— Действительно, откуда тебе знать, — сказала Кристина со слезами в голосе.

Кристина почти не помнила, что была голая. Она села на кровать. Он посмотрел вначале на ее груди, а затем перевел взгляд на большой черный кровоподтек на боку, и выражение его лица изменилось.

— Что это с тобой? — Проговорил он взволнованно, подходя к ней вплотную. — Ты выглядишь так… Что это?

Она натирала себе бок льдом. «Ничего, вот это что», — подумала она, а потом так и сказала.

— Боже мой, а что с твоим лицом? А с плечом? Оно все в крови.

— Ничего особенного. И оно совсем не в крови, — сказала она, покачав головой, избегая его взгляда. — Оно всего лишь… изменило цвет. — А потом добавила: — Знаешь, могло быть гораздо хуже.

— Что значит «гораздо хуже»? Не понимаю.

— Я могла быть мертвой.

«Должна быть мертвой», — подумала она.

— И много ты выпила?

— Я выпила, но не тогда.

«Он, конечно, имеет в виду, что я была пьяная за рулем, — подумала Кристина. — Даже не расспросил толком, как это у меня случилось, а сразу «выпила», «много выпила»…»

— Не тогда, говоришь, а когда?

— Только сейчас. Я сейчас выпила. И притом немного. Чтобы отойти.

— Отойти от чего?

— От боли.

— Но что случилось?

— Моя машина перевернулась.

— Господи, как?

— В нее врезался встречный автомобиль.

— Врезался в тебя? Где?

— Не в меня, а в «мустанга». Прямо ему в бок.

Альберт пристально смотрел на нее:

— Я не про это спрашиваю. Где ты ехала?

— На шоссе номер десять.

— Он что, выскочил на встречную полосу?

Она смутно помнила происшедшее. В память ей врезались только огни, жуткие огни. Они надвигались, и от них не было спасения. Нигде.

— Нет, — сказала она, — это я выскочила на его сторону.

— Почему?

— Почему? Не знаю, — медленно ответила Кристина. — Как тебе мой ответ? Кажется, неплохо, а?

— Кристина!

— Ну ладно. Я чего-то испугалась. Мне показалось, что он очень близко.

— Понятно. Ты выехала на встречную полосу, чтобы избежать с ним столкновения. Да?

Она хотела ему ответить, но, повернув голову, поймала в зеркале свое отражение и только сейчас осознала, что сидит перед ним голая. А он в черных джинсах и черном свитере, и сам он черноволосый, с черным конским хвостом сзади и черными глазами. Она поднялась с кровати. Они стояли сейчас меньше чем в полуметре друг от друга. «Смешнее и глупее не придумаешь, — подумала Кристина. — Как в плохом кино в стиле братьев Маркс, а может быть, наоборот, в стиле театра Аристотеля, где абсурд — это норма, а нормального не существует вовсе».

Кристина встряхнула головой и двинулась к шкафу.

— Мне нужно одеться, — пробормотала она.

— Надо, чтобы тебя осмотрел врач. Рукой можешь двигать?

— Я прекрасно могу двигать всем, чем захочу, — ответила она. — Но предпочитаю этого не делать.

Он был действительно встревожен:

— А если плечо сломано? Она снова покачала головой:

— Тогда бы сломанные кости выпирали из кожи. Видишь, оно просто распухло. Я думаю, что это всего лишь растяжение. — Ей хотелось свести на нет возможное повреждение плеча, хотя бы на словах.

— Что ты в этом понимаешь? Тебя должен осмотреть доктор. Пошли в больницу.

— Нет! — решительно произнесла она. — Никаких докторов. Ты же знаешь, что я их ненавижу. — Кристине не хотелось признаваться, что и она напугана. Баскетбол для Альберта ничего не значил, а для нее это была сама жизнь. Не считая «Красных листьев». И не считая самого Альберта.

Кристина подошла к книжной полке и перебрала кучу книг, пока обнаружила замызганную «Семейную медицинскую энциклопедию» в бумажной обложке.

Она протянула книгу Альберту со словами:

— Найди, что там написано про плечо.

Он начал перелистывать страницы:

— Ничего здесь путного нет.

— Тогда посмотри на слово «суставы».

Альберт углубился на несколько минут, а затем процитировал:

— «Растяжение… болезненно растянутый или выкрученный сустав… следствие какого-то физического вмешательства…»

— Прекрасно, — сказала Кристина. Альберт продолжил чтение вслух:

— «…Это физическое вмешательство может сместить или сломать концы костей, образующих сустав». — Он поднял на нее глаза: — Что я тебе говорил?

