порядке? — спрашивает он, его обеспокоенность заменяется озадаченностью.

— Я... я не знаю, — моё хихиканье превращается в смех, в то время как из глаз начинают литься слёзы.

***

Он ничего не помнит.

Ничего важного, по крайней мере.

Его воспоминания заканчиваются на гостиничном номере в Детройте и разговоре со мной через дверь ванной. Он не помнит, как мы занимались любовью или его слов о любви ко мне, что усложняет ситуацию. Крис пытается утешить меня, но он потрясён, как и должен быть. Он выглядит потерянным и угрюмым, как и я из-за того, что мне нужно объяснить ему о случившемся. Теперь я не уверена, говорил всё это он или это с самого начала был Кэл. Одна эта мысль заставляет мою кровь вскипать. Если это был Кэл, значит, момент между Крисом и мной на самом деле не был таковым. В конце концов, это был не более чем трюк, тест, больная, извращённая игра…

— Я так устал от этого! — изрекает он мрачно. Из него сочится разочарование. Я хочу утешить его, сказать, что всё будет хорошо, но я сама ни в чём не уверена. Кэл был здесь – в этом доме – прошлой ночью, а теперь передо мной стоит Крис, совершенно не понимающий, что происходит. Я не знаю, что думать и что чувствовать. Я растерянна и ещё больше потеряна, чем до того, как узнала о состоянии Кэла... или Криса.

— Туда-сюда. Зачем он это делает? Почему я это делаю? — говорит он, его голос слегка повышается в панике. — Как нам быть, если он может приходить и уходить, когда захочет?

— Я… Я думала, что всё будет хорошо. Что всё будет превосходно, Крис, но я даже не могу выразить словами свои чувства. Я просто не знаю, как себя чувствовать. Это так... — мой голос надламывается. Я встаю и пытаюсь пробраться в ванную, когда Крис останавливает меня, нежно касаясь моих плеч. Мои глаза встречаются с его тёплыми, зеленовато-серыми, и мне больно от того, что мужчина, глядя на меня, не может вспомнить своих слов или касаний.

— Лорен, что случилось? Я знаю, что что-то упустил. Скажи мне, — просит он, глядя мне в глаза.

— Это не важно, — отмахиваюсь я, пытаясь нацепить поддельную улыбку, усовершенствованную за несколько недель, но сейчас мне трудно хоть сколько-нибудь собраться.

— Нет, важно.

Я качаю головой в отрицании.

— Тебе, вероятно, стоит позвонить своей маме, — говорю я, пытаясь удержать свои эмоции и не дать им вылиться из меня. Плач в ванной комнате стал такой жалкой рутиной, но безопасная монотонность успокаивает.

Достигнув своего безопасного убежища, я пытаюсь перевести дыхание, которое пытается убежать от меня. Всё моё тело дрожит. Я должна успокоиться. Это ещё не конец света. Мой мир всего лишь раскололся пополам, вот и всё. Я должна просто склеить его.

Мне нельзя давать слабину. Я попросту лишена выбора в пользу слабости. Кто-то из нас должен быть сильным, и я не могу положиться на то, что это будет Крис или Кэл, или в принципе кто-то кроме меня. Никчёмными не могут быть все. Кто-то должен держаться ради Кэйлен. От мысли о ней по моим венам бежит беспокойство. Хорошо, что пока ещё это не повлияло на неё. Но как она должна понять? Понять, что папа не совсем один и тот же человек день ото дня. Как я могу заставить ребёнка осознать это, когда даже я сама, будучи взрослой, не могу?

