Андрей Анисимов - Краски любви

Комиссар выдвинул две версии. Согласно первой, люди без документов могут быть нужны Беринни для тайных медицинских опытов, что не слишком похоже на правду, поскольку к науке сам итальянец никакого отношения не имеет. Официально Беринни считался рантье средней руки. Это означает, что он жил на проценты со своего капитала и, возможно, подрабатывал спекуляцией антиквариатом. Но это были скорее всего слухи, и вполне возможно, что эти слухи распускал сам Беринни. Жил он довольно скрытно. И, кроме дорогого обучения внука Мартина, больших расходов не производил. Основная часть ренты уходила на содержание виллы и яхты. Налоговая полиция претензий к итальянцу не имела.

Во Франции Беринни жил лет двадцать, давно стал гражданином республики и ни в чем порочном замечен не был. Если предположить, что опыты над людьми делает не сам итальянец, а его виллу использует кто-то другой, то тот другой должен был бы там хотя бы изредка появляться. Не живет же ученый постоянно в яме или подвале виллы вместе с подопытными нелегалами!

Второй вариант гораздо больше похож на правду. На вилле тайно действует производство чего-то запрещенного. Кроме наркотиков или оружия, тайно производить нечего. Слухи о том, что из бывшего Советского Союза контрабандой везут радиоактивные элементы, привели к частым домыслам о тайном производстве злодеями небольших атомных бомбочек. Чепуха! Симон Готье в комнатную атомную бомбу тоже верил мало. Потом представить себе, что нищие нелегалы могут быть использованы в столь сложном процессе, Готье не мог. Тогда на вилле работали бы совсем другие люди, и Беринни не стал бы их кормить третьесортной говядиной.

Остается, как самая реальная, версия о наркотиках. А после того как Беринни встретился с врачом теплохода «Теодор Драйзер», комиссар в этом не сомневался. Он теперь задействовал большую группу помощников и тщательно следил за виллой и яхтой. И вот он наконец-то получил два любопытных сигнала. Альберт Беринни заказал билет на самолет в Москву на завтрашнее утро. Второе сообщение пришло из порта. «Теодор Драйзер» заявил о своем отплытии ранним утром следующего дня. Готье чувствовал, что между этими двумя событиями имеется связь.

Он позвонил Анри Девену в марсельский отдел контрразведки и попросил предоставить ему двадцать минут для беседы. Только Готье встал, чтобы ехать на встречу, как от наблюдающих за виллой поступил сигнал о том, что уже знакомый микроавтобус выехал из гаража виллы и направляется в сторону Марселя. Кроме водителя в кабине сидят еще двое мужчин. Те самые, что увозили нелегалов из гостиницы турка Али. Готье приказал держать его в курсе событий и вышел из кабинета.

Анри Девен, поджарый аристократ, долговязый и нервный, принял Готье довольно сухо. Но, узнав, что тот интересуется Альфредом Беринни, улыбнулся и указал на кресло.

– Мы довольно долго проверяли итальяшку, – признался разведчик. – Подозрения вызвали его встречи с консулом русского посольства Васильевым. Но Беринни интересовался только русской старинной живописью и возможностью получать визы для приглашения русских. Других интересов итальянец не имел. Все встречи прослушаны и запротоколированы. К государственным тайнам итальянец любопытства не выказывал.

Поэтому, если итальянский рантье и вызывает подозрения комиссара, то это дела не из области разведки. Готье поделился своими соображениями с Анри Девеном и получил право при необходимости обращаться за поддержкой. Готье умолчал о нелегалах. Если контрразведка это проспала, пусть сие останется на их совести. Гражданский долг комиссар исполнил. О связях с русским они осведомлены.

Тем временем микроавтобус въехал в Марсель и двинулся к порту. Но перед этим изрядно поколесил по городу. В автобусе явно интересовались, нет ли слежки. Комиссар не поехал на работу, а решил присоединиться к наблюдавшим за теплоходом полицейским. Он уселся в то самое кафе, где вчера сидели Беринни и лысый судовой врач с «Теодора Драйзера». Но микроавтобус, оказывается, и не собирался подъезжать к американскому теплоходу. Через несколько минут комиссару сообщили, что микроавтобус разгружается у яхты Беринни. Идет обычная смена продовольственного запаса.