— Благодарю вас, доктор Мейплтоп, — сказала она. — Читайте дальше.

— «Для того чтобы приобрести уверенность, что кости не сломаны и не смещены, необходимо сделать рентгеновские снимки в нескольких положениях». — Он перестал читать: — Видишь?

— Продолжай, продолжай, — проговорила она нетерпеливо.

— «Просочившаяся после кровоизлияния кровь может изменить цвет кожи… — прочитал он. — Воспаляются синовиальные мембраны, это реакция на кровоизлияние».

— Черт побери, все звучит просто замечательно, — сказала Кристина, наклоняясь, чтобы взять еще льда. И застонала. От перемены позы стало больно в области грудной клетки.

Глянув на нее, Альберт продолжил:

— «Немедленное лечение растяжения — это наложение холодных влажных повязок или льда. Это помогает уменьшить отек… — Следующую фразу он прочитал очень громко: — Однако полную уверенность, что это действительно растяжение, может дать только медицинское обследование и рентген».

— Но все равно я никуда не пойду, — упрямо сказала Кристина. — Все в порядке. Завтра будет значительно лучше. Завтра мы пойдем и сделаем какой-нибудь массаж и теплотерапию.

— Завтра тебе придется пойти в полицию.

— Я не пойду ни в какую полицию, — сказала Кристина. — Если полиции нужно, она сама придет ко мне.

— Когда они придут к тебе сами, — заметил Альберт, — то принесут с собой наручники. Ну почему ты опять упрямишься?

— Кто это упрямится? Я что-то не помню, чтобы ты ходил к врачу, когда сломал пальцы на ноге.

Он посмотрел на нее в недоумении и спросил:

— Когда это было?

— Два года назад.

— Какие еще пальцы? — Альберт задумался, вспоминая. — Так это же были пальцы. И к тому же на ноге. Они бы все равно мне ничем не помогли. А, кроме того, у меня не было денег.

— Да? Но у меня были.

— Я не хотел брать у тебя деньги! — воскликнул Альберт. — Понимаешь?

— Понимаю! Прекрасно понимаю, — сказала Кристина. — Понимаю даже лучше, чем ты думаешь.

— Слушай, мне все равно, что ты будешь делать.

— Я в этом не сомневалась, Альберт, — согласилась Кристина.

Он проигнорировал ее замечание и продолжал свою горячую речь:

— Не ходи к доктору. Не ходи в полицию. Мне это безразлично, можешь не беспокоиться.

— А я и не беспокоюсь.

Альберт замолчал и плюхнулся в раскладное кресло. Аристотель подобрался к нему и лизнул руку. Это был жест бескорыстной любви; посмотрев на них обоих, Кристина подумала, что Аристотель любит Альберта. Он с радостью проводит с ним время.

Наклонившись, Альберт погладил пса по голове, и Аристотель, воспринявший эту ласку как поощрение, опять лизнул его в руку. Альберт сидел у окна и смотрел на Кристину непроницаемым взглядом.

Воевать с ним Кристине никогда не нравилось. Но в последнее время мириться становилось все труднее и труднее, и после ссоры долго оставался на сердце тяжелый осадок.

— Что это ты меня так рассматриваешь? — спросила Кристина.

— Любуюсь, — ответил Альберт. — Ты потрясающе красива. Даже просто смотреть на тебя — наслаждение.

— Ну и как сейчас? — грустно спросила Кристина. — Вид у меня хуже некуда?

— Вид у тебя чудесный. Как всегда. Если учесть еще, что ты могла просто загнуться… — Его голос звучал как-то необычно. — А знаешь, это ведь чудо, что ты осталась жива. Какое счастье, что так все обошлось.

— Я-то знаю, — тихо отозвалась она. — Я-то знаю это лучше, чем кто-либо.

Она, медленно ступая, прошла несколько шагов и остановилась перед ним. Он потянулся и слегка коснулся пятна на ее боку. Она вздрогнула.

— Немного больно, — призналась Кристина, пытаясь, чтобы голос звучал ровно. — Альберт, ты можешь вообразить такое: я умерла и меня больше нет?

— Не могу, — ответил он. — Я вообще не могу представить свою жизнь без тебя.

Кристине в очередной раз захотелось сказать, что рано или поздно ему придется жить без нее и что он должен приучать себя к этой мысли, но подумала, что момент сейчас не совсем подходящий.

— Машина действительно разбита полностью?