Вот что имела в виду моя тётя Рэйвен, защищая её от всего этого. Но как вы защитите её от человека, который помог создать её, который любит её? Я точно знаю, что и Кэл, и Крис любят Кэйлен. Лишь это их объединяет. Кэл вернулся, прорвался сквозь ту дымку, в которой обитал, чтобы побыть с ней в её день рождения. Крис тоже влюбился в неё, но как мне не волноваться? Поступаю ли я правильно? Поступают ли правильно они? Как будто они оба на войне, скованные битвой друг против друга, и это не помогает никому, кроме них самих, лишь уничтожает всех вокруг. Я не могу поверить Кэлу. Интересно, знал ли он, что вместо него проснётся Крис. Я вспоминаю его слова. Он описывал своё отсутствие как сон. Это сводит меня с ума. Он уходит прочь и засыпает, а я остаюсь в этом кошмаре одна. Он эгоистичный и умный засранец. Он должен был знать, что это случится. Вот почему он накормил меня этим дерьмом прошлой ночью, едва рассказав мне что-нибудь, ещё и спросил, может ли этого быть достаточно. Я должна была сказать: «Блять, нет! Мне нужно знать всё!» Но, конечно же, Кэл играет на мне, как на скрипке. Нет, не на скрипке. Я даже не собираюсь сравнивать эту катастрофу с классическим инструментом. Он играет со мной, как трёхлетний ребёнок с игрушкой, ни о чём не думая и не проявляя ни капли сострадания, а эта безмозглая игрушка я.


Глава 7


Кэл


10 Мая 2008


Провал. Чёртов провал! Почему все, кого я нанимаю, должны быть такими идиотами? Лучше делать всё самому, чем зависеть от кого-то ещё. Детективы, которых я нанял, упустили его. Как можно, чёрт возьми, потерять пятидесятилетнего алкоголика с хромотой? Чёртовы дебилы. Я должен был поехать сам, как только они сообщили мне о его местоположении. Должен был прыгнуть в самолёт и направиться прямо туда.

— Мы приземлимся через пять минут, мистер Скотт, — говорит мне стюардесса, глядя на пол, усыпанный осколками одной из бутылок, которые я бросил через салон. — Я вернусь, чтобы убрать, — добавляет она. Я отмахиваюсь от неё.

— Я сам, не беспокойтесь, — говорю я расстроенно. — Чёрт! — говорю вслух.

Я почти достал его. Ещё чуть-чуть, и он оказался бы прямо в моих руках. Я собирался сломать его грёбаную шею, а они взяли и упустили его. Откидываюсь на иностранные сидения, за которые Декстер, вероятно, заплатил миллион долбаных долларов. Мысли о нём бесят ещё больше. Ему кажется, что он такой хитрый, когда говорит, что не может найти Клэя, чтобы потянуть время, хотя сам сидит и бездельничает. Всё нормально. Может, пришло время и мне немного пошевелить пальцами. Он считает себя единственным, кто может играть в эту игру? К чёрту Декстера Крестфилда, я был слишком мил, слишком спокоен и слишком расслаблен. Я понял, что это никуда меня не приведёт. Мой телефон вибрирует, мой водитель Байрон прислал сообщение о том, что они прибыли на посадочную площадку. Меня удивляет угасание гнева и рассеивающееся разочарование, когда я думаю о подарке, который он должен мне преподнести.

Лорен Брукс, надеюсь, завёрнутая в милый узкий бантик для меня. Но сегодня определённо не самая удачная ночь, чтобы увидеть её. Я расстроен и нуждаюсь в разрядке. У меня почти три недели не было секса, это рекорд, по крайней мере, для меня, и после сегодняшнего дерьма мне нужна девушка, иначе я просто полезу на стенку. Я пытаюсь выбросить из головы образ того, как она будет выглядеть, когда я заставлю её прийти.

Раньше я никогда не пытался так сильно убедить себя не заниматься сексом с девушкой. Она красивая, чертовски горячая, но также забавная, милая и умная, и я ей нравлюсь. В этом-то и проблема. Большинство девушек не любит меня, им нравится мой внешний вид, машины, деньги, места, куда я их вожу.

Это круто, так как обычно мне нравится их внешний вид, запах и то, как они чувствуются подо мной или сверху, но она другая. Лорен опасна для меня. Она даже не знает этого, и я не могу этого позволить. Мне нужно взять себя в руки. Сегодня вечером я возьму Астон (прим. ред.: Aston Martin – английская марка престижных спортивных автомобилей). Это одна из многих игрушек Декса. Даже не знаю, почему он, ведь мы могли бы взять обычный лимузин, как я и планировал, но мне хочется, чтобы она его увидела. Меня беспокоит моё желание произвести на неё впечатление. Обычно мне насрать, и девушек не так уж сложно впечатлить. Вселенная подарила мне не слишком много, но щедро наградила меня внешностью, от которой девушки становятся влажными, и как правило, чем больший ты придурок, тем сильнее нравишься девушкам.