«Ах, вот зачем итальяшка держит такую дорогую яхточку, – сообразил Готье, – видимо, товар перекочует с яхты в море». Прихватить сейчас команду и проверить содержимое корзин для провианта было весьма заманчиво. Но комиссар рассудил, что гораздо разумнее проследить всю цепочку. Нужно только осторожно, не спугнув людей Беринни, зафиксировать контакт его яхты с американским теплоходом. В том, что такой контакт состоится, Готье не сомневался. Маршрут благотворительного судна хорошо известен, но это уже дело Интерпола. Они сумеют провести обыск под видом обычной таможенной проверки в любом порту, куда зайдет теплоход.

Комиссар встретился со своим старинным знакомым и коллегой Жоржем Марше, который возглавлял марсельское отделение международной полиции. Тот сразу все понял и обещал заняться яхтой и теплоходом, а еще проследить за итальянцем в его московском турне.

Готье приказал полицейским продолжать наблюдения только за виллой. «Теодор Драйзер» его больше не интересовал. Если судно везет наркотики, Интерпол проследит за товаром и вычислит покупателя. Нагрянуть на виллу с обыском можно только после сигнала Интерпола. Мысль о том, что там содержатся в нечеловеческих условиях нелегальные иммигранты, комиссара не слишком тревожила. К иностранцам он вообще относился без симпатии. Хотели во Францию, вот и получили! В любом случае им грозит или тюрьма, или высылка. Пока их хотя бы кормят третьесортными продуктами.

Сделав подобное умозаключение, комиссар марсельской полиции решил пораньше вернуться домой и доказать своей Эстер, что он не только полицейский, но и настоящий мужчина. «Сегодня ей будет не до смеха», – ухмыльнулся Готье и уселся в «Пежо». По дороге домой он остановился у цветочного магазина и купил букет роз.

Эстер открыла дверь супругу, поглядела на цветы, потом на мужа и громко расхохоталась.

Гнусняк уже час сидел как на иголках. Журов звонил два раза и жаловался, что ни Кости, ни Крюкова пока нет. Гнусняк хотел сразу же позвонить Вишнякову, но сдержался, думая, что художник не успел закончить копию и мешать ему не надо. Но через час нервы его сдали, и он набрал профессорский номер. Известие о том, что парень и Крюков давно покинули квартиру, Самсона привело в замешательство, и только сообщение, что копия готова и ждет своего обладателя, Самсона немного успокоило. Он получил картину на тысячу долларов дешевле, чем предполагал. Но мечтам о десяти шедеврах приходил конец. И это Гнусняка взбесило. Он позвонил Стасу Журову в машину и велел немедленно забрать копию и ехать в Малаховку. Затем Гнусняк вызвал уголовника Харю, сообщив, что случилось ЧП.

Занятый своими мыслями о последних событиях, Гнусняк не заметил необычного поведения Тарзана. Тот ходил сияющий, как солнышко. Лицо его похорошело и светилось улыбкой. Горбун едва не подпрыгивал на ходу от радости. Злата тоже вела себя не совсем обычно. Вместо джинсов, вязаных носков и рогатой шапочки она облачилась в вечернее платье и бродила по дому с плеером и в наушниках.

Тренер и уголовник явились почти одновременно. Гнусняк пригласил их в кабинет и запер дверь.

– Что будем делать? – спросил он, рассказав квадратному Харе о случившемся.

– Поначалу надо пришить Журова. Дрессировщик отвечает за своих волчат.

– Я тебя сам сейчас пришью, – сказал Журов, вставая.

Харя спокойно полез в карман и вынул небольшой пистолетик. Журов сел на место.

– От вашей грызни бабки не появятся, – резонно заметил Гнусняк и, обратившись к Журову, спросил: – Адрес мальчишки у тебя есть?

– Погоди ты с мальчишкой, – Харя достал свой мобильник. – Диктуй адрес художника.

Гнусняк адрес Крюкова помнил как свой 1 собственный. Знал его и Журов. Харя позвонил своим приятелям и попросил проверить, нет ли Крюкова в мастерской.

– Домой он, наверное, побоится заходить. Но из Москвы Крюков не уедет. Его паспорт у нас, – размышлял вслух Самсон. – Теперь о парне…

С парнем было сложнее. Журов знал только, что тот недавно приехал из Питера.

– А питерский адрес у тебя есть? – поинтересовался Харя.

– Нет, но могу достать. Знаком с его бывшим тренером. Гена обо мне слышал, и мы пару раз пересекались на соревнованиях, – ответил Журов.

– Звони и выясняй, – приказал Харя. – Твой волчонок, с тебя и спрос.

– Он пришлый, – оправдывался Журов. – Я с ним ни одной тренировки не провел.

– Зачем же чужака привлек? – не унимался Харя.

– Так получилось, – проворчал Журов.

