—Харпер, самое время отстраниться, — посоветовал Логан. — Ради собственного спасения всегда говори: «Отлично. Прекрасно!» А если они попросят тебя выбрать из двух вариантов, не попадайся в ловушку. Просто скажи: «Оба замечательные», и пусть Хейли сама решает.

—Считает себя самым умным, — нарочито холодно заметила Стелла. — Но я не лягаю его под столом, потому что он прав.

—Почему все то и дело женятся? — возмутился Гэвин. — Почему мы все время должны надевать галстуки?

—Потому что им нравится мучить нас, — ответил Логан. — Таковы женщины.

—Пусть тогда сами носят галстуки!

—Я надену галстук, — предложила Стелла. — А ты туфли на шпильках.

—А я знаю, зачем люди женятся, — хитро прищурился Люк. — Чтобы спать в одной кровати и делать детей. Вы уже сделали ребенка? — спросил он Розалинд.

—Мы выполнили свою норму. И на этой высокой ноте давайте закончим обед, — Роз поднялась из-за стола. — Мальчики, чем быстрее вы поможете Дэвиду прибраться, тем быстрее получите мороженое на кухне.

—Бойцы, становись! Ты тоже, детка! — Не успела Хейли и глазом моргнуть, как Дэвид вынул Лили из высокого стульчика. — Малый рост не освобождает от кухонных обязанностей. Хейли, она любит помогать мне загружать посудомойку.

—Я хочу поговорить с тобой. На кухне.

—Джентльмены, очищайте тарелки и складывайте их стопкой, — приказал мальчикам Дэвид, вынося Лили из столовой. — Здесь мы работу организовали. Не волнуйся, Хейли.

—Я не об этом. Я знаю, что Лили с тобой в безопасности. Я о свадьбе. Я кое о чем хочу тебя попросить.

Дэвид посадил Лили на пол, дал ей кастрюлю и ложку, чтобы барабанить.

—Любое желание, милая.

—Я понимаю, может, это прозвучит глупо, но, по-моему, день свадьбы должен быть таким, о каком мечтаешь, верно?

—Если не этот день, то какой же?

—Правильно. Поэтому я подумала... Я надеюсь, что ты будешь моим посаженым отцом.

—Что? — Дэвид побледнел. — Я?..

—Я понимаю, ты слишком молод для моего папочки и все такое. Но я не думаю о посаженом отце в этом смысле. Ты ведь один из моих лучших друзей. И Харпера тоже. Мы как семья. И ведь это семейный праздник. У меня больше нет отца, и никого из кровных родственников я не люблю так, как тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты отвел меня к алтарю, так сказать, и передал Харперу. Это много для меня значило бы.

Его глаза затуманились слезами. Дэвид обнял ее.

—Милее ничего никогда не слышал. Чертовски мило.

—Ты согласен?

Дэвид отстранился.

—Сочту за честь, — он взял ее за обе руки, поднял их, перевернул, поцеловал ладони. — Высочайшую честь.

—Уф! Я боялась, что тебе моя просьба покажется глупой.

—Ничего подобного. Я горд и тронут до глубины души. И, милая, если ты немедленно не уйдешь, я разревусь и опозорюсь перед своими войсками.

—Я тоже. — Хейли шмыгнула носом. — Ладно. Обговорим все позже. — Она наклонилась, чмокнула Лили в макушку, на что дочка даже не обратила внимания. — Будь умницей, малышка.

—Хейли!

Она обернулась в дверях.

—Твой отец гордился бы тобой.

Хейли не смогла сказать ни слова, лишь кивнула и ушла.

Голоса доносились из гостиной. Она направилась туда, смахивая слезы... и замерла, почувствовав гнев в голосе Харпера.

—Мне ваша идея не нравится! Ничуточки не нравится! И еще меньше нравится то, что вы задумали это за нашими спинами.

—Мы же женщины, — парировала Роз с таким сарказмом, что Хейли вздрогнула.

—Это меня не касается, — огрызнулся Харпер. — Однако меня касается то, что моя женщина беременна. И я не намерен рисковать ею.

—Хорошо. Причина веская. И что же ты собираешься делать с ней следующие семь, восемь месяцев?

—Защищать ее.

—С тобой трудно спорить.

—Споры не помогут, — вклинился голос разума, то есть Митч. — Мы можем спорить до посинения и вряд ли согласимся по всем пунктам. Но мы обязаны принять определенные решения.

Хейли распрямилась, расправила плечи и, подойдя, остановилась в дверях.

—Прошу прощения. Невозможно было не подслушать. Харпер, я попросила бы тебя выйти, чтобы поговорить наедине, но думаю, что должна высказаться здесь во всеуслышание.