С тех пор как меня назвали настоящим хреном, я заставляю это работать на меня, но возле Лорен мне не хочется быть задницей. Когда я звоню ей, она говорит взволнованным, высоким голосом, но иногда в течение разговора он падает на целую октаву, становится низким и соблазнительным. И мне интересно, знает ли она, что это делает со мной. Эта девушка кажется невинной, что заставляет задуматься о том, как было бы весело её развратить, хотя на самом деле Лорен нравится мне такой, какая она есть.

Замкнутый круг.

Я выхожу из самолета, и, увидев её, впервые в жизни мне хочется остановить мгновение. Лорен ждёт меня возле лимузина, её красота будто даёт мне пощёчину. Платье, в которое она одета, возрождает в моей памяти, насколько она сексуальна. Оно не обтягивающее, но достаточно короткое, чтобы я чертовски захотел увидеть и то, что скрывается под ним. А ещё его ткань довольно тонкая, так что я смогу сорвать его в считанные секунды. Чем ближе к ней, тем в моей крови больше адреналина, пульсирующего по всему телу. Она улыбается мне, когда я приближаюсь к ней. Хотел бы я видеть это каждый день. Такая улыбка напоминает о детстве, свежеиспечённом печенье прямо из духовки. Когда же мои глаза опускаются вниз по её телу, во мне просыпается жажда к чему угодно, но только не к пище.

— Ты выглядишь... — я должен остановить себя, чтобы не отпугнуть её своими словами. Обычно я не подвергаю себя цензуре, так что никто знает, что, чёрт возьми, может вылететь из моего рта. Я хочу перестать пялиться на неё, но не могу, мне нужно видеть всю картину. — Ты должна для меня покружиться, — я вбираю каждый её дюйм. Лорен начинает краснеть, стыдливо отводя взгляд от меня, отчего я ещё больше возбуждаюсь.

— Ладно, запомни эту мысль... — она не должна сдвигаться ни на дюйм. Я становлюсь прямо за ней, чтобы получить лучший вид. Эта девушка заслуживает десятки и спереди, и сзади. Я должен прикоснуться к ней, но вряд ли смогу остановиться, сделав это. Я до сих пор не могу ничего с собой поделать. Я не буду прикасаться к ней, где захочу. Мне хочется касаться её повсюду без остановки, но я сохраняю контроль над собой. Просто провожу рукой по её талии и животу, так как это безопасные зоны. Мои руки скользят по тонкому материалу, и я чувствую, как она расслабляется, когда притягиваю её к себе. Она так хорошо ощущается в моих объятьях и так хорошо пахнет…мне нужно придержать коней, иначе мы не доберёмся до церемонии открытия.

Ты должен дать ей немного пространства.

Не могу. Не сейчас, уже слишком поздно.

Я хочу её.

Надолго ли?

Достаточно долго.

— Я рад, что ты смогла прийти, — шепчу ей на ухо, игнорируя голос в моей голове.

На заметку: попросить Хелен увеличить дозировку моих лекарств.


Крис


Что-то случилось. Я пытаюсь сообразить, что бы это могло быть, пока Лорен запирается в ванной. Всё пошло не так, но это обычное дело, когда выходит он. Он всё портит. Но сейчас всё кажется намного хуже. Потому что я понятия не имею, что, чёрт возьми, происходит и что он сделал. Почему во взгляде Лорен на меня читалась обида, когда она осознала, что перед ней стою я. Как будто она просто не может на меня смотреть. И чего мне ожидать от неё? Что, чёрт возьми, он сделал? Почему я в Венитане? Я хочу всё вспомнить, но не время забрасывать Лорен вопросами сейчас, когда она в секунде от нервного срыва. Я пытаюсь взять себя в руки. Мне нужно всё исправить. Что бы ни произошло, независимо от того, как он всё испортил, я должен это исправить. Я всегда подчищаю за ним, без исключений. Я слышу звонок телефона и иду на него ответить. Это моя мама.

— Привет, — нерешительно говорит она.

— Мама, — говорю я с облегчением. Независимо от того, насколько плохо обстоят дела, её голос всегда дарит мне надежду на лучший исход.

— Крис! Это ты, дорогой. Слава Богу. Ты в порядке, Лорен в порядке? Уильям, это Крис! — тараторит она, будто едет на скорости сто миль в час.

— Как Кэйлен?