– Сколько мы могли заработать на Крюкове? – задал вопрос Самсону уголовник.

– Тысяч сто пятьдесят зеленых, – прикинул Самсон сумму ожидаемой прибыли. – И еще, как назло, покупатель напрямую вышел. Когда не везет, тогда и… – Гуревич грязно выругался.

– Чего теперь лаяться, надо вернуть Крюкова, а мальчишку мочить, – высказал свое соображение Харя. – А ты не прав, Самсон. Не прав, потому что жаден. За такие бабки надо было не сопливых волчат к делу пристраивать, а моих братанов. Эти бы не упустили.

И художник бы малевал с утра до вечера. Мои ребята жесткие.

– Что значит мальчишку мочить? – Журов зло посмотрел на уголовника.

– А ты не знаешь? Забыл, козел? Мочить ото мочить. Чтобы другим неповадно было. Он предал. Значит, должен свое получить, – невозмутимо разъяснил Харя.

– Я хоть и боец, но не убийца. Накостылять мальчишке можно, но не больше. В такие игры не играю. Я спортсмен.

– Хватит вам. Главное – найти художника. А раз они вместе, неплохо бы узнать, где в Москве обитает юный боксер, – примирительно высказался Гнусняк.

– Ты уж определись, Самсон, со своими пожеланиями. Сейчас время не такое, чтоб гуманности разводить. Хочешь бабки – не бойся пускать кровь, а то тебе пустят, – угрожающе произнес Харя. – А ты, дрессировщик драный, собери всех волчат. Они в розыске дружка нам должны подсобить. Лишним никто не будет.

– Это можно, – согласился Журов.

– Ладно, звони в Питер своему спортивному корешу, а мы с Самсоней пока пошепчемся.

Журов телефона питерского тренера Кати не знал, но в северной столице знакомых имел достаточно. Через пятнадцать минут телефон тренера по каратэ, Геннадия Степановича Пантелеева, записанный на салфетке, лежал перед Журовым.

Дрессировщику повезло. Геннадий оказался на месте. Журов напомнил об их прошлых встречах, назвал общих знакомых и между делом спросил о Косте Астахове.

– Твой птенец ко мне перелетел. Что за птичка?

На другом конце провода возникла небольшая пауза. После чего питерский тренер ответил вопросом на вопрос.

– Костя, говоришь, Астахов? Занимался у меня спортсмен с такой фамилией, а что тебя конкретно интересует?

– Человеческие качества, – уточнил Журов.

Геннадий подозревал, что Катя может выкинуть номер с переодеванием. Поэтому питерский наставник Кати не стал удивляться и разоблачать ее, а отвечал по существу вопросов.

– Человеческие качества в норме, есть работоспособность, неплохо с техникой. Вот физический недобор имеется, но волей к победе компенсируется.

Журов поблагодарил коллегу и попросил домашний телефон Костиных родителей. Геннадий сказал, что с собой не имеет, но к вечеру, если Журов оставит свой номер, ему сообщит. Журов поблагодарил и хотел прекратить разговор, но Геннадий неожиданно спросил:

– А почему тебе самому не узнать телефон Астаховых?

– Дело в том, что Костя пропустил три тренировки, и я хочу узнать, не болен ли парень. Возможно, он получил травму на последнем занятии, а московского адреса я не знаю, поэтому и нашел тебя.

– Ладно, вечером звони, – повторил Геннадий и положил трубку.

Журов понял, что питерский тренер Кати – не дурак и так просто от него телефона не получишь. Скорее всего он сам сначала позвонит в Москву, а уж потом скажет номер телефона Журову.

Стас оказался догадлив. Именно так решил поступить Геннадий. Тогда Журов вспомнил, что Костю к нему привела Тамара.

– Поеду в город, мне кажется, есть еще одна возможность, – сказал Журов. Гнусняк и Харя его мысль одобрили.

Подельники уголовника проверили мастерскую Крюкова. Художника там не оказалось, в чем Харя с самого начала и не сомневался. Он попросил их там подежурить, после чего потребовал у Самсона денег.

– Гнусняк, я найду мазилу. Но не бесплатно. Расходы будут, – сказал он ласково.

– Сколько? – скривился Гнусняк.

– Давай пару штук для начала.

Самсон скривился еще больше, но полез в карман. Шутить с таким субъектом, как Харя, было небезопасно.

В дверь постучали. Петр приехал дежурить возле художника и, не застав никого в мансарде, пришел спросить, что ему теперь делать. Гнусняк хотел послать парня куда подальше, но Харя его опередил.