Она пожала плечами и безразлично ответила:

— Откуда я знаю? Ты думаешь, я там ходила вокруг нее и смотрела, что с ней?

— Тебе нужно было пойти сразу в больницу, — произнес он тихо и спокойно.

— Если бы я пошла туда, то опоздала бы еще больше, — сказала она. — Надеюсь, ты не сомневаешься, что они продержали бы меня там всю ночь. Видишь, как ты расстроился, а ведь я опоздала всего на два часа. Можно себе представить, что было бы, если бы я вообще не явилась ночевать!

— Я бы решил, что с тобой что-то случилось. Начал бы тебя искать и, в конце концов, нашел бы в больнице.

— Нашел бы, конечно. И набросился с упреками.

— Извини, Крисс. Хотя зря ты на меня обижаешься. Послушай, поехали в Канаду. Пожалуйста. Прошу тебя. Пожалуйста!

— Нет, Альберт. Я тебе тоже говорю «пожалуйста!». У тебя есть Конни, ты что, забыл?

— Это я улажу. Может быть, устрою генеральное сражение.

— Я в это не верю, — сказала она. Присев перед ним на корточки, голая, Кристина прошептала: — Альберт, пожалуйста. Я хочу это прекратить.

Он оглядел ее и, недоумевая, спросил:

— Послушай, а чего это ты голая?

Она встала и попятилась.

— Я совершенно серьезно.

— Поехали в Канаду и поговорим там. Ты снова все это скажешь, если это так серьезно. Но там. — Он усмехнулся.

— Нет, я действительно серьезно. С меня хватит. Я хочу, чтобы мы покончили с этим. Хорошо?

Кристина не улыбалась, и улыбка Альберта тоже растаяла.

— Ты же совсем голая, — повторил он.

— Одеться проблемы нет, Альберт. Одеться я, конечно, могу.

— Пожалуйста, — произнес он холодно, — сделай одолжение.

— Проблема не в том, чтобы одеться. Проблема в нас. Мы с тобой должны, наконец, остановиться. Сказать друг другу: «Хватит». — Она отвернулась. — Я хочу, чтобы мы покончили с этим. — Она кашлянула, и этот кашель отозвался в голове жестокой болью. — Я хочу порвать наши отношения. Я хочу, чтобы ты поехал с Конни на Лонг-Айленд и чтобы я больше об этом не думала. Я не хочу лгать, я не хочу прятаться, скрываться, таиться, я не хочу все время думать о том, как бы не узнал про все это Говард. Или кто-то еще. Ты прекрасно знаешь кто.

Он сидел и бесстрастно смотрел перед собой.

— Нам нельзя быть больше вместе, — повторила Кристина.

— Я с тобой не согласен. — Его голос звучал ровно. Таким тоном он с равным успехом мог бы сказать: «Я с тобой согласен».

— Мы не созданы друг для друга, — произнесла Кристина как можно тверже, зная при этом, что ее голос звучит совсем даже не так твердо, а скорее мягко, зная, что ей некуда спрятаться от его взгляда.

— Я не согласен с тобой. Ты ошибаешься, — повторил Альберт все тем же тоном.

Кристина не сдавалась:

— Нет, не ошибаюсь. Мы с тобой сами все испортили, давно и необратимо. Но сейчас пришло время начать жить заново. Нормальной правильной жизнью. Ты-то сам хочешь этого или нет? Конни так тебя любит.

— Знаю. Ну и что? Джим тебя тоже любит.

— Нет, он меня не любит, — сказала Кристина, покачав головой. — Не любит. Во всяком случае, не так, как тебя — Конни. И ты это знаешь.

Альберт поднялся с кресла, подошел и встал перед ней.

— Кристина, это абсурд. Я и мысли такой не могу допустить, чтобы потерять тебя, чтобы ты ушла из моей жизни.

Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его. Она попросила:

— Альберт, пожалуйста. Мы не можем. Так продолжать мы не можем.

— Можем.

Она глубоко вздохнула и тут же застонала от боли. «В самом деле, зачем я стою здесь, голая, и пытаюсь разговаривать с глухим?»

В дверь постучали. Альберт посмотрел на Кристину и вернулся в кресло. Кристина посмотрела на Альберта. Аристотель гавкнул и завилял хвостом.

— Подождите! — крикнула Кристина.

— Кристина! — Дверь чуть отворилась. Это был Джим.

— Джим, подожди! — попросила Кристина, набрасывая на себя что-то из одежды.

— Все в порядке?