«Он переживает насчет вчерашнего, — подумала Кристина. — Ладно, это все потом. Позже».

Кристина и Конни победили Джима с Альбертом со счетом 18:16.

— Что-то вы, мальчики, быстро спеклись, — подразнила Кристина, когда игра закончилась. Джим вообще играл неважно. Бегал как-то неохотно, бросал мяч низко, не делал попыток отнять мяч у Кристины или заблокировать ее. Ей показалось, да что там показалось, она могла почти поклясться, что Джим все это время не переставал скрежетать зубами. Несколько позже она, правда, приписала это своему воображению. «Но что же в таком случае за звук издавал он с каждым ударом мяча?» — задалась вопросом Кристина.

— Мы не нуждаемся в вашем покровительстве, мисс Лига плюща, — сказал Джим. — После того как покончим с этим, я предлагаю всем пробежаться с милю. И тогда посмотрим, кто из нас спекся.

«Хоть на четвереньках, — подумала Кристина, — я могу пробежать твою милю, но только скажи, пожалуйста, который час, черт бы тебя побрал? Сколько сейчас времени?»

— Сколько времени, Френки?

Все еще продолжая сидеть, он взглянул на часы, а затем протянул их ей. Двенадцать сорок три. Кристина была мокрая от пота. Еще семнадцать минут.

За пятнадцать минут Кристина с Альбертом выиграли у Джима с Конни 40:8. Кристина бегала как сумасшедшая. Она блокировала даже Конни, которую обычно оставляла в покое. Если будешь носиться по площадке, может быть, и время побежит быстрее.

Игра закончилась.

— Отлично провели время, — произнесла Кристина, тяжело дыша.

— Вообще-то мне нравится больше смотреть баскетбол, чем в него играть, — сказала Конни. — Например, приятно видеть, как Крисси уделывает «Кримсонов».

— Это верно, но и сама ты тоже отличная спортсменка, — заметила Кристина. — И это не менее важно, чем моя игра.

— В самом деле? Это не менее важно? — спросила Конни, многозначительно посмотрев на Кристину. — Я отличная спортсменка?

— Конечно, — ответила Кристина, не желая дальше развивать эту тему.

Но тут к разговору подключился Альберт.

— Нет, — сказал он, обхватывая руками Конни и загадочно улыбаясь, — есть еще на свете очень много вещей, которые не менее важны.

Услышав эту реплику, Конни позволила себе улыбнуться.

— Пока, ребята. Пересечемся где-нибудь позднее, — попрощалась Кристина, поднимая с травы свой рюкзак.

— Подожди! — крикнула ей вслед Конни и, догнав, произнесла, понизив голос:

— Я бы хотела, чтобы ты помогла мне, ну, ты знаешь… Ну, с этим… хм… Ну, ты сама знаешь… — И многозначительно посмотрела в сторону Альберта.

— Пирог! Да-да, конечно, — прошептала Кристина.

— Ш-ш-ш-ш…

— Извини, — произнесла Кристина еще тише, а внутри нее сердце работало на таких быстрых оборотах, что она едва себя слышала. — Мне действительно сейчас надо идти. — «Позднее, позднее», — кричал во все горло ее внутренний голос. — Я зайду к тебе позже, хорошо?

— Кристина! Эти орехи, ну, знаешь, фундук, их ведь надо размолоть как можно мельче и тщательнее. Там работы на целую вечность. А потом еще и охладить! В общем, сама понимаешь.

Наклонившись к уху Конни, Кристина прошептала:

— Вот насчет орехов я хочу тебе кое-что сказать…

И именно в этот момент к ним приблизились Джим и Альберт, и Кристина не могла предупредить Конни, что Альберт ненавидит орехи, особенно фундук.

— О чем шепчетесь, подруги?

— Да ничего, просто так, — беспечно произнесла Кристина.

Конни подняла руки вверх. Джим засмеялся, и Кристина сделала попытку смыться.

— Увидимся позже, — крикнула она на ходу и в этот момент встретилась взглядом с Альбертом. Он смотрел на нее. Кристина отвернулась и вытерла влажный лоб.

— Подожди! — Джим догнал Кристину и кивнул всей компании: — Пока, ребята.

Они молча прошли немного по Уэбстер-авеню, где с деревьев давно уже облетела листва, по направлению к Норт-Мейн-стрит. Несколько студентов на лужайке перед общежитием братства Альфа-бета-гамма набивали чучело огромной индейки, видимо затеяв какую-то хохму ко Дню благодарения.

Кристина надеялась, что Джим не заметит, как быстро она шагает, и не станет спрашивать ее насчет вчерашнего вечера.

— Хочешь пообедать? — спросил Джим.

— Пообедать? — Эти слова привели Кристину в замешательство. Она надеялась сразу же после их еженедельного баскетбола исчезнуть незаметно для Джима. Потому что эти три года, которые они встречались, она ничего не говорила ему о Говарде и уж тем более не собиралась начинать объяснения сейчас, когда намечался новый этап в ее жизни. Они повернули направо, за угол Норт-Мейн-стрит.

— Джим, мне надо написать эту чертову статью для «Обозрения». Это вопрос жизни и смерти. А я и так уже изрядно запоздала.

Он на ходу сжал ее затылок:

— Да, времени у тебя в обрез.

— Вот как? А вчера ты говорил другое.

— Вчера? — Джим убрал руку. — Ты просто забыла, что вчера я тебя не видел, Кристина, — произнес он многозначительно.

Кристина покраснела:

— Да-да, не видел. Но то было вечером. А я имею в виду вчерашнее утро.

Джим покачал головой:

— Нет. Ни утром, ни вечером.

Кристина попыталась сдержать вздох, но он непроизвольно вырвался из ее сухих напряженных губ.

— Да, конечно, извини, я совсем запуталась во времени. Вчера мы действительно не виделись, потому что я ездила в «Красные листья».

— В «Красные листья», вот как? — сказал Джим. — И как часто тебя заставляют работать вечерами по субботам?

«Красные листья» — это было нечто среднее между больницей и приютом для беременных девочек-подростков, где Кристина подрабатывала начиная с первого курса.

— Обычно такого не бывает. Но Эвелин… Ты ведь ее знаешь…

— Да, я знаю Эвелин. И что с ней?

— Она же беременна…

— О? — произнес Джим. — Но в этом нет ничего необычного, если учесть, что речь идет о «Красных листьях». Разве не так?

— Она в ужасном состоянии. Подавлена, — продолжила Кристина, не замедляя при этом шага. — Я была ей нужна, поэтому я… я там осталась.

— Ты хочешь сказать, что осталась там ночевать?

— Конечно. Я там оставалась ночевать и прежде.

— Да-да-да…

Тон его был достаточно скептическим, но по лицу было видно, какое он почувствовал облегчение.

— Господи, у тебя такой вид, — засмеялась Кристина, — как будто я сообщила тебе, что ты выиграл в лотерею. — Не замедляя хода, она взъерошила ему волосы.

— Нет, — сказал он, и его лицо снова стало невозмутимым. — Эта новость, которую ты мне сообщила сейчас, намного лучше.

Кристину трясло от возбуждения. Слава Богу, что они еще двигались и Джим не мог заметить, как дрожат ее ноги. Она взяла его руку. Они как раз проходили мимо библиотеки. Чуть дальше дорога шла мимо универмага, а там до общежития, где они все жили, было рукой подать. Она хотела расстаться с Джимом здесь, чтобы он не шел с ней дальше по Норт-Мейн-стрит.

— Ты замерзла? — спросил Джим.

— Нет. А почему ты так решил? — сказала Кристина, убирая его руку и снова вытирая пот с лица. — Мне так жарко, как будто я в кратере вулкана.

— Твои ноги. Они почему-то подкашиваются.

Кристина была в черных шортах из синтетической эластичной ткани и в зеленой футболке с эмблемой Дартмутского колледжа.

— Ты прав, я озябла, — сказала она. Джим внимательно к ней присмотрелся:

— Послушай, а что это с тобой происходит?

— Ничего, — быстро ответила она, улыбаясь при этом так широко, насколько было возможно. — Абсолютно ничего!

Она увидела, что он ей не поверил, потому что на его лице вновь проступил скепсис.

— Пошли! Пообедаем вместе.

— Не могу, Джимбо, извини. Полно работы и всю ее нужно закончить до Дня благодарения. Просто у меня настоящий завал.

— Ладно, придется и мне пойти с тобой в редакцию, — произнес он со вздохом. — У меня там тоже есть кое-какие дела.

Джим был редактором «Дартмутского обозрения».

— О Господи! — воскликнула Кристина. Она уже дошла до точки. — Джим, пожалуйста! Мне очень нужна хотя бы пара часов. Я хочу посидеть и спокойно все обдумать. Понимаешь, остаться наедине со своими мыслями. Ты меня понял?

Он остановился. Она остановилась тоже, продолжая перебирать ногами на месте.

— Увидимся позже? — спросил он.

— Джимбо, — прошептала Кристина, стараясь, чтобы в ее голосе звучала нежность. Все ее планы могли рухнуть в одно мгновение, она горела нетерпением, ей нужно было бежать, и как можно скорее. И это прозвище — Джимбо, — которым она его в свое время наградила, вылетело из ее уст сейчас так, как будто она его нежно, но быстро выплюнула.

Она откашлялась:

— Конечно, встретимся, Джим. У нас сегодня занятия в четыре, ты что, забыл? В два у меня тренировка, баскетбол. В общем, увидимся, хорошо?

— Почему бы тебе вообще не переселиться в этот спортзал? — раздраженно пробормотал Джим. — Ты все равно торчишь там постоянно.

— Джимми, мне нужно тренироваться. И ты это знаешь. За одни только способности в сборную Лиги плюща меня никто не возьмет. — Она усмехнулась.

— А на учебе это разве не отражается?

— Ты хочешь сказать, что меня нет в списке отличников?

Он кивнул и затем, как будто что-то вспомнив, добавил:

— Знаешь, я повсюду искал тебя вчера вечером. Буквально везде.

Она промолчала.

— Даже в библиотеке, среди стеллажей. Кристина протянула руку и коснулась его лица.

— Извини. Я, конечно, должна была тебе сказать, что уезжаю в «Красные листья».

— Жаль, конечно. Представляешь, я не мог заснуть почти до часу ночи. Все звонил тебе.

— До часу ночи? Ничего себе! — Кристина выдавила из себя улыбку. — То есть ты пересидел почти два часа к тому времени, когда обычно ложишься спать?

— Не смешно, — обиделся Джим.

— Мне пора, Джим, — выдохнула Кристина. — Увидимся.

Он наклонился и поцеловал ее, и она поцеловала его, а потом пошла, убыстряя шаг, пока не побежала. Шнурок на ее кроссовках развязался, и она остановилась, чтобы его завязать, уронив рюкзак за землю. Пробежав метров триста, она только тогда и заметила, что забыла рюкзак. Пришлось возвращаться назад, забирать его и уж тогда припустить что есть мочи по Норт-Мейн-стрит по направлению к заведению Питера Кристиана.

«О Господи, наконец-то», — подумала Кристина, делая три глубоких вдоха и выдоха, прежде чем ступить в полумрак ресторана.

— Извини за опоздание, — сказала она, плюхаясь на стул напротив вежливо улыбающегося Говарда.

Он посмотрел на часы:

— Ничего страшного. Всего только на пятнадцать минут. — Он произнес это, медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, а затем положил в свой кофе два кусочка сахару и добавил немного молока. Кристина, как всегда, подумала, как это странно и несообразно — слышать такой безупречный английский именно от него. Она наклонилась поцеловать его.

— Что это ты такая мокрая? — спросил он, вытирая свою щеку.

— Мы играли в баскетбол. И я вспотела. — Она улыбнулась, взяла салфетку и провела ею по своему лицу.

Говард пристально на нее смотрел. Кристина сделала маленький глоток кофе и поморщилась.

— Кофе холодный, — сказала она, отставляя чашку. Она не хотела, чтобы Говард видел, как дрожат ее пальцы.

— А мне показалось, что холодная ты, — сказал он.

— Говард?! — Кристина была изумлена. — Ты начал играть словами?

— А почему тебя это удивляет? У меня есть чувство юмора, — произнес он серьезно.

— Я это знаю, Говард, — сказала Кристина, перегнувшись через деревянный стол, чтобы нежно погладить его руку. — Я знаю, что у тебя есть чувство юмора.

— Но ты, кажется, простудилась?

— Да-да, простудилась. — На самом деле это было не так, но она знала, что это важно для Говарда, — показать свою внимательность.

— Где твоя куртка? Почему ты в шортах?

— Забудем о куртке. — Она пожала плечами, показывая, что это не имеет значения.

— Ты по-прежнему продолжаешь это?

— Что «это»?

— Отказываешься одеваться нормально, как положено по сезону.

— Мне кажется, так полезнее для здоровья.

— Вирусы. Они вряд ли полезны для твоего здоровья. Ангина. Пневмония.

— Никогда в жизни еще не встречалась ни с чем подобным, — сказала Кристина. «Он ворчит на меня. Разыгрывает заботливого папашу (а может быть, мамашу?), но все в порядке. Здоровье пока еще меня не беспокоило».

Главный разговор они откладывали до того времени, когда закажут обед. Кристина хотела заказать салат с сочной горчичной приправой, но она с утра ничего не ела (несколько соленых крекеров не в счет), то есть для нее это фактически был завтрак, а на завтрак ей не хотелось брать горчицу с уксусом. Вместо этого она заказала морковный пирог.