—Я тоже хочу кое-что сказать тебе наедине.

Хейли улыбнулась:

—У тебя будет достаточно времени поорать на меня. Целая жизнь. Я знаю, что до сих пор ты сдерживался из-за детей. Однако я хочу, чтобы ты выслушал меня прежде, чем наговоришь лишнего.

Она откашлялась, прошла в глубь комнаты.

—Сегодня днем я размышляла над тем, как здесь оказалась. Я никогда не думала, что уеду из родных мест, пока не пойму, где на самом деле хочу жить, чем заниматься. Может, когда выйду замуж, рожу детей... и все это будет только после того, как я чего-то добьюсь в жизни, повеселюсь. И вот я здесь, в другом штате. У меня дочка, которой еще нет и двух лет, и второй ребенок на подходе. Я выхожу замуж. Я работаю в питомнике, хотя раньше имела очень смутное представление о садоводстве. Как я попала сюда? Что я здесь делаю?

—Если ты несчастлива...

—Пожалуйста, не перебивай. Я задала себе эти вопросы. Ведь всегда есть выбор. Вот я и спросила себя: этого ли я хочу, здесь ли хочу жить, это ли желаю делать? На все эти вопросы я ответила утвердительно. Я люблю тебя, Харпер. Я даже не представляла, сколько во мне любви!..

Прижимая руки к сердцу, Хейли смотрела на Харпера, только на него.

—Я не знала, что могу любить ребенка так, как люблю Лили. Я не знала, что могу любить мужчину так, как люблю тебя. Если бы мне предложили все, что есть на свете, я выбрала бы только это. Быть с тобой, с нашими детьми, здесь. И это не все, Харпер. Я люблю этот дом. Я люблю эту землю. Я люблю их так же, как любишь их ты. Люблю то, что они олицетворяют, то, чем они станут для наших детей и для их детей.

—Я знаю. Я думаю точно так же. Вот почему ты одна из нас.

—Я не могу покинуть этот дом. Пожалуйста, не проси меня это сделать. Я не могу покинуть этот дом, эту семью, работу, которую полюбила. И единственная возможность для меня остаться здесь — попробовать все выяснить, все уладить. Исправить зло или по крайней мере понять, что случилось. Может, в этом мое предназначение. Может, мы нашли друг друга потому, что так было задумано. Я не знаю, смогу ли это сделать без тебя. Без всех вас, — добавила Хейли, обведя взглядом гостиную и снова сосредоточившись на Харпере. — Будь со мной, Харпер. Доверься мне. Поверь, что я поступаю правильно. Поверь всем нам.

Он подошел к Хейли и прижался лбом к ее лбу.

—Я с тобой.


20

Митчелл сунул в карман запасную кассету для диктофона.

—Гарантий никаких. Может случиться что угодно.

—Думаю, я могу ее вытянуть... или притянуть. — Хейли облизала губы. — Амелия этого хочет... какая-то ее часть хочет уже больше ста лет.

—А другая часть? — спросил Харпер.

—Жаждет мести. И если дойдет до мести, то в опасности скорее ты, чем я.

—Она может причинить вред. Мы это видели, — напомнила Розалинд.

Логан покачал головой:

—А мы идем в бой, вооруженные фотоаппаратами и диктофонами.

—И оптимизмом, — добавил Митч.

—Ну, она подняла ставки. — Логан взял Стеллу за руку. — Поскольку никто из нас не собирается капитулировать, идемте.

—Будем держаться вместе, — сказала Роз, когда компания поднималась по лестнице. — Что бы ни случилось. Мы еще ни разу не противостояли ей как команда. Думаю, в этом сейчас наше преимущество.

Харпер кивнул.

—Она всегда была хозяйкой положения, всегда нападала первой. Да, будем держаться вместе.

Когда они добрались до третьего этажа, Роз свернула к бальному залу и открыла раздвижные двери.

—Какие чудесные балы здесь устраивали когда-то! Я помню, как прокрадывалась сюда по ночам смотреть, как танцуют гости.

Она щелкнула выключателем — зачехленную мебель и узоры кленового паркета залил свет.

—Когда-то я чуть не продала эти люстры. — Роз подняла глаза на три роскошные хрустальные люстры, свисающие с расписных плафонов. — Но не смогла, хоть это и облегчило бы наше существование. Бывало, и я устраивала здесь приемы... Думаю, пора возобновить эту традицию.

—В ту ночь Амелия пришла сюда. Я в этом уверена. — Хейли крепче сжала руку Харпера. — Не отпускай меня.

—Ни в коем случае.

—Она вошла через веранду. Двери не были заперты. А если и были, она могла разбить стекло. Вошла — и ах... позолота, хрусталь, запахи пчелиного воска и лимонного масла. Дробь дождя, журчание воды в желобах... Свет.

—Я включила, — тихо сказала Роз.

—Нет, она включила свет. Харпер...

—Я здесь.

—Я вижу, вижу.

...Туман вполз вслед за ней, заклубился. Ее изрезанные о камни босые ноги оставляли грязные, кровавые следы на сверкающем полу.

Ее сердце наполнилось ненавистью.

Так вот как они живут в Харпер-хаусе! Роскошные залы, освещенные хрустальными люстрами, зеркала в золоченых рамах, длинные полированные столы, пальмы в кадках, пышные и пахнущие тропиками.

Она никогда не бывала в тропиках. Но придет день, и она отправится туда с Джеймсом. Они будут бродить по белоснежным песчаным пляжам вдоль теплой голубой воды.

Хотя нет. Нет! Их жизнь здесь, в Харпер-хаусе. Ее выгнали, но она будет здесь. Всегда. Она будет танцевать в этом ярко освещенном зале.

Она качнулась, закружилась в вальсе, кокетливо взглянула из-под ресниц на воображаемого партнера. Лезвие серпа в ее руке сверкнуло отраженным светом.

Она будет танцевать здесь ночь за ночью, если захочет. Будет пить шампанское, носить драгоценности. И будет учить Джеймса вальсировать с ней. Как он красив в своем голубом одеяльце! Как изумительно будут они смотреться вместе... Мать и сын.

Она должна немедленно пойти к нему, к Джеймсу, и они всегда будут вместе.

Она покинула зал. Где же детская? Разумеется, в другом крыле. Разумеется. Детям и тем, кто за ними ухаживает, не место рядом с шикарными бальными залами и изысканными гостиными. Какой аромат! Какой утонченный аромат!.. Дом ее сына. Теперь и ее дом.

Ее босые ноги утопали в ковре, мягком, как мех. Даже так поздно, даже когда все обитатели дома спали, в коридоре горели газовые лампы.

«Какое расточительство! — подумала она. — Жгут деньги».

А она сожжет их всех.

На лестничной площадке она остановилась. Вероятно, они спят внизу, негодяй и его шлюха. Спят сном богачей, хозяев жизни. Можно спуститься и убить их. Разрубить на кусочки, погрузить руки в их кровь.

Она рассеянно потерла большим пальцем искривленное лезвие серпа, увидела капельки крови. А их кровь, кровь Харперов, голубая? Было бы забавно полюбоваться, рассекая их белые шеи, заливая аристократической голубой кровью льняные простыни.

Тс-с-с-с... Чтобы никто не услышал. Вдруг кто-то из слуг проснется и остановит ее прежде, чем она выполнит свой долг?

Тс-с-с... Тихо, тихо. Очень тихо. Она похлопала пальцем по щеке, подавила смешок. Она будет тихой, как мышка.

Тихой, как призрак.

Она побрела в противоположное крыло дома, приоткрывая двери, заглядывая в комнаты.

И сразу поняла — подсказало материнское сердце, — когда протянула дрожащую руку к очередной двери. Там спит ее Джеймс.

В тусклом свете газового рожка она разглядела полки с игрушками и книжками, кресло-качалку, маленькие столики и комодики.

И колыбель.

Слезы хлынули из ее глаз, когда она метнулась к колыбели. Он спал там, ее бесценный сын. Чистые темные волосики. Розовые пухлые щечки. Милый, безмятежный, здоровенький...

Нет и не было на свете более прекрасного ребенка, чем ее Джеймс. Как же ему нужна ее ласка, ее забота! Она будет укачивать его и петь ему колыбельные. Чудесные колыбельные ее чудесному сыну.

Она забыла его одеяльце! Как она могла забыть его одеяльце? Как можно унести сына в том, что купили ему другие?

Осторожно, ласково она провела кончиками пальцев по его мягким волосикам и запела колыбельную.

—Мы всегда будем вместе, Джеймс. Ничто никогда не разлучит нас.

Опустившись на пол, она принялась за работу.

Серпом разрезала веревку. С петлей пришлось повозиться, но, кажется, у нее хорошо получилось. Действительно хорошо. Она отбросила серп, подтащила стул под многорожковую люстру и тихо запела, привязывая к ней веревку. Подергала. Довольно улыбнулась. Крепко держится, надежно.

Из мешочка, висевшего на шее, вытащила амулет. Она выучила заклинание, проданное ей колдуньей, но сейчас, рассыпая гри-гри вокруг стула, с трудом припоминала